Где же ты кукушечка летала что давно не куковала дети поют
Песенные узоры
Выпуск 2
Тексты и ноты из сборника песен для детей школьного возраста
Тексты песен из сборника
Орел сизокрылый
Современная народная песня о В. И. Ленине
Обработка Ю. Зацарного
песня Пензенской области. Слова и напев Е.Медянцевой
1. Орел сизокрылый летал высоко.
Летавши высоко, видал далеко.
2. Взвился выше солнца могучий орел
И братьев по делу на подвиг повел.
3. Стремительным взлетом на тучи пошли;
И с той поры счастье все люди нашли.
4. Рассеялись тучи, пролились дождем.
Орла того люди назвали вождем.
За горою, у колодца
Современная народная песня
Обработка В. Царегородцева
песня записана А. Рудневой в Ставропольском крае. Обработка сделана в соответствии с местной исполнительской традицией
5. За горою, у колодца,
Где студеная вода,
Вслед за жнейкою вязала
Снопы девка молода.
6. Ой, вязала девка, пела,
Что на свете любо жить,
Если честно дело делать,
Если труд свой полюбить.
3. А вокруг хлеба шумели,
Говорили ей о том,
Что народное богатство
Смело входит в каждый дом
4. Эх, могуча наша сила,
Широки у нас поля,
Изобильная, родная,
Славься, русская земля!
Я пойду ли да, молоденько
Плясовая Кировской области. Запись С. Браз
1. Я пойду ли да, молоденька,
В зеленую рощу.
2. Вот срублю ли да, молоденька,
Три дубовых древа.
3. Я сделаю да, молоденька,
Звончатые гусли.
4. Поиграйте да, мои гусли,
Гусли звончатые.
5. Позабавьте да моего гостя,
Гостя дорогого.
6. Гостя да, гостя дорогого,
Батюшку родного.
Летал, летал воробей
Игровая Вологодской области. Запись В. Попикова
1. Летал, летал воробей,
Летал, летал молодой
По-за синю морю.
2. По-за синему морю,
По-за синему морю,
По-за чисту полю.
3. Видел, видел воробей,
Видел, видел молодой,
Как старушки ходят.
4. А старушки ходят эдак,
А старушки ходят эдак,
Вот они вот эдак.
5. Видел, видел воробей,
Видел, видел молодой,
Как молодцы ходят.
6. А молодцы ходят эдак,
А молодцы ходят эдак,
Вот они вот эдак.
7. Видел, видел воробей,
Видел, видел молодой,
Как девицы ходят.
8. А девицы ходят эдак,
А девицы ходят эдак,
Вот они вот эдак.
Ох ты, вил ли, мой веночек
Хороводная Кировской области. Запись С. Браз
1. Ох ты, вил ли, мой веночек,
Ой да, мой веночек.
2. Белорозовый мой цветочек,
Ой да, мой цветочек.
6. Один кум с кумой сокумился,
Ой да, сокумился.
7. Середи кружка становился,
Ой да, становился.
6. На кого этот веночек наложити, О
й да, наложити?
7. Наложу этот веночек на головку,
Ой да, на головку.
8. Что на белую на лебедку,
Ой да, на лебедку.
8. Своей кумушке поклонился,
Ой да, поклонился.
Еще ты — мой кум,
Еще я — твоя кума.
Где мы сойдемся,
Поздороваемся.
Разойдемся,
Ой да, распростимся!
Во поле берёзонька стояла
Хороводная Кировской области. Запись В.Харькова. Вариант широко известной хороводной песни
1. Во поле березонька стояла,
Во поле кудрявая стояла,
Люли, люли да стояла,
Люли, люли да стояла.
2. Некому березу заломати,
Некому кудряву заломати.
Люли, люли, заломати,
Люли, люли, заломати.
3. Пойду я в поле погуляю,
Пойду я в поле погуляю.
Люли, люли, погуляю,
Люли, люли, погуляю.
4. Белую березу заломаю,
Белую березу заломаю.
Люли, люли, заломаю,
Люли, люли, заломаю.
5. Сломлю я веточки немножко,
Сломлю я веточки немножко.
Люли, люли да немножко,
Люли, люли, да немножко.
6. Завью веночек невеличек,
Завью веночек невеличек.
Люли, люли, невеличек,
Люли, люли, невеличек.
Вдоль по лугу
Хороводная записана Л. Мелькиной в Ставропольском крае
1. Вдоль по лугу,
Вдоль по лугу, по лужочку.
2. По крутеньким,
По крутеньким бережочку.
3. Шла девица,
Шла девица-мудреница.
4. За девицей,
Сын купецкий, молодецкий.
5. Загадаю,
Загадаю три загадки.
6. Ой, что растет,
Ой, что растет без кореньев?
7. Ой, что цветет,
Ой, что цветет без алого цвету?
8. Ой, что шумит,
Ой, что шумит все без ветру?
9. Растет камень,
Растет камень без кореньев.
10. Цветет сосна,
Цветет сосна без алого цвету.
11. Шумит вода,
Шумит вода все без ветру.
Соловей кукушечку сподговаривал
Лирическая Курской области. Запись А.Рудневой
1. Соловей кукушечку,
Ох, сподговаривал.
2. Сподговаривал.
— Полетим, кукушечка,
Ох, и во зеленый сад.
3. А в зеленый сад.
Там сядем, кукушечка,
Ох, и в саду на вишню.
4. В саду на вишню.
Совьём себе гнёздышко,
Ох, тепло донышко.
Против Машина двора
Хороводная Курской области. Запись С.Браз
1. Против Машина двора
Протекала речея,
Люли, ой да, люли,
Протекала речея.
2. Как во этой речее
Молодец коня поил,
Люли, ой да, люли,
Молодец коня поил.
3. Молодец коня поил,
К воротечкам подводил,
Люли, ой да, люли,
К воротечкам подводил.
4. К воротечкам подводил,
Коня к кусту привязал,
Люли, ой да, люли,
Коня к кусту привязал.
5. Коня к кусту привязал,
Никому не приказал,
Люли, ой да, люли,
Никому не приказал.
6. Никому не приказал,
Одной Маше заказал,
Люли, ой да люли,
Одной Маше заказал.
Серая ты зезюлечка
Календарная Брянской области. Запись В.Щурова
Серая ты зезюлечка-,
Лесом летишь да не кукуешь.
А все тебе да минуется
Вешняное кукованье.
Вешняное кукованье,
А летнее жированье.
Бел заюшка
Свадебная записана Л.Антиповой в Ставропольском крае
1. Бел заюшка,
Бел заюшка, горностаюшка.
2. Почто ж тебя,
Почто ж тебя долго с вечеру нет?
3. Ай у тебя,
Ай у тебя все привадушка есть?
4. Привадушка,
Привадушка, камыш-травушка.
5. Камыш-трава,
Камыш-трава, все ключевая вода.
Как по травкам, по муравкам
Плясовая Кировской области. Запись С. Браз
1. Как по травкам, по муравкам, Ладу, ладу, ладу, по муравкам.
2. Там девчонки танцевали, Ладу, ладу, ладу, танцевали.
3. Танцевали, приустали, Ладу, ладу, ладу, приустали.
4. Приустали, приусели, Ладу, ладу, ладу, приусели.
5. Молодец гуслям играет, Ладу, ладу, ладу, да играет.
6. Да девчонок утешает, Ладу, ладу, ладу, утешает.
Посидите, гости, побеседуйте
Скоморошина записана И.Горсковой в Чечено-Ингушской АССР
Посидите, гости, побеседуйте.
А я, мои гости, старину скажу.
Старину скажу да старо-старую.
Старину скажу да стародавнюю.
На дубу свинья да гнездо совила.
Гнездо совила, да яиц нанесла.
Яиц нанесла да деток вывела. —
Уж вы, деточки, вы, поросяточки.
Вы не бегайте да все по веточкам!
Они вверх глядят да все лететь хотят.
Они вниз глядят да желудей хотят.
Не касатушка ластушка
Свадебная записана Л.Антиповой в Ставропольском крае
1. Не касатушка ластушка,
Да не рябая перепелушка,
Да али лей, али лёлюшки,
Да али лей, али лёлюшки.
2. Да не рябая перепелушка,
Да всё летала, перелетывала,
Да али лей, али лёлюшки,
Да али лей, али лёлюшки.
3. Да все летала, перелетывала,
Да сине море перепархивала,
Да али лей, али лёлюшки,
Да али лей, али лёлюшки.
4. Да и садилася ластушка,
Да середи моря на камушке,
Да али лей, али лёлюшки,
Да али лей, али лёлюшки.
5. Да середи моря на камушке,
Да середи моря, на белому,
Да али лей, али лёлюшки,
Да али лей, али лёлюшки.
Как по морю, по морю
Свадебная Калужской области. Запись В.Костенко
1. Как по морю, по морю,
Как по синему морю,
Ле-лёли-ле, ле-лёли-ле.
2. Плыло два корабличка,
Плыло два золотеньких,
Ле-лёли-ле, ле-лёли-ле.
3. Во первом корабличке,
Во первом золотеньком,
Ле-лёли-ле, ле-лёли-ле.
4. Сам-то князь-воевода
Свет Борис Тимофеич,
Ле-лёли-ле, ле-лёли-ле.
5. Во втором корабличке.
Во втором золотеньком,
Ле-лёли-ле, ле-лёли-ле.
6. Молодая княгиня
Свет Мария Петровна,
Ле-лёли-ле, ле-лёли-ле.
7. Как по морю, по морю,
Как по синему морю,
Ле-лёли-ле, ле-лёли-ле.
Костромушка-Кострома
Игровая Белгородской области. Запись В. Щурова
(1.) Дети: Костромушка дома? Кострома: В погреб полезла!
(2.) Дети: Костромушка дома? Кострома: Захворала!
(3.) Дети: Костромушка дома? Кострома: Ножку сломала!
(4.) Дети: Костромушка дома? Кострома: На лавке ляжить!
Дети (поют)
Костромушка-Кострома,
Чи ты дома, чи нема?
Стук, гряк в ворота:
Костромушка дома? ( говорят)
— Костромушка дома?
Кострома
— В погреб полезла!
Дети (поют)
Костромушка-Кострома,
Чи ты дома, чи нема?
Стук, гряк в ворота:
Костромушка дома? (говорят)
— Костромушка дома?
Костром а
— Захворала!
Далее пение детей чередуется с следующими вопросами и ответами:
— Костромушка дома?
— Ножку сломала!
— Костромушка дома?
— На лавке ляжить!
Дети (поют)
Кострома, ох, Ты Костромушка моя, Государыня, барыня моя. Ох, ще ж ты ляжишь, Ничего не кажешь?
Девочка, изображающая «Кострому», находится в середине хороводного круга. Содержание диалога обыгрывается. Затем «Кострому» кладут на лавку и «лечат». После чего она «выздоравливает» и пляшет под веселую плясовую, которую исполняют окружающие.
Ой, гулюшка, голубок
Хороводная Орловской области. Запись Н.Бачинской. Редакция В.Щурова
1. Ой, гулюшка, голубок,
Голубь сизенький гаркунок.
И ой, али, ой, ля,
И ой, али, ой, ля.
2. Гуля сизенький гаркунок
Мимо терема летал, гурковал.
И ой, али, ой, ля,
И ой, али, ой, ля.
3. Мимо терема летал, гурковал.
Под оконушко прилетай.
И ой, али, ой, ля, И ой, али, ой, ля.
4. Под оконушко прилетал,
Свет Натальюшку вызывал.
И ой, али, ой, ля,
И ой, али, ой, ля.
У нашей светлицы
Плясовая Тульской области. Запись С.Пушкиной
1. У нашей светлицы
Сидели две птицы.
Припев: И где лето, где зима,
Чернобровая была,
И где лето, где зима,
Черноглазенькая.
2. Сидели, сидели,
Взвились, полетели.
Припев
3. Летели, летели.
На берёзку сели.
Припев
4. Все люди глядели,
Как они летели.
Припев
5. Все люди дивились,
Как они садились.
Припев: И где лето, где зима,
Чернобровая была,
И где лето, где зима,
Черноглазенькая.
Не будите меня, молоду
Плясовая Ростовской области. Запись Н.Ломановой
1. А ой, да не будите меня, молоду,
Раным-рано поутру.
Вы тогда меня будите,
Когда солнышко взойдёт.
2. Да когда ясное проглянет,
Роса утрення привянет,
Пастух выйдет на лужок,
Заиграет во рожок.
3. Да хорошо пастух играет,
Приговаривает: «Выгоняйте вы скотину
На широкую долину!»
4. Да выгоняли на лужок,
Становились во кружок,
Одна девушка смела,
В хоровод плясать пошла.
5. Она пляшет, рукой машет,
Пастушка к себе зовёт:
«Сюда, сюда, пастушок,
Сюда, миленький дружок!»
6. Да пастух часик поплясал
Коровушку потерял,
Он другой поплясал —
Три-четыре потерял,
Он и пять поплясал —
Да всё стадо растерял.
Текст песни Народный хор дневного отделения РАМ им. Гнесиных 2009 — Не кукуй, кукушечка
Оригинальный текст и слова песни Не кукуй, кукушечка:
Не кукуй ты, кукушечка,
Рано по заре,
Не береди душеньку,
Не рви сердце мне.
Не береди душеньку,
Не рви сердце мне, ох…
На меня невзгодушка —
Дружка дома нет, —
Плакала девчоночка
На дальней сторонушке, —
Что ж ты, мой миленький,
Не думаешь обо мне?
А я молодешенька,
А я всякий час тужу,
Всякий час минуточку,
Горячие слезы лью,
Сохнет вянет травушка,
В поле подкошенная,
Тужит, плачет девица,
С милым разлученная…
Не вернется милый друг,
Он убитый на войне.
…А мне разнесчастной, ой
Горько плакать о тебе.
Не кукуй, кукушечка,
Рано по заре,
Не вернется милый мой,
Сгинул на войне…
Перевод на русский или английский язык текста песни — Не кукуй, кукушечка исполнителя Народный хор дневного отделения РАМ им. Гнесиных 2009:
Not Kukui you Kukushechka,
Early at dawn,
Do not reopen darling,
Do not tear my heart.
Do not reopen darling,
Do not tear my heart, oh …
I was nevzgodushka —
The best man was not at home —
Cried devchonochka
On the far storonushke —
What are you, my dear,
Do not think of me?
I molodeshenka,
I tuzhu every hour,
Every hour a minute,
Hot tears pour,
Dries wither travushka,
In the field mowed down,
Tuzhit, crying girl,
With a nice separation …
Do not come back dear friend,
He was killed in the war.
… And I razneschastnoy, oh
Weep bitterly for you.
Not Kukui, Kukushechka,
Early at dawn,
Do not return my dear,
He perished in the war …
Если нашли опечатку в тексте или переводе песни Не кукуй, кукушечка, просим сообщить об этом в комментариях.
Статьи по общекультурным вопросам
«… если вышла в поле или в лес с тяжестью на душе, и вдруг где-то близко закуковала кукушка, то значит, это душа умершего близкого тебе человека прилетела, чтобы принести тебе радость и облегчение».
На свете смерти нет,
Не надо бояться смерти ни в семнадцать лет, ни в семьдесят.
Бессмертны все, бессмертно всё,
Ни тьмы, ни смерти нет на этом свете.
Мы все уже на берегу морском,
И я из тех, кто выбирает сети,
Когда идёт бессмертье косяком.
(Арсений Тарковский).
В то лето мне везло. Почти всюду, куда я приезжал, удавалось сделать записи. Я даже начал беспокоиться, хватит ли на всю экспедицию запаса кассет. Но в Истре это беспокойство прошло. За три дня дальних походов по деревням ни разу не пришлось подключать магнитофон. «Эх, лет пять назад бы», — приходилось слышать. Иногда этот срок снижался до трёх, и даже до года, но везде суть была одна: песняхорки были, но умерли. В экспедициях постоянно приходится ощущать присутствие смерти. Нет ничего естественней смерти, люди уходят, оставляя жизнь потомкам, почти всегда, впрочем, унося с собой что-то важное, вовремя не оцененное. И тяжёлым грузом долго после каждой поездки ощущается вина: ну почему было не начать на год, на три, на пять лет раньше.
Я уже совсем было отчаялся записать в Истринской волости хоть что-нибудь – единственная песняхорка, живущая в трёхстах метрах от меня, была тяжело больна. «Вот эта могла бы напеть, да и рассказать, — говорили мне, — певала раньше с сёстрами на Ивана, в других деревнях слышно было, а теперь уже наверное не поднимется. Видать, срок пришёл – нет смысла ходить». И я не шёл. Каждое утро задерживался на мгновение, глядел на большой дом на холме возле моста через бурную, почти горную, речку и проходил мимо.
Все «вероятные» деревни были пройдены, пора было уезжать. И всё-таки напоследок я решил зайти к пожилой соседке – наверняка ведь помнит, что пелось рядом, может хоть текст какой скажет, хоть строчку. «А что к самой-то не зайдёшь?» — был ответ. «Так ведь она же больна, не встаёт, говорят». «Да нет, отдыбалась, сегодня ходила вокруг дома. Зайди, спеть, может, и не споёт, но расскажет – точно». Я пошёл к мосту, обдумывая странное слово. «Отдыбалась» — что-то напоминало оно мне, никак не мог вспомнить что. Хозяйка встретила меня в сенях. Живой, сильный и спокойный взгляд её глаз как-то не вязался с бледностью лица, изнурённого болезнью. Не верилось, что человек с таким взглядом может вдруг умереть. Она улыбнулась в ответ на мои объяснения: «Пела раньше, да какая уж теперь из меня песняхорка. Проходи, садись». Я подключил магнитофон и сел. «Расскажите, пожалуйста хоть тексты песен, которые вы пели». Она начала было говорить и вдруг запела. Я прикусил губу – страшно было смотреть на борьбу, которая происходила передо мной. Губы не слушались певицу, голос дрожал, а из глубоких глазниц глядели глаза, полные какой-то невероятной воли и достоинства. «Отдыбалась», — вертелось у меня в голове. И вдруг я вспомнил – тысячелетие назад в древнем Киеве князь Владимир сбросил в Днепр статую Перуна, а народ, видевший это, кричал: «Выдыбай!» — что означало «Воскресни!»
В любом обряде перехода выделяется три этапа. Первый этап – начало перехода, выделение из среды, которой человек принадлежал, разрушение старых качеств с целью приобретения новых. Второй этап – «пограничный период», пребывание в состоянии неопределённости, «небытия», движения, подготовка к принятию нового статуса. Третий этап – включение в новый контекст, обретение новой жизни, создание новых форм.
В свадебном обряде все три этапа достаточно ясны. Невесту (значение этого слова трактуется как «неведомая», а вероятно, и «неведающая») сватают, готовят к выходу из девичества, к расставанию с родителями и подругами. Эта подготовка достаточно регламентирована, оформлена множеством ритуалов. «Рукобитие», «девишник», «баня», «прощание с родителями и подружками». Утром в день венца – «одевание», «чесание косы», «родительское благословление». Когда приезжает жених, начинается второй этап. Это путь. Подчёркивается значение «свадебного поезда».Это путь к венцу и от венца в новый мир – в доме мужа, свёкра и свекрови. Невеста умирает как девушка, чтобы воскреснуть молодухой, женой. «Умирание – воскрешение» тщательно акцентируется: невеста причитает на похоронный напев, голова у неё накрыта платом – она «не видит» и «невидима», и это означает, что в данный момент она «мертва». Часто первую брачную ночь молодые проводят в погребе, и, спускаясь туда, невеста опять причитает. После венца плачи заканчиваются, и всё происходящее в доме жениха сопровождается весельем, часто переходящим в разгул. Наутро молодых будят. Пробуждение ото сна – метафора воскрешения. Молодые переступили порог, теперь они принадлежат другому миру, и возврата в прежний нет.
В похоронном обряде первые два этапа полностью повторяются. То же оплакивание, омовение, обряжение. Потом путь. Путь заканчивается погребением. После него тоже застолье, трапеза (в архаичных вариантах опять же переходящая в разгул), но что происходит с покойным потом, обряд молчит. На поминках сорокового дня в локальных традициях существует ритуал «приглашения в гости», когда родственники идут на могилу, зовут умершего, «ведут его в дом», «усаживают за стол», а по окончании трапезы выпроваживают обратно со словами: «там твоё место, там тебе и жить, а сюда не ходи».
В экспедициях мы иногда описываем такие свидетельства: «… клáдбишша с бальшим причýдам, потому, што там имéння старúнна. А как имення, так там и давл¿шших, и тапл¿шших, всяких разных былó. И клáдбишша станут капáть – то фундамент, то клю¯и находють, то што … Так сказывають-та люди, што каторый дáвленный или втóпленный, он, если в сваё время назнá¯анная пагиб, то эта ни¯авó, а если самовольно, тогда яму нада хадить срок. Пака он в˜хадя свой срок, тагда он… У нашей саседки б˜ла тожа так – атца застрялили. Идёт летам и так падумала, што тятьку маво здесь застрялили, пиряшла ряку – на: тятька р¿дам идёт. Ана как спугалась, а он гаварит: «До¯енька, ня бойся мяня». Ана гаарить: «Ох, тóшенька, а как же ты папал. » Вот, — гаварить, — не в сваю я судьбу… мне нада хадить, пака я… мне тижелавата, што я пака…» Эта есьть, а си¯ас бýдя больше; эта гаварил стари¯ок такой, што ниправядённых и всякой разной сьмертью пагибших, то, гаарить, будя так, што ни праткнёсься». (Запись автора,1990 г. Латгалия)
В этом тексте интересны несколько моментов: каждому человеку назначен срок. Душа человека, умершего раньше назначенного дня, обречена ходить по земле «пака выхадя свой срок». Но что с ней будет, когда срок истечёт? В тексте многоточие. На прямые вопросы крестьяне пожимают плечами. И ещё одно слово обращает на себя внимание: «ниправядённых». Умершего обязательно нада проводить, провести от дома, в котором он жил, до могилы. Есть основания считать, что это мыслилось только как начало пути. Археологические данные говорят, что умерших снабжали всем необходимым для дальней дороги, в зависимости от традиции: лодкой или конём, обувью, тёплой одеждой и т.д. Остатки этих представлений и сейчас можно обнаружить в фольклоре русских крестьян. У староверов пермской области существует ритуал «собирания котомки». Совершается он во время поминовения на девятый день. Родственники умершего завязывают в котомку свечу, спички, тёплые носки, пояс и другие предметы, и в определённый момент обряда вручают всё это женщине, обмывавшей покойного. Та, взяв котомку, выходит на улицу и, совершив символический обход вокруг дома, возвращается.
«…пиряшла ряку – на: тятька рядам идёт». В народных представлениях переход в мир иной связан с переправой, с преодолением водной границы. Известный поминальный стих Смоленской области говорит:
Разлилась, разлилась речка быстрая.
Чериз тую речку пирикладинка ляжит.
Там ишли-прайшли три сястри¯уники.
Ани шли иш(и)ли, разгаваривали:
«А каму из(а) нас напярёд идить?»
Старшая сястра напярёд пашла.
Пирикладинка абламилася,
Старшая систра утапилася.
(с пластинки «Песни Смоленского Поднепровья». Ольга Трушина)
Самой известной рекой, разделяющей миры, является античная Лета, через которую перевозчик Харон переправляет на ладье души умерших. Впечатляюще близок к нему образ из русского заговора: «В чистом поле течёт тридцать три реки и едина река – Чёрна-Смородина. По той реке Чёрной-Смородине бежит лёгкая малая лодка. В той лёгкой малой лодке сидит стар, матёр человек; голова у него бела, борода седа, везёт он наго, сине, мертво тело; …» Колядовщики – ряженые, ходящие на Зимние Святки по домам, собирая «коляду», — тоже «приходят из-за Синего Моря, переправляются через реки быстрые». Ряжение, одевание масок, как известно, символизирует приобщение к царству мёртвых, к миру предков. Один из древних способов захоронения – захоронение в воде, а одна из её форм – спускание по реке в ладье. В архаичных похоронных обрядах ладья была важным атрибутом, возможно, потому одним из древних значений корня, лежащего в основе латышского слова nāve (смерть), является «ладья, выдолбленная из ствола дерева». К этому можно добавить, что в шаманских традициях душа камлающего шамана достигала верхнего или нижнего мира по реке или же по стволу дерева. Относительно последнего: закарпатские горцы на похоронах карабкались вверх по стволам деревьев, чтобы помочь душе умершего достичь неба.
Не только река, но и вообще любое водное пространство имеет отношение к описываемому переходу. В Латгалии нам удалось записать вариант известной баллады о братьях-разбойниках. В ней поётся:
… А Настасьюшку замуж выдала
За синёё маря за Мирьянавича.
В других вариантах баллады последнее имя звучит как Морянин, Морянович, и, возможно, это напоминает о том, что свадьба – это «смерть», переход в «иной» мир. Само слово «море» образовано корнем «мор» и принадлежит к приведённому в начале статьи ряду. В сказках путешествие в тридевятое царство (= в иной мир) зачастую или переправа через реку (простую или огненную), или через море. В Сказке о царе Салтане только что родившегося царевича Гвидона вместе с матерью помещают в бочку, которую бросают в море. Волнами бочку прибивает к острову, носящему название Буян. Вспомним, что буй в море – это то, что маркирует границу. Заплывать за буи опасно. Буй, буйвище в диалектах русского языка – это кладбище, а вся ситуация напоминает ещё об одном цикле обрядов, связанных с переходом – обрядов родильных. Древнерусское «из навей нас дети емлют» на деле сказывалось в том, что роженица за определённый срок до начала родов изолировалась от коллектива. (Второй этап обрядов перехода – «неопределённость», «путь»). Местом изоляции могла быть баня, а в более ранние времена – отдельное строение, находящееся вдалеке от посёлка. Считалось, что роженица вступает в контакт с тем миром, и общение с ней небезопасно. В связи с этим интересен факт, что в Древнем Египте (и не только там) женщины рожать уходили в море. Сейчас преимущества родов в водной среде объясняются чисто физиологическими аргументами, но в те времена аргументация была другой, возможно, более полной и естественной для живого человека, пребывающего в гармонии с миром. В мифах о Сотворении Мира то, что было до творения, т.е. субстанция, из которой мир создавался, иногда называется «изначальными водами». Это не означает, что древний человек считал, что вода как вещество, которое можно потрогать, перелить или выпить, была в начале всего. Вода используется как моделирующий образ. Она не имеет своей формы, она текуча, аморфна:
И вправду чуден был язык воды,
Рассказ какой-то про одно и то же,
На свет звезды, на беглый блеск слюды,
На предсказание беды похожий.
И что-то было в ней от детских лет,
От непривычки мерить жизнь годами,
И от того, чему названья нет,
Что по ночам приходит перед снами,
От грозного, как в ранние года,
Растительного самоощущенья.
Вот какова была в тот день вода
И речь её без смысла и значенья.
(Арсений Тарковский)
Вероятно, прикосновение к воде в ритуалах – это символическое возвращение к началу Творения, прикосновение к смерти, дающее шанс на воскрешение. Если это так, то, видимо, в этом один из смыслов всех ритуалов очищения водой: бани в свадебном обряде, омовения покойника, выставления блюдца с водой на подоконник, когда человек умирает, «чтобы душа могла умыться» и т.д. Возможно, поэтому, «когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя и не находит» (от Матфея, 12, 43). И «кто собирается принять обет …, прикасается к воде потому, что человек – это нечистое, ибо он лжёт, и потому, что этим действием достигается внутреннее очищение, ибо вода – это чистое» (Шатападха Брахмана). Слово «небо», так же, как и латышское debess, восходит к индоевропейскому корню «nebh» — влажный, вода.
В литературе можно найти бесконечное количество свидетельств символизма образов пути, водного пути, водной преграды, воды. Этот символизм, без сомнения, имеет отношение и к представлениям наших реальных предков о том, что происходит с человеком после смерти. Когда я слушаю наши записи и вспоминаю пожилых крестьян, с которыми нам довелось разговаривать на эту тему, у меня возникает ощущение недоговоренности и связанное с этим чувство неловкости. Чувствуется, что на месте многоточий что-то должно быть и, возможно, было ещё не так давно. Вероятно, дело не в нежелании или боязни, а, скорее, в невозможности высказать то, что всё-таки ещё «витает в воздухе» в виде смутного образа.
До IX века у славян существовал обычай кремации умерших. У балтов этот обычай исчез гораздо позже. Многие представления, зафиксированные в недавнее время, видимо, можно интерпретировать как «память» об этом. Например, когда человек умирал, открывали заслонку дымохода, покойника из избы выносили в окно, а ранее – в дымовое (волоковое) окно, отверстие, через которое из курной избы выходил дым. Колядовщики разговаривали с хозяином через него же. Существовало поверье, что, если посмотреть в дымовое окно снаружи во время ужина в Сочельник, то можно увидеть умерших, сидящих за столом вместе с живыми. Слова «дым», «душа», «туман», а также латышские слова “dvēsele” – душа, “dūmi” – дым, dūja – голубь восходят к общему индоевропейскому корню. У восточных славян существовал ритуал Бадняка, исполнявшийся на Святки: торжественно вырубалась дубовая колода (часть «ствола дерева»), которую вносили в дом, обращаясь к ней: «Свете бадняче!» Колоду поливали вином, мёдом, елеем, посыпали зерном и сжигали, сопровождая это молитвой. У латышей на Ziemas Svētki (Зимние Святки) тоже сжигалась колода. На Масленицу, кроме общего деревенского чучела, в каждом доме изготовлялось своё маленькое антропоморфное изображение Масленицы, которое до Прощеного воскресенья было прикреплено к коньку крыши, а в последний день сжигалось в печи. В сказках Баба-Яга – страж входа в царство мёртвых – пытается зажарить Иванушку в печи, а Алёнушка, возвращаясь от Бабы-Яги (= с того света) с похищенным братом, прячется от погони опять-таки в устье печи. Заболевшего ребёнка «перепекали» — помещали на мгновение в вытопленную печь и считали, что после этого он «родился заново» уже здоровым. Множество поверий, связанных с огнём, с печью, с дымом, обнаруживают связь последней со смертью, но связь косвенную.
Существуют, однако, традиции, в которых эти вопросы тщательно разработаны и составляют достаточно цельные учения. В брахманической литературе детально описан обряд «агнихотры» — жертвоприношения молока. Это жертвоприношение совершал каждый хозяин дважды в день – утром на восходе солнца и вечером сразу после захода. Для совершения этого ритуала сооружался специальный алтарь, форма которого представляла птицу, а в его основание закладывался золотой диск – символ Солнца. Жертвенный огонь, разжигавшийся на этом алтаре, почитался как основная ипостась бога Агни. Огонь Солнца, молнии, и все другие виды природного огня тоже считались жертвенными огнями, и их совокупность представляла полную сущность этого бога. Считалось, что в основе всех космических превращений лежит огонь. Брихадараньяка Упанишада говорит:
«Поистине тот мир, о Гаутама, это жертвенный огонь. … На этом огне боги совершают приношение веры. Из этого приношения возникает царь Сома (Сома – один из основных богов Ригведы. Имеет несколько ипостасей: ритуальный напиток брахманов, употреблявшийся во время обрядов. Сома связан с дождём, неоходимым для роста растений, а следовательно, с пищей, источником жизни, силы, радости).
Поистине, о Гаутама, Парджанья – это огонь. … На этом огне боги совершают приношение царя Сомы. Из этого приношения возникает дождь (Парджанья – бог грозовой тучи и дождя. Часто изображается как бык или жеребец, вкладывающий своё семя во всё живое на земле).
Поистине, Гаутама, этот мир – огонь. … На этом огне боги совершают приношение дождя. Из этого приношения возникает пища. Поистине, Гаутама, человек – это огонь. … На этом огне боги совершают приношение пищи. Из этого приношения возникает семя.
Поистине, Гаутама, женщина – это огонь. … На этом огне боги совершают приношение семени. Из этого приношения возникает человек. Он живёт сколько живёт. Когда же он умирает, то его несут к погребальному огню. На этом огне совершают приношение человека. Из этого приношения возникает человек, имеющий цвет сияния».
Упанишады, как и другие ведические тексты, составлялись как комментарии к Ведам, как практические руководства к ведическим ритуалам. Человек, совершающий «агнихотру», отождествлял её со всеми описанными шестью огнями. Это было связано с йогической практикой, и в идеале отождествление должно было быть не умозрительным, как это мы могли бы себе представить, а в виде полного растворения субъекта в жертвоприношении. Огонь, горящий на алтаре, возносил жертвоприношение в небо, к богам, соединяясь с лучами солнца. Последний огонь, огонь погребального костра возносил туда же, в тот мир самого умершего. Этот огонь зажигался от алтаря, на котором умерший совершал свои ежедневные жертвы. Жизнь человека отождествлялась с «ритуалом – огнём алтаря – солнечным огнём». Поэтические отождествления жизни с огнём знакомы и нам:
«Сосуд она в котором пустота, или огонь, мерцающий в сосуде?»
«Неистов и упрям, гори огонь, гори –
На смену декабрям приходят январи.
Прожить года дотла, а там пускай ведут
За все твои дела на самый страшный суд».
Обменные процессы, идущие в живых организмах (окисление), — это тоже горение. Вода, воздух, земля состоят из химических элементов, основу которых составляет энергия – огонь. В брахманических текстах речь не идёт, конечно, о физических превращениях, как могло бы показаться нашему проникнутому материалистическими идеями уму. Все эти метаморфозы – изменение формы существования бессмертной души умершего. Всё в мире взаимосвязано, в нём нет второстепенных вещей, всё главное. Огонь тела, огонь души и огонь духа составляют человеческое существо. «Потом его тело кладут в эти же самые огни со словами: «От этого ты родился, да родится он (этот) от тебя. Свага! («Свага!» — «На благо!» — ритуальный возглас, приглашающий богов вкусить жертву). После этого он, ставший приношением, … ставший дыханием, … ставший гимном, … ставший песнопением, … ставший золотым, бессмертным становится. …Тот идёт к бессмертию, кто, так зная, жертвует агнихотру» (Джайминия Брахмана). Потом «они ниспадают в пространство, из пространства — в ветер, из ветра – в дождь, из дождя – в землю…».
И в сизом молоке по плечи
Из рая выйдет в степь Адам,
И дар прямой, разумной речи
Вернёт и травам, и камням.
Любовный бред самосознанья
Вдохнёт, как душу в корни трав,
Трепещущие их названья
Ещё во сне пересоздав.
Постижение феномена смерти происходило путём медитации на взаимодействии двух стихий – огня и воды (молока) – ритуального аналога воспроизводительного акта у человека и в природе (молнии и др.) Ежедневное повторение предписываемых традицией действий, сопровождаемое глубокой концентрацией, приводило по меньшей мере к определённому психологическому результату. Можно себе представить богатство духовного опыта людей, чья жизнь от начала до конца измерялась ежедневным двукратным погружением в тему бессмертия и вселенского единства.
Устная традиция славян, как это ни парадоксально, архаичней письменной традиции брахманизма. Передающаяся «из уст в уста», не знающая других носителей, кроме человеческой памяти, устная традиция говорит с нами на совсем ином языке. Здесь не может быть стройной системы письменного текста. Чаще всего, по нашим меркам, это нагромождение фрагментарных образов, получающих актуальность и наполняющихся смыслом в зависимости от ситуации, от контекста. Жизнь устной традиции – это непрекращающееся творчество, ибо любой её текст может увидеть свет лишь будучи созданным заново. Оскудение устной традиции – трагедия для народа, ибо язык традиции – его душа.
На этом можно было бы и остановиться, но мне всё время вспоминается ещё один образ, связанный с представлениями о смерти и бессмертии, — образ птицы. Ещё в детстве я слышал пугающие рассказы о том, что если в ваше окно стучится клювом голубь, то в доме кто-то должен умереть. Подобные рассказы мы часто записываем в экспедициях. Иногда птица – тоже голубь (вспомните: душа – dūja), иногда – кукушка:
«И вот мая сестра памёрла, но ета дела б˜ла вясной… Кукушка прилятела в сад пиред акно и кукýя. А я гырю: «Манька, на какой яблыни ана кукуя?» Ана мне в акно паказала – вот на этый кукавала. А разве ана думала, што ана бýдя памирать. И в ту вясну памёрла, и сабаки абои прапали и дюже крысы напали, всё стали есть, всё плаття ели… и яблыню с карнём вывернула вихром, где кукушка кукавала. Так вот е наверняка кака-та сила» (Запись автора,1991 год. Северная Видземе).
Образ птицы – соловейки ли, кукушки-зязюльки ли (по-белорусски кукушка – зязюля) – часто возникает в свадебных причетах невесте-сироте:
Сядить Ѓалечка не прибраўшися – некыму прибирати,
Сама не знаеть, мамки не имаеть, суседя не научають.
Як сашлю-пашлю зязюлечку на ўкраиначку, па сваю мамулечку.
Зязюлька лятить, не далетаить, мамухна атказыеть:
— Ни магу ўстати к сваему дитяти, ды парядачек дати.
Сырая земля ручки залегла, не магу прыдахнути… (Запись автора, 1991 год, Верхнедвинский р-н Витебской обл.)
В балладе о дочери-птахе, бытующей у белорусов Себежского района в качестве весенней житней песни, зязюлей прилетает в отчий дом дочка, отданная замуж, и, поначалу неузнанная, отказывается показать свою настоящую природу. Улетая, она проявляет ту же демоническую силу, которая «яблыню тую с корнем вырвала», только ещё откровеннее:
Палятела лýѓам я – лýѓи тапила,
Палятела бóрам я – бóры ѓлушилá.
И в Латгалии, и в пограничных областях у женщин бытовал один обычай: если вышла в поле или в лес с тяжестью на душе, и вдруг где-то близко закуковала кукушка, то значит, это душа умершего близкого тебе человека прилетела, чтобы принести тебе радость и облегчение. Услышав голос зязюли, женщины начинали причитать:
В экспедициях у нас часто бывают целые серии «пустых» дней. Куда бы мы ни пришли, слышим одно и то же: были песняхорки, да умерли. Однажды, совершенно убитые неудачами, мы шли по мокрой дороге по направлению к дому. Разговаривать не хотелось. Поля постепенно перешли в кустарник, и вскоре начался лес. Это был настоящий бор, сплошь из высоких, стройных сосен. Стоял тихий туманный вечер. Мы разбрелись, и одна из девушек, отдалившись, начала причитать. Звуки гулко разносились между стволов, и вдруг я почувствовал, как холодеет у меня спина – в чаще мертвенным голосом отозвалась кукушка.
(Материалы по брахманизму – из книги В.С.Семенцова «Проблемы интерпретации брахманической прозы»).
Слегка переработанный вариант статьи,
опубликованной в газете «Диена».
(“Diena”, 12-13 ноября 1993 г.)