Гражданин начальник что мы будем делать
Баста
Другие треки этого исполнителя
Баста записал песню под сэмпл «Shape of My Heart» Стинга
Рэпер Баста записал ремикс на трек «Ты была права», в котором использовал сэмпл хита «Shape of My Heart» Стинга.
Оригинальный сингл российского хип-хоп-исполнителя вышел летом 2021 года. В ремикс-версии «Ты была права» Баста сделал новую аранжировку всемирно известной мелодии Стинга «Shape of My Heart». Британский музыкант представил свой хит в 1993 году на четвертом студийном альбоме «Ten Summoner’s Tales».
«Текст «Ты была права» я написал давно и долго думал, какая мелодия может продолжить смысл этой песни. Однажды мне приснился сон про Стинга. Ничего удивительного в этом нет, иногда я даже сэмплировал какие-то его мелодии, но не использовал их. А Shape of My Heart один из моих любимых треков. Так пришла идея сделать еще одну версию песни. Символично, что именно мужчина поет эти строчки. Получилось короткое высказывание о том, что у него на сердце», — поделился Баста в описании к треку.
Сингл «Shape of My Heart» Стинга был саундтреком к знаменитому фильму Люка Бессона «Леон». Также ранее на трек записывали кавер-версии такие известные исполнители, как рэпер Nas, британские певец Крейг Дэвид, Juice WRLD и многие другие.
В октябре этого года всероссийский Центр Изучения Общественного Мнения по результатам проведенного опроса предоставил рейтинг лучших исполнителей 2021-го по версии россиян, в котором хип-хоп-исполнитель Баста вошел в тройку лидеров. Какие еще российские и зарубежные звезды стали частью списка — читайте на ZAYCEV NEWS.
Рецензии на книгу « Гражданин начальник » Виктор Пронин
Замечательный роман Виктора Пронина, очень интересно и увлекательно было читать.
Виктор Алексеевич Пронин известен читателю как непревзойденный мастер детективного жанра.
Его роман «Гражданин начальник», или иначе «Банда 1» конечно же, основан на вымышленном сюжете. Но тот период, к которому относятся описываемые в романе события, – это начало 90-х годов прошлого, двадцатого столетия, действительно характерны для России наибольшим расцветом организованной преступности. Распад СССР, ликвидация КПСС – партии, превратившейся в СССР из общественной организации в государственно-властную структуру руководившую страной, развал экономики, упадок нравственных устоев общества – вот основные черты России после горбачевского периода перестройки, «перестрелки, переклички».
То, что описывает Пронин в своей книге имело место быть в разных концах необъятной (пока) России. Везде по-разному. Такое могло происходить только там, где у руководства регионов находились перерожденцы, в целях сохранения собственного благополучия поменявшие убеждения, сжигавшие прилюдно партийные билеты, забросившие свои атеистические воззрения и начавшие усердно молиться и посещать церкви, организовавшие, в целях удержания в своих руках власти, преступные формирования, а по простонародному – банды.
Вот об этом идет речь в книге.
Яркая положительная роль борца за справедливость, главного героя романа следователя прокуратуры Павла Пафнутьева удерживает читателя от чувства безнадежности, упаднических настроений и вселяют надежду в конечное торжество закона, правды. Конечно, «один в поле не воин», но при поддержке честных людей, он многое может сделать и делает.
Должен заметить читателю, что это первая часть серии Виктора Алексеевича Пронина под названием «Банда», а всего этих частей – 8.
Гражданин начальник (телесериал)
ТВ-6 2001
НТВ 2002
Россия 2003-2005, 2008, 2010
RTVi 2007, 2009, 2011
ДТВ 2009-2010
Пятый канал 2011
«Гражданин начальник» — детективный сериал режиссёра Николая Досталя по произведениям Виктора Пронина «Банда», премьера которого состоялась 15 ноября 2001 года на телеканале ТВ-6. В конце 2005 года вышел фильм «Гражданин начальник 2», а в январе 2007 года был показан «Гражданин начальник 3»
Содержание
Сюжет
Криминальная интрига разворачивается в одном из крупных областных городов. В центре её оказывается следователь прокуратуры Пафнутьев, вынужденный по роду службы столкнуться не только с преступными элементами города, но и со всем официальным городским руководством. Чтобы победить организованную мощную структуру практически в одиночку, следователю приходится проявлять незаурядную смекалку и хитрость. Нередко прибегая к нестандартным методам.
Список серий
Первая серия
Убит Николай Лушников — личный шофёр криминального авторитета Голдобова, большого друга мэра города. Чтобы замять это дело, милицейские начальники поручает это дело «бестолковому следователю прокуратуры» простачку Павлу Пафнутьеву. Обаятельный Паша ещё не подозревает, что взялся за очень рискованное расследование.
Вторая серия
Паша Пафнутьев продолжает следствие по делу шофёра Лушникова. Между тем начинают происходить странные вещи: сначала из дела исчезают фотографии следов протекторов шин мотоцикла, на котором скрылись преступники, потом с балкона высотного дома падает и разбивается важный свидетель.
Третья серия
Следствие успешно продвигается. Все нити, связанные с убийством и «несчастными случаями» ведут в автосервис, обслуживающий машину Голдобова.
Четвёртая серия
Слишком настойчиво стал продвигаться в своём следствии «простачок» Пафнутьев. Несмотря на то, что он успел обнаружить и исполнителей, и заказчиков преступления, его отстраняют от следствия.
Пятая серия
После гибели в автокатастрофе авторитета Голдобова, Пашу Пафнутьева вновь привлекают к следствию. У него в руках оказываются очень важные документы, которые могут подпортить жизнь многим корруумпированным чиновникам, но Паша решает вступить с ними в борьбу чуть позже. Сочинив на бумаге невероятную историю, он закрывает дело об убийстве Лушникова и Голдобова. За лояльность властям города и своему милицейскому начальству Паша получает повышение по службе.
Шестая серия
Пафнутьев расследует новое дело — на дорогах завелась банда, промышляющая разбоем. Почерк бандитов напоминает ему о деле шестилетней давности, и Паша находит между ними связь. Из армии возвращается Андрей, который когда-то спас Пафнутьева. Паша предлагает ему работать у него водителем.
Седьмая серия
Пафнутьев активно продолжает дело о кровавом нападении на трейлер. Выясняется, что красавица Изольда работает в том самом мотеле, где незадолго до этого останавливались на ночлег дальнобойщики. В ресторане Павел и Андрей проводят задержание бандита Джавада, а Пафнутьеву предлагают подыскать себе новое место работы.
Восьмая серия
За неимением веских доказательств Джавада приходится отпустить. Оскорблённый своим арестом, авторитет подсылает к Паше двух бандитов, которые грозятся перерезать Павлу горло. Бандиты закрывают Пафнутьева в ванной. Но Павла спасает Андрей и Михаил Николаевич Козин
Девятая серия
Павел Пафнутьев избитый, но живой, возвращается на службу. Он понимает, что настало время выкладывать козыри и играть ва-банк. Он обращается к прокурору, и вскоре его продажного начальника арестовывают за получение взятки в крупных размерах.
Десятая серия
Чтобы окончательно сломить всесильного Байрамова, Паша решает выступить с материалами, компрометирующими мэра.
Одиннадцатая серия
После выборов нового мэра в городе назревает настоящая война. Объявляется третья загадочная банда, недовольная результатами передела сфер влияния между двумя крупными авторитетами — Неклясовым и Фердолевским. Паша вступает в открытую борьбу с Неклясовым, когда отказывается освободить его помощника.
Двенадцатая серия
Тринадцатая серия
Бывший мэр, а ныне преуспевающий бизнесмен Сысцов просит Пафнутьева найти похитителей Неклясова. Начальник службы безопасности Фердолевского предлагает Павлу свою помощь.
Четырнадцатая серия
Милиция обнаруживает в своих рядах предателя — капитана Лещёва. У бандитов он проходил под кличкой «Вобла». Расследуя дело о зверском убийстве целой семьи, Паша Пафнутьев выясняет, что посредником при продаже их дома был адвокат Илья Огородников.
Пятнадцатая серия
По ходу расследования возникает всё больше загадок. Перебиты все члены новой банды. Кто против кого воюет? И кто за всем этим стоит? Единственный человек, знающий ответы на все вопросы — это «гражданин начальник» — Паша Пафнутьев.
Гражданин начальник
Часть первая
Утреннее убийство
Чуч с дубиною придет,
Всем затылки прошибет —
Кровь польется алая.
Дождь начался сразу после полудня и продолжался до самого вечера, то затихая, то снова набирая силу. Иногда в тучах погромыхивало, где-то за городом вспыхивали молнии, потом вдруг над домами возникали голубые просветы, обещая ясный, тихий вечер. Но опять наплывали тучи, и снова шел сильный упругий дождь. Дочиста вымытые булыжники блестели под вечерними фонарями, в асфальте отражались огни светофоров, витрины, окна домов. Хотя машины шли медленнее, прохожие шарахались от брызг, и висело в воздухе какое-то недовольство дождем, погодой, друг другом.
Проезжая по улицам мимо освещенных витрин, Пахомов видел темные очереди за водкой. За молоком стояли так же сумрачно и молчаливо. Правда, водочные толпы были скорее мужскими, а за молоком стояли в основном старухи и дети. В одном месте очередь показалась ему поменьше других, и он остановил машину.
– За чем стоим, бабуля? – спросил он у крайней женщины.
– Чего привезут, за тем и стоим. Пока ничего не подвезли. Значит, так стоим… На всякий случай. Если подбросят чего, рыбу какую, крупу, консервы – а мы уж наизготовке.
– Шустры, – Пахомов подивился сноровке старушек.
Уже не задерживаясь, он отогнал машину в гараж, выключил мотор и некоторое время словно прислушивался не то к себе, не то к перезвону капель по железной крыше кабины. Никто не подходил к нему, никто не торопился рассказать анекдот, хотя совсем недавно его бы уже плотно окружили ребята. О, как радостно они приветствовали его из самых дальних углов автобазы! Сквозь лобовое стекло он видел, что в гараже идет обычная жизнь, в свете сильных прожекторов мелькали знакомые водители, звучали голоса, но все проходили мимо, как бы огибая его…
– Ни фига, ребята, – пробормотал Пахомов.
С силой захлопнув дверцу кабины, подергав для верности ручку, он направился к выходу. Ни к кому не подошел, не стал навязываться, зная, что, кроме неловкости, ничего не увидит в глазах ребят. У каждого найдется неотложное дело, которое нужно выполнить ну вот прямо-таки в эту секунду, не то случится что-то страшное. А отбежав в сторону, они уже не вернутся – то одно их задержит, то другое.
Пахомов вышел из гаража не через проходную, а в ворота, перешагнув через натянутую над дорогой цепь. И неожиданно оглянулся, чтобы проверить себя. Едва ли не от каждой машины, из каждой ремонтной ямы на него смотрели водители, механики, ремонтники. Все правильно – его возвращение из рейса и этот вот уход из гаража не остались незамеченными.
Дождь немного утих, но с неба продолжала сыпаться мелкая водяная пыль. Пахомов не торопясь зашагал в сторону радужного сияния проспекта. Все последние дни стояла изнуряющая жара, кабина раскалялась, мотор перегревался, стоило где-то остановиться ненадолго, и колеса начинали медленно погружаться в расплавленный асфальт. А затянувшийся дождь, кажется, снял и дневную усталость, и дневное раздражение.
Пахомов почувствовал, что кто-то вцепился в его рукав, повиснув на нем живой тяжестью. Он повернул голову – женщина. Она заглядывала ему в глаза с вопросом, но он молчал, и тогда она спросила сама:
– Ну что смотришь? Сообразим?
– Разоришь, – усмехнулся Пахомов.
– Сотней от тебя не отделаешься.
– Не переживай, отделаешься. Ну? Смотри, какой скверик… Дождь кончился, фонари люди добрые разбили… Вижу, что хочешь! – Женщина была молодая, шалая, но какая-то заброшенная, Пахомову даже показалось – пыльная.
– Ты ведь уже хорошо поддала сегодня?
– Еще хочу! – честно ответила женщина.
– Извини, дорогая, – Пахомов решительно снял ее ладонь со своей руки. – Как-нибудь в другой раз.
– Ну и дурак! – со вкусом произнесла она. – А с виду ничего еще мужик.
– Только с виду, – усмехнулся Пахомов. – Только с виду.
Через некоторое время он поймал себя на том, что старается идти по освещенным, многолюдным улицам, обходя темные переулки, не останавливаясь у сумрачных скверов. Усмехнулся своему открытию и, закурив, резко обернулся – кто это так настойчиво идет за ним? Он даже отшатнулся к стене, пропуская преследователя вперед. Девушка, похоже, и не заметила его, прошла мимо, слегка царапнув мокрым зонтиком по плечу.
– Простите, – произнесла она в пространство, опять не увидев его, не выделив из толпы.
Дальше он не пошел. Остался стоять у стены. Нащупав спиной какую-то нишу, втиснулся в нее и, невидимый, курил сигарету, пряча огонек в кулак. И за все это время никто из прохожих не вызвал у него подозрений, никто не привлек его внимания. «Если так и дальше пойдет, то можно умом тронуться», – подумал Пахомов, выходя из ниши и снова вливаясь в поток прохожих.
Потом он поймал себя на том, что стоит у освещенной, застекленной витрины. Вверху шла крупная красная надпись: «Их ищет милиция». С плохо отпечатанных снимков на него смотрели молодые парни с какими-то обиженными, скорбными взглядами, будто, фотографируясь, заранее знали, в какую витрину попадут и какой текст будет напечатан рядом с их физиономиями – «опасный преступник», «рецидивист», «возможно, вооружен»…
Вторая половина витрины называлась «Пропал человек». Здесь были помещены фотографии молодых красивых девушек. То ли название подействовало на Пахомова, то ли в самом деле так и было, но здесь на всех лицах ему виделись ласковость, мягкость и обреченность. Этим красавицам будто ничего и не оставалось, как пропасть в свои десять или в свои шестнадцать лет. «Вряд ли их найдут, – подумал Пахомов. – А если и найдут, то скорее всего то, что от них осталось. А где искать – надо спросить у этих молодых людей, которые так плотно расположились за соседним стеклом».
И еще обратил внимание Пахомов – на обеих частях витрины были фотографии красивых в общем-то людей. Конечно, и тех и других красота убедила в какой-то избранности, исключительности. Но одних она толкала на рискованные поступки, ведь внешнюю привлекательность надо было подтверждать, а других красота обрекла на жизнь, полную опасностей и непредсказуемых ловушек. На каких-то житейских перекрестках их судьбы пересекались, высекая криминальные искры, оставляя кровь и боль…
Прежде чем толкнуть дверь отделения милиции, Пахомов замялся, помедлил, но все-таки вошел. Внутри он увидел узкую, затоптанную мокрыми следами прихожую, громадное витринное стекло с прорезью. За ним – дежурный у пульта. Но сейчас рядом с ним сидели еще несколько милиционеров в позах расслабленных, располагающих к разговору, длинному и пустому. Они курили, чему-то смеялись, их фуражки лежали на свободных стульях, на пульте. Едва Пахомов вошел, все взглянули на него, и что-то неуловимо в них изменилось. Они как бы слегка подобрались, не сделав при этом ни одного движения.
– Слушаю вас, – посерьезневший дежурный смотрел на Пахомова требовательно и недовольно. Появление его было некстати – чей-то рассказ прервался, как это обычно и бывает, на самом интересном месте.
– Хочу сделать заявление, – произнес Пахомов давно заготовленные слова. Из внутреннего кармана куртки, расстегнув «молнию», он вынул мятый, чуть подмокший конверт. Дежурный с подозрением смотрел на действия посетителя. Он показался ему, как и его конверт, каким-то подмокшим, издерганным. Хотя старался держаться спокойно, но с каждой минутой его уверенность словно таяла.
– Слушаю вас, – повторил дежурный, стараясь произносить слова мягче – как бы этот странный посетитель не выкинул какой-нибудь фокус.
– А вам здесь не нравится? К сожалению, у меня нет другого помещения, – дежурный оглянулся на приятелей, приглашая и их послушать – разговор намечался забавный. – Мы внимательно вас слушаем.
– Хорошо, – вздохнул Пахомов. – Дело в том, что мне стало известно… В общем, существует опасность для моей жизни.
– Простите, но и для моей жизни существует опасность, – дежурный не мог отказать себе в удовольствии подпустить немного ехидства. – Жизнь вообще опасна, от нее умирают.
Пахомов прекрасно понял издевку, но решил не отступать, он не был уверен, что придет сюда еще когда-нибудь. А если уж зашел, надо довести дело до конца.
– Я не шучу, – сказал он, и это прозвучало укором. – Мне вообще не до шуток. Вот мое заявление. Я хочу, чтобы вы взяли его… официально. Чтобы в журнале об этом была запись.
– О чем? – не понял дежурный.
– О том, что вы взяли у меня письменное заявление.
– Вы нам не доверяете? – Дежурный почему-то обиделся.
– Я хочу, чтобы все было… По правилам. Чтобы остались следы моего здесь пребывания. – Пахомов говорил размеренно и почти без выражения, запретив себе как-то откликаться на слова дежурного.
– Так, – тот озадаченно взял конверт, повертел в руках, осторожно положил на угол стола. – Кто вам угрожает?
– Если вы спрашиваете, кто именно угрожает, от кого исходит опасность… То такого человека назвать не могу.
– Он есть, но я его не знаю. И он не знает о том, что станет причиной…
– Вашей смерти? – подсказал дежурный.
– Да, можно и так сказать.
– Почему же вы решили прийти сюда? – Дежурный обернулся к дружкам, откровенно прося поддержки. Он не понимал, что происходит, но чувствовал, что человек, стоящий перед ним, озабочен всерьез.
– Когда меня убьют, – повторил Пахомов, – я хочу, чтобы вы знали, где искать концы. Кроме того, я надеюсь… Если им станет известно о моем заявлении… Может, отступятся.
Дежурный помолчал, повертел в пальцах конверт, вчитался в адрес, фамилию, имя… Снова положил его подальше, будто чувствовал исходящую от него опасность.
– Пахомов Николай Константинович… Это вы?
– Да, это я. И адрес, который там указан, – мой адрес.
– Простите, – дежурный затеял долгий разговор не только из служебной добросовестности – он видел, что его приятели заинтересовались происходящим. – Итак, вы не знаете человека, который хочет вас убить… А этот будущий убийца тоже не догадывается о своем желании?
– Это не его желание. Будет приказ.
– Ах, так! – воскликнул дежурный. – Заказное убийство?
– Николай Константинович, но мы не можем предоставить вам телохранителей.
– Я и не прошу телохранителей. Тем более что они бесполезны в данном случае. Речь идет не об уличных хулиганах, а о людях достаточно умелых в своем деле. И я прошу, чтобы вы сейчас, при мне, занесли в журнал сведения о моем посещении, о том, что я передал заявление для руководства. Чтобы остались следы.
– Завтра же ваше заявление будет на столе у начальства. Можете не сомневаться.
– Я хочу, – опять начал Пахомов, но дежурный его перебил:
– Вы нам не доверяете?
– Я уже ответил. Не имеет ровно никакого значения – доверяю, не доверяю… Если бы не доверял, то не пришел бы, – поспешил успокоить дежурного Пахомов, остро ощутив, как в том закипают гнев и обида. – В моем заявлении намечен путь поисков убийцы.
– Какого убийцы?! – не сдержавшись, закричал дежурный. – Что ты несешь?!
– Его имени я не знаю, но наводку даю. След.
– Человека, который убьет меня. Я не думаю, что вам придется ожидать слишком долго. Вы не хотите сделать в журнале запись?
– Я не хочу, чтобы потом надо мной смеялось все городское управление!
– Над вами не будут смеяться, – негромко произнес Пахомов. – Но вопросы задавать будут.
– Вопросы – ладно, на вопросы мы ответим, – обернувшись, он подмигнул примолкнувшим приятелям. – Запишем, занесем, зарегистрируем, – он придвинул к себе толстый журнал, отметил дату, время, с конверта списал данные заявителя. А тот сквозь стекло внимательно следил, что именно пишет дежурный. Когда он уже собрался было отодвинуть журнал, Пахомов его остановил.
– Вы ничего не записали о содержании заявления.
– И что же мне записать? – растерянно спросил тот, глядя на Пахомова уже с некоторой беспомощностью.
– Так, дескать, и так… Предупреждение о готовящемся убийстве. Вот, – удовлетворенно проговорил Пахомов, увидев, что нужные ему слова легли на страницу журнала.
– Может, вам поговорить со следователем? Кажется, кто-то из них задержался в кабинете, а?
– Мне нечего ему сказать. А ему не о чем у меня спрашивать. Ведь пока ничего не произошло. Так, – Пахомов сделал рукой неопределенный жест, – невнятные душевные волнения. Мне нужно расписаться в вашей книге?
– Если хотите – пожалуйста… Большого криминала здесь нет, а вам, думаю, будет спокойнее.
– Конечно, – Пахомов старательно поставил свою подпись, найдя свободное место под записью о содержании заявления. – Ну что ж… Все, что мог, сделал. Если возникнут вопросы – всегда рад прийти, – Пахомов произносил необязательные слова, и чувствовалось, что он тянет время, ему, видимо, не хотелось выходить из этого неуютного, но безопасного помещения.
– Послушай, Пахомов, – сказал дежурный, поняв его состояние, – если ты действительно опасаешься чего-то серьезного… Заночуй у нас, а? Помещение свободно пока… Может быть, к двенадцати подселим какого-нибудь заблудшего пьяницу, – дежурный, кажется, впервые за время разговора проникся сочувствием к Пахомову.
– Спасибо, конечно… Но не стоит… Тогда мне пришлось бы оформлять здесь постоянную прописку. Я не знаю, когда это произойдет, когда…
– Может, и не произойдет?
– Дай бог, конечно… Но вряд ли.
– Тогда держись, Пахомов. В случае чего – звони, ребята у нас ничего!
Не отвечая, Пахомов махнул рукой и вышел.
Нет, не зря несколько раз дежурный задал ему один и тот же вопрос: «Вы что же, не доверяете нам?» «А вот и не доверяю, – сказал себе Пахомов. – И вы прекрасно это знаете. И знаете, почему. Вы сами себе не доверяете…»
На улице в лицо Пахомову ударил порыв ветра, брызнули холодные капли дождя с мокрой листвы, но свежий воздух был приятен после прокуренной, провонявшей хлоркой дежурки. Пахомов вышел на освещенную часть дороги и, уже не задерживаясь, направился к дому. «Погодка еще та…» – подумал он, поднимая воротник куртки. «Самый раз… Но не сегодня. Сегодня вряд ли решатся… А если еще видели, что я в милицию заходил, что подзадержался там на какое-то время… Не решатся. Доложат, посоветуются, перезвонятся. Они должны убедиться, что не возникло ничего непредусмотренного. Хотя исполнителям на все эти тонкости наплевать. Но опять же смотря каким исполнителям, ведь в конце концов отвечать придется им… Нет, если они не круглые дураки, то сегодня не тронут. А если дураки? А от дураков все равно не спасешься. Нигде от них не спасешься. На то и дураки».
Неожиданно для самого себя Пахомов впрыгнул в остановившийся троллейбус – водитель замешкался с продажей талонов, и секунды хватило, чтобы принять решение. Двери тут же захлопнулись за его спиной, и троллейбус тронулся с места. Приникнув к стеклу, Пахомов увидел метнувшегося следом человека в сером дождевике и кепке. Но тот опоздал и с досадой несколько раз ударил кулаком по дверям. Водитель остановил троллейбус, открыл двери, подождал подбежавшего мужчину. Но Пахомов в этот вечер принимал решения довольно необычные – в тот самый момент, когда мужчина входил в троллейбус, он успел выскочить на тротуар. И, довольный собой, проводил взглядом удаляющийся троллейбус. Четкий контур человека в кепке на заднем стекле убедил его, что на этот раз удалось избежать больших неприятностей.
Странно, необъяснимо вел себя последнее время Николай Пахомов. Домой старался прийти пораньше, нигде не задерживался, соседи не могли соблазнить его ни пивом, ни домино, и через свой двор он проходил озабоченно, стараясь побыстрее нырнуть в подъезд. А едва пройдя в квартиру, тут же запирал дверь на один замок, на второй и лишь после этого раздевался.
– Лариса! – кричал он из полумрака прихожей. – Ты дома?
– Где же мне еще быть…
– Горбачева за рубеж не пускают.
– Это хорошо… Меня никто не спрашивал?
– Жорка спрашивал… Сотню просил. Водка во дворе у наших ханыг уже триста рублей бутылка.
– Там еще небольшая щелка осталась, – говорила Лариса, глядя, как муж возится со шторами. Словно не чувствуя подковырки, он покорно шел к окну и поправлял штору.
– Да, – соглашался, – так будет лучше.
И, бросив на жену взгляд опасливый и затравленный, тут же отворачивался, находя себе какое-то занятие.
– Напрасно ты, Коля, все это затеял…
– Да все эти замочки, «глазочки», крючочки… Хороший мужик, если ему очень уж захочется, плечом высадит нашу дверь вместе со всеми твоими жестянками. Что бы ни случилось, Коля, но дома, здесь… Никто тебя не тронет.
– Потому и говорю, – жестковато произнесла Лариса.
– Тебе виднее, – повторил Пахомов, и в этом было желание обидеть. В нем вдруг проступила нездоровая твердость, кулаки сжались, на щеках вздрогнули бугристые желваки, весь он сделался каким-то угловатым – локти и плечи как бы заострились, выступили наружу. Такие люди обычно склонны к поступкам вызывающим, к словам скандальным, хотя в жизни часто занимают место довольно скромное, работают слесарями при домоуправлениях, грузчиками в овощных магазинах, таксистами. Пахомов перепробовал немало занятий, побывал и в строителях, и в шахтерах, а задержался все в тех же водителях. Какую-то шутку с ними постоянно играет природа – при всей заносчивости, обостренной гордыне оказываются они рано или поздно в услужении, как говорится, на подхвате. Обладая врожденной добросовестностью, такие люди служат исправно, способны бесконечно долго сносить пренебрежение, насмешки и даже явное унижение, но однажды с ними происходит мгновенное и неожиданное превращение. И тогда косого взгляда достаточно, чтобы их покладистость взорвалась остро и болезненно. И никто уже не может предсказать их следующий шаг, никто не поручится, что они будут вести себя хотя бы в пределах нормального поведения. Все их существо требует возмездия за многолетние обиды, которые, конечно же, люди наносили сознательно и зловредно, они жаждут немедленного самоутверждения, их гордость, столь долго попираемая, вдруг извергается бешено, неуправляемо, приобретая формы дикие, а то и безумные. Но до этого предела Николай Пахомов, кажется, еще не дошел.
А Лариса была женщиной, которых принято называть красивыми. Наверно, они и в самом деле красивы, такие женщины – мягкие, спокойные, податливые, часто полноватые. Гладкие переливчатые волосы они нередко зачесывают назад так, чтобы открывался чистый высокий лоб. У них узкие, круто изогнутые брови, впрочем, женщины эти сами делают их такими, чувствуя, что именно брови «в ниточку» требуются для полной завершенности облика. А вот губы у них чаще бывают тонкими. Это неприятно, досадно, и они исправляют оплошность природы с помощью яркой помады, пририсовывая недостающую полноту.
У таких женщин ясный взгляд человека, который кое-что знает о вас, о тайных ваших желаниях, а то и грехах, более того, готов пойти навстречу в исполнении и желаний, и грехов. Поэтому ясность взгляда не должна вводить в заблуждение. Такие женщины пойдут на многое, на что угодно могут пойти, и взгляд их останется таким же чистым и незамутненным. Возможно, за этим стоит сила характера, уверенность в каком-то своем превосходстве, во всяком случае, ближние охотно подчиняются им, понимая, что подчинение обещает обернуться какой-никакой выгодой, удачей. Но это ошибка. Если кого и ждет счастье, то настолько горькое, вымученное и издерганное, что его и счастьем-то назвать трудно. Так, маета сердечная и мука душевная. Впрочем, многие именно к этому и стремятся, именно это и называют счастьем, и, кто знает, может быть, они правы. Нельзя твердо сказать, что Лариса была именно из этих женщин, но внешне очень на них походила.
Войдя в комнату и увидев, что Николай сквозь щелочку в шторах смотрит в темноту ночи, она усмехнулась, передернула плечами, словно в этом его занятии увидела личное оскорбление.
– Знаешь, Коля, – сказала она с нервной улыбкой, – перестал бы ты метаться от окон к дверям, от дверей к унитазу… Смешно все это и глупо. Глупо и смешно.
– Я уже говорила – здесь с тобой ничего не случится.
– Тогда ты, очевидно, знаешь, где со мной может кое-что случиться, где со мной может кое-что произойти?
– Нет, этого я не знаю. Если бы знала – сказала. Можешь не сомневаться.
– Но случиться что-то может? – продолжал допытываться Николай, зная и следующие свои вопросы, и ее ответы, потому что такие разговоры происходили каждый вечер.
– Конечно, – ответила Лариса, тяжело вздохнув. – Но ты же сам этого хотел. Признай наконец, что все происходящее создано твоими неустанными усилиями. Как говорят, за что боролись, на то и напоролись.
– Я добивался другого.
– Чего же ты добивался, Коля? Чего ты хочешь?
– Хочу, чтобы у нас с тобой все было нормально. Это что, слишком много?
– Да как тебе сказать… Скучно все это. У нас с тобой все прекрасно, и эти бесконечные…
– Дело в том, Лариса, что у тебя все прекрасно не только со мной.
– О боже, – проговорила Лариса и вышла из комнаты. Пахомов слышал, как она возилась на кухне, собирая ужин, как выпала из ее рук и со звоном разбилась тарелка, как текла вода из крана. Он поднялся, выключил свет и, подойдя к окну, долго всматривался, пытаясь что-то рассмотреть среди зарослей кустов во дворе. Из их квартиры на первом этаже хорошо была видна освещенная фонарями дорожка, лужи на асфальте, изредка мелькающие прохожие под зонтиками. Ничего подозрительного, настораживающего Николай не увидел, но это его не успокоило. Так и не включив свет, он сел за стол.