кто такой сэр троглодит
Надо поговорить о стримерах
Я тут подсел на Сэра Троглодита (пусть псевдоним вас не пугает), который играет в Героев Меча и Магии 3. В общем-то играет неплохо, и к игре я не равнодушен, но подсел я в первую очередь на харизму, потом на скилл и нехилый такой саспенс (см. https://www.youtube.com/watch?v=DN1fc_Jb3es), а потом обнаружился гораздо более интересный эффект.
Герои вообще игра стратегическая, и если ты играешь хорошо, то она очень быстро превращается в очень условное соревнование столбиков чисел: 100 скелетов лучше, чем 5 вампиров, потому что хитпоинтов больше, но есть еще атака/защита/особые свойства, так что всё не так однозначно™ — но всё еще это набор чисел, которые всего лишь комплексно и ситуативно сравниваются. Соответственно скилл в игре — умение оценивать и максимизировать эти числа. Тактика, стратегия, экономика. И очень легко найти стримы занудных достаточно папок, которые и играют получше, и объясняют по-подробнее, но для них это передвижение шахмат по доске, а из чего там сделаны фигуры и доска — без разницы.
Так вот, у Сэра Троглодита происходит важная штука — он берет всё происходящее за чистую монету. Гноллы у него — не просто юниты первого уровня из замка типа «Оплот», это действительно бестолковые прямоходящие собаки, которые живут почему-то в болотах, и он пытается как-то, через шутки в основном, осмыслить, почему они там живут и зачем. Феи это не просто юнит, который производит атаку и наносит N дамага, ему важно, как именно они этот дамаг наноят: пыльцу токсичную распыляют? Каждая деталь оживает и обретает смысл. Больше всего любви своим героям, конечно — он их и по именам помнит, и в аватарки вглядывается, и прозвища ласковые придумывает, и задним числом какую-никакую мотивацию подводит. Пришлось по игре зайти в снега Академии? — Джен пошла морозить ноги, захватила шубу. Ну и так далее. Внезапно выясняется, что у замков в игре всё это время были названия, но всем как-то было пофиг, ну потому что действительно, выигрывать они никак не помогают. Троглодит же их зачитывает и подводит легенду, как то или иное название могло случиться. Избушка колдуньи, чисто утилитарное строение на карте, выдающее случайный вторичный навык, у него абсолютно серьезно полноценный дом, в котором живет почти что живой человек и помогает по мере возможностей.
И так далее. Конечно, и утилитарность, и столбики цифр, и стратегия — это всё тоже есть, механика самой игры совершенно обычная, просто фигуры имеют значение. За этот счет пространство мира как бы расширяется, ты получаешь возможность посмотреть на него вглубь и при небольшом усилии действительно можно представить, что было вот такое вот королевство, ему тысячи лет, жизнь в нем так вот причудливо сложилась, территории поделили, замков понастроили, расы такие вот корявенькие, одни в лесах, другие в горах, третьи под землей, кое-как уживались, армии набирали из кого придется, конфликтовали, притирались и вот сейчас в нем происходят такие вот бои между доблестными (и нонсенсными по составу) армиями во главе с выдающимися полководцами, иногда живыми, а иногда и не очень. А то что вы видите на экране — это такая очень условная реконструкция этих событий, что ли. Ну правда, когда вы видите в одном войске условных церберов, мошек из болота и скелетов с луками (а Герои в этом смысле — идеальный генератор таких вот ситуаций), неужели вам не хочется узнать предысторию. И что они друг о друге думают, стоя плечом к плечу против, например, пегасов и ходячих деревьев?
Короче, он превратил довольно механическую экономико-тактическую стратегию, давно всеми понятную и освоенную, в цветную и захватывающую историю, причем превратил неожиданно и на 99% за счет того, что смог включить наше воображение. Я, если честно, давно забыл это чувство, что игры могут быть и этим тоже, а не голым геймплеем. И это прекрасно.
Рецензии на книгу « Сэр Троглодит » Виталий Башун
Ну что ещё добавить к вышеперечисленному в рецензиях. Сюжет описали, язык вроде тоже. Мне лично понравился главный герой, как впрочем и сюжет. Дороги главного героя извлисты. И очень надеюсь автор порадует нас скорым продолжением.
Книга понравилась легко читается а стиль автора чем-то напоминает книгиКружевского Д. и Миротворцева П.
Лично мне очень понравилось. Я не обращаю внимания на неудачные фразы, важен сюжет, а он держит в напряжении до последней строчки. По крайней мере подобный мне не встречался. Я читала электронный вариант и сразу заказала, как увидела в продаже. Продолжение куплю обязательно.
Его дороги извилисты.
Принцессы, гномы, вампиры, элвы, бесы, демоны и прочий антураж сопутствуют.
Однозначно будет продолжение. Продолжение не куплю.
Увы. У меня сложилось мнение после прочтения, что предыдущую книгу В.М. Башуна и данное произведение писали два совершенно разных человека.
Проведено интервью с известным и титулованным игроком Виталием aka Gomunguls
Лучше бы брали интервью у тех, кто реально что-то делает для популярности Героев в 2020 году. Игроки турниров тоже молодцы, но интерес вызывают такие люди как Бараторч, Хота Крю. Да даже Сэр Троглодит или авторы комиксов Болото. Пассионарии, короче, благодаря которым игра жива и аккумулирует новых игроков.
Серия футболок по Homm3 ч.1
Как то давно выпустили серию по нашей любимой игре, отрисовали все замки и даже один не официальный. Главная задача была, что бы Герои узнавались сразу. Потому как любая другая перерисовка превращала принты в обычное фентези. Серия стала хитом и до сих пор сохраняет лидирующие позиции по заказам )
Heroes 3. Necropolis Castle
Доброго времени суток всем любителям героев меча и магии 3.
Сегодня вам покажут результат переработки моей старой модели.
Вся сетка сделана заново под high-poly, UV тоже новая, ну и текстуры тоже.
Покрутить, повертеть, приблизить в 3д пространстве вы можете её на сайте скетчфаб, вот ссылка- https://skfb.ly/oqyQ9
Судьба единички
Немного грустноты в ленту
Граальмэн чудак!
Ожидание vs Реальность
Продолжение поста «Арт по Героям меча и магии III»
Magdalena Katańska выложила и второй арт, который будет красоваться на передней части упаковок недавно анонсированных коллекционных виниловых пластинок с саундтреком Heroes of Might and Magic III. Снова видео:
Грааль в Сопряжении
Везде написано что если построишь грааль в сопряжении то тебе откроются все возможные заклинания. Я тоже так думал и сделал на это ставку. Однако оказалось что в книге заклинаний героя не появляются как минимум три заклинания, которые есть в игре.
Если с «волной смерти» и «поднятием мертвецов» всё понятно (это прерогатива нежити) то отсутствие «армаггедона» реально расстраивает (4 старших юнита не восприимчивы к магии и можно ходить всех косить). Причем играя далее я нашел и отдельно свиток с заклинанием «армаггедон» и книгу магии огня целиком. При добавлении их в инвентарь заклинание конечно же появляется.
Арт по Героям меча и магии III
Художник Magdalena Katańska сделала арт для этого диска. Собственно, его и выкладываю:)
Сокровище
Нашёл у родителей коробку с сокровищами.
Armageddon’s Blade
Доброго времени суток всем любителям героев меча и магии!
Я тут сделал главный атрибут к своему моду.
Ну и попытался воссоздать сцену из героев 3, но с эффектами никогда не работал, по урокам с ютуба что-то получилось, но не то что я хотел. Возможно в будущем попробую сделать лучше, но пока решил остановится на этом потому что слишком много времени скушало изучение и попытка настроить эффекты. У меня то цель была сделать модель которую загружу в игру =)
Heroes 3. Conflux Capitol
Доброго времени суток, всем любителям героев меча и магии 3!
Сегодня вас порадую, вот таким вот, архитектурным сооружением =)
Скорпикорное
Корабельное
Олимпийско-геройский мем
Провальное (2)
ArtPack по Heroes of Might and Magic 3
Еще один любопытный артпак из сети (Пару артов уже были на Пикабу). Любопытное представление некоторых юнитов. Надеюь всех узнали?
Тимерьян Абдуллин ветеран ВОВ: снайперы во время наступлений оказались не нужны, и меня определили в пехоту
Интервью с героем ВОВ генерал-майором медслужбы Тимерьяном Габдрахмановичем Абдуллиным
О том, как учили на снайпера, а воевал в пехоте, как после войны одновременно окончил два вуза, как изобретал вакцину от чумы и стал генерал-майором медицинской службы – 94-летний ветеран ВОВ Тимерьян Габдрахманович Абдуллин рассказал главному редактору федерального сетевого издания «Время МСК» Екатерине Карачевой.
Я родился 16 декабря 1926 года в деревне Туктагол, это в Башкирии. Я был последним ребенком в семье – девятым. Передо мной был брат Фазлы, старше меня на пять лет. Он был для меня примером, мощный и сильный человек был, хотел быть военным. Он постоянно меня тренировал. Мы с ним часто ходили в лес за ключевой водой, она вкуснее, чем колодезная. По дороге он меня инструктировал и показывал, как надо падать на случай атаки с воздуха, ползать по-пластунски, многому учил. И сказал, что я всегда должен иметь с собой воду и носовой платок, на случай биологической войны. Фазлы по призыву ушел в армию, а в июле 1941 год мы получили извещение, что он пропал без вести (плачет).
Когда началась война, у меня было 7 классов неполной средней школы, и первый курс медтехникума в Уфе. Когда 22 июня 1941-го объявили о том, что фашисты напали на Советский Союз, нам сказали, что в медтехникуме будет госпиталь для раненых, а учиться снова будем после войны. Я вернулся в свою родную деревню, работал в колхозе. В 15 лет меня направили на курсы бухгалтеров в Уфу, а после окончания назначили бухгалтером колхоза. В ноябре 1943 года с этой должности я и был призван в армию. Мне тогда 16 лет было, месяц до семнадцатилетия не дотянул. Получил повестку на фронт, собрался быстро и на призывной пункт.
— Тимерьян Габдрахманович, на фронт быстро направили?
У моего командира было 4 класса образования. Он пишет задание: температура такая-то, ветер такой-то, мотоциклист движется с такой-то скоростью – задача: какая поправка будет на прицеле. Я сразу даю ответ, причем, так я быстро решал любые его задачи. В итоге он на меня рапорт написал, что я его одурачиваю, что он вопрос не успевает задать, а у меня уже ответ готов, и есть у него сомнения на мой счет – что явно кто-то мне подсказывает. И пока я учился шесть месяцев в снайперской школе – по ночам, когда остальные курсанты спали, я драил полы в наказание за быстрое решение задач (смеется).
На фронт нас направили в мае 44-го, после окончания школы снайперов. Ехали мы туда больше месяца, долгая дорога была. В итоге попали на пополнение 51-й армии, которая Крым освобождала. Мы приехали на подмогу, а Крым уже занят нашими. И нас включили в состав 4-го Украинского фронта.
— В снайперы зачислили?
В 1944-м наша армия проводила уже наступательные операции, оборона была редким случаем тогда. Снайперы во время наступлений оказались не нужны, и меня определили в пехоту. Так мы все, выпускники снайперской школы, стали пехотинцами. Каждому выдали военную амуницию: две гранаты, саперную лопатку, винтовку, флягу с литром воды и так далее. На Украине я получил боевое крещение, тогда я и понял – что такое фронт. Немцы отступают, мы их гнали тогда в гору в самую жару. Наших сколько полегло – раненые, убитые, без некоторых частей тела (плачет, долго молчит) … Это очень страшно.
Потом были битвы за Прибалтику. Надо было добить немцев, которые заняли Латвию, Литву, Эстонию, и, прежде всего, Ригу. Было несколько наступательных попыток, ничего у нас не получалось. Оказалось, что Рига ограждена шестью эшелонами обороны гитлеровских войск. Было принято решение, прекратить военные действия в городе. И нам поставили новую задачу – отрезать эти войска от Восточной Пруссии, чтобы они не могли помочь оборонять Берлин во время берлинской операции.
Победу встретил 9 мая 1945 года в Берлине. Нас всех собрали в 6 часов утра, и объявили о капитуляции Гитлера. После этого вручили каждому по открытке с визой КГБ, что ничего запрещенного в ней нет, многие ее домой отправили. А написано было: «Родина, мы победили!», я эту открытку храню до сих пор. Вот фронтовых фотографий у меня нет, тогда же фотоаппараты редкостью были. Войну я закончил в звании сержанта. Медали у меня есть «За отвагу», «За боевые заслуги», «За победу над Германией», ордена «Красной Звезды» и Отечественной войны 2-й степени.
— А как вы в медицину попали?
О, у меня была и есть очень интересная жизнь. После Победы над фашистами, нашу часть перераспределили в Свердловск (Екатеринбург – Ред.). Я там в звании сержанта занимал офицерскую должность в штабе. Поскольку у меня был опыт бухгалтера, меня определили в хозяйственный отдел, где я зарплаты офицерам считал, обмундирование, продовольственный паек. Я там год проработал, и умудрился параллельно закончить школу рабочей молодежи (ШРМ). Как-то вызывает меня командующий Уральского округа, и говорит, что мне надо учиться, раз я хочу в армии дальше служить. И предложил мне поехать в медицинскую академию в Ленинград.
Но чтобы поступить в нее, пришлось пройти несколько этапов, в том числе и отборочный.
— А разве фронтовики после войны не вне конкурса поступали?
Фронтовиков, вытаскивавших с поля боя раненых солдат, было тысячи, и все они хотели стать дипломированными врачами. Всех принять в академию было невозможно, количество мест на курс ограничено, да и мест в общежитии тоже немного. Поэтому академия приняла решение, устроить экзамен в два этапа, а перед ним еще и отборочный. Первый этап проходил на местах, а войска были от Порт-Артура и до Германии. От каждого военного округа можно было послать всего несколько человек.
Отборочный экзамен был по 10 предметам. Я готовился ночи напролет. Умудрился сдать все на пятерки, и еще со мной от нашего округа один парень также сдал на пятерки отборочный. Вот мы с ним вдвоем и поехали в Ленинград в Военно-медицинскую Академию имени С.М. Кирова уже на вступительные экзамены. Там меня еще и зачислили в конкурсную комиссию, у меня хороший почерк был, так назначили писарем. Поступающих было 1500 человек, а мест всего 127. Сдавать нужно было всего четыре предмета, мне их тоже удалось сдать на пятерки, и попал я к начальнику курса фронтовому хирургу, полковнику Юшманову.
Академия для меня была очень большой школой. В медицинской академии я учился очно, и еще заочно поступил в институт иностранных языков.
— Как это Вам удалось одновременно учиться в двух вузах?
На тот момент был приказ министра обороны, по которому офицерам запрещалось сразу учиться в двух вузах. Поскольку я в медицинской академии учился хорошо, получал повышенную сталинскую стипендию в тысячу рублей, при средней тогда зарплате 150 руб. Еще я был солистом нашего хореографического кружка при академии, участвовал потом в итоговом концерте художественной самодеятельности Ленинграда. Набрался я нахальства и пошел к начальнику академии. Объяснил ему, что английским языком уже более-менее владею, закончил до этого вечернюю школу при ленинградском пединституте, и хочу поступить на заочный факультет Военного института иностранных языков. Он посмотрел мои отметки, и в виде исключения под свою ответственность разрешил мне туда поступить.
В итоге за 6 лет учебы в двух вузах я сдал 56 экзаменов и все на пятерки. При этом, думаю, мне единственному из 200 студентов в инязе выдали диплом об окончании с отличием, большинство получили лишь справки о прохождении обучения.
После получения дипломов меня направили в Киров на работу в Научно-исследовательский институт микробиологического направления Минобороны СССР. Там я начал с должности переводчика научной библиотеки, эта библиотека получала 52 медицинских иностранных журнала. Перед нами стояла архиважная задача – готовиться к бактериальной войне, которую планировали американцы, чтобы уничтожить Советский Союз. Именно поэтому и был создан этот институт, где работали сильные военные работники, разрабатывали различные эффективные методы. У нас было все – новейшее оборудование, никакого ограничения финансирования. Мы проводили испытания разработок. У меня зарегистрировано 26 секретных разработок.
Работали с чумой. Кстати, на основе фрагментов исследования чумы мы получили штамм EV, который во всем мире теперь применяется для изобретения вакцин. Мы получили несколько комбинированных вакцин, испытывали их на необитаемом острове в Аральском море. Мы там работали в экспедициях по три месяца, очень много было решено вопросов. В том числе, был создан аэрогенный способ вакцинации от чумы в высушенном виде, его нужно разводить в воде, а затем распылить в воздухе – то есть стало возможным массово вакцинировать. Помните, прошлым летом в 2020 году в Монголии была вспышка чумы. Так именно наша разработка аэрогенной вакцинации помогла подавить ее за два дня.
К сожалению, в 1991 году распался Советский Союз, я тогда уже руководил институтом и был уже в звании генерал-майора медицинской службы, в моем подчинении было полторы тысячи профессионалов. Тогда институт сократили, я вышел в отставку. Сейчас я преподаю в медицинском институте города Кирова, руковожу кафедрой гистологии. Когда пять лет назад я отмечал свой 90-летний юбилей, одна студентка преподнесла мне подарок в виде стихов, которые заканчиваются словами: «Равных Вам в нашем вузе нет». Для меня эти слова очень дороги. Я храню это поздравление. Самый лучший подарок за мою работу – это отношение моих студентов, я с ними, как со своими детьми, общаюсь. И несмотря на свой возраст, и не очень уже четкую дикцию, студенты всегда слушают мой курс, чему я очень рад. И о войне им немного рассказываю.
Я вообще очень сильно всем интересуюсь, новости смотрю и слушаю, так что в курсе всех происходящих событий в нашей стране, и как против нас ведут информационную войну другие страны Запада. Нельзя позволить никому переписывать историю своей страны. Это именно советский народ уничтожил нацизм и разгромил фашистов, освободив, кстати, не только СССР, но и Австрию, Польшу, Венгрию, Румынию, Германию и другие страны. Миллионы погибших. Эти зверства нельзя забывать. И Победа над фашизмом принадлежит именно советскому народу, а Россия является преемницей СССР, так что нечего тут сочинять.
Виктор Исаев ветеран ВОВ: сходил за солью, а в это время все мертвые, ни одного живого, вся наша рота 4 танка по 5 человек уничтожена
Интервью с героем ВОВ Виктором Ивановичем Исаевым – танкистом, освобождавшим Берлин
О том, как попал на фронт, потерял всех однополчан танковой роты, участвовал в битве за Берлин, о штурме Рейхстага, о водружении на него Знамени Победы и многом другом – 94-летний танкист Виктор Иванович Исаев, участник парада 7 сентября 1945-го в Берлине, в Севастополе (Крым, Россия) рассказал главному редактору федерального сетевого издания «Время МСК» Екатерине Карачевой.
Я родился 3 июля 1926 года в селе Мадаево Наруксовского района Горьковской области (Нижегородская область – Ред.). У родителей, кроме меня, было еще два брата. Я был самый старший. Моих братьев уже нет в живых, а я вот скриплю. Несмотря на войну, в 1943-м я закончил 10 классов, тогда такое образование было редкостью. Отец мой, Иван Иванович, до войны был секретарем райкома, а когда война началась он сразу в Горький (Нижний Новгород) уехал, там его назначили секретарем Волжской флотилии. И он ходил на пароходе, забирал раненых по разным местам, и привозил в госпитали Горького. Так вот, получил я аттестат о среднем образовании, и мой папа сказал матери, чтобы сушила мне сухарей, чтобы я шел воевать на фронт. Я так и сделал.
Сначала меня направили в полковую танковую школу в Вятку (Киров – Ред.), где я проучился четыре месяца. За время учебки нас научили тянуть за рычаг. Вообще готовили так, чтобы каждый член экипажа танка был взаимозаменяем, если враг выбьет из строя. Поэтому нас и готовили не только на танки, но и учили управляться с самоходками, как ехать и останавливаться. Я ведь механик-водитель танка, у меня даже водительское удостоверение сохранилось.
Раньше на 34-ке (Т-34) пушка была 75 миллиметров, а когда я попал в учебку, уже – 85-миллиметровые пушки были у машины. В машине, конечно, не развернешься, коленки в спину, тесновато было, но в боях некогда было об этом думать, надо было врага громить, напавшего на советские земли и советский народ, так что о комфорте никто не думал. В экипаже у нас сначала было четыре человека: механик-водитель, справа от меня мой помощник, он же пулеметчик, заряжающий и командир, который выполнял обязанности наводчика, пока не добавили нам пятого – самого наводчика.
Сформировали наш окончательный экипаж Т-34-85 из пяти человек в Бобруйске (Могилевская область, Белоруссия – Ред.), там боевое крещение мое и случилось. А дальше был Белорусский фронт, Сандамировский плацдарм, Висло-Одерская битва… 12 января 1945 г. в 5 часов утра началось наступление.
— Всего три бомбы? И больше не появлялись?
Ну почему. Три дня все это продолжалось, бушевал огненный смерч, земля горела, люди стояли насмерть, мы удержались. Нашествий немецкой авиации было много, мы еще и в атаки ходили. Это была битва за город Кинитц, немцы буквально стерли его с лица земли, один фундамент от домов остался, все жители местные сбежали кто куда или попрятались под завалами. Потом нас передислоцировали в город Кюстрин – Кюстринский плацдарм, там мы до 16 апреля и простояли. 16 апреля 1945-го началось наступление на Берлин. Тогда мы столкнулись с жестоким сопротивлением врага, бои были страшные. Иногда вообще было не понятно, кто и кого бьет, кругом все горит, ничего не видно.
Неожиданно нас вывели из боя на передышку. За два километра примерно, к ручью нас отогнали, там широкий старый дуб стоял, его кроны тень давали. Мы под него все сели, огонь развели, чтобы покушать приготовить, и кипяток сделать. Меня тогда в семнадцать с половиной лет не называли Виктор Иванович, все Витьком кликали. Вот командир и говорит: «Витек, дуй за солью к машине», я к танку побежал, а второй тоже молодой парень к реке за водичкой. Только я люк у машины открыл, как два подряд взрыва прогремело, поворачиваюсь, дуба нет, а возле него никто не шевелится. Подходим мы с однополчанином, который к реке бегал, к этому месту, а там все мертвые, ни одного живого, вся наша рота 4 танка по 5 человек уничтожена. Остались мы вдвоем, 18 человек одним махом. Вот так я сходил за солью и остался жив. (Виктор Иванович тяжело вздыхает, долго молчит, вытирая слезы).
— После этого Вас в другие войска направили?
Нет, ну что Вы, Катенька. Танкисты ведь на вес золота, можно сказать, были. Когда танки горели или рота погибала, выживших танкистов не отправляли в пехоту, а искали для них свободный танк и туда направляли. Заменяли выбывших из строя, своего рода пополнение. Так что я в новом танке дальше воевал, участвовал в других наступлениях. Так дошли мы до Зееловских высот, где за них был танковый бой, как на Курской дуге. Еще перед боем, смотрю, колонна закрытых машин идет, с девчатами. Оказалось, они привезли зенитные прожекторы, чтобы немцев слепить в боях. Очень нам девчата с прожекторами помогли. Немцы ничего не видят, а мы-то их прекрасно видим, и бой, конечно, в нашу пользу.
Так, с боями, 23 апреля мы дошли до Берлина. 24 апреля подошли мы к Рейхстагу. А нас фаустники из одного дома гасят, никак не можем их заткнуть, бесконечный шквал огня на нас обрушился. Надо было срочно что-то делать. Я взял группу добровольцев-бойцов, ворвались мы в этот дом, закидали фаустников ручными гранами, уничтожив шестерых, еще троих в плен взяли. Меня тогда в ногу ранило осколком своей же гранаты.
— В госпиталь отправили?
Да нет, какой госпиталь. Мы же уже понимали, что война скоро закончится, что праздновать Победу будем. Так что, перевязали меня бинтами, и снова в бой. Я не мог пропустить Победу, без меня вообще никак. Я ползком, а доползу к Победе (смеется). А вообще у меня два ранения было за войну – первый раз пробило осколком гранаты пробку в шлемафоне, голову задело, кровь из уха пошла, ребята меня перебинтовали, и дальше поехали воевать, некогда рассиживаться, врага надо гнать. Так что я дошел до конца войны. 2 мая 1945 года в 14:00 для меня война была закончена в Берлине. Мой танк был последним танком, дошедшим до Берлина, он стоял прямо на горке перед Рейхстагом.
Давайте я лучше расскажу, как на трехэтажное здание Рейхстага знамя Победы водружали, рядом с нами все это было. Вокруг Рейхстага был широкий ров, заполненный водой, все окна в здании были забетонированы или заложены кирпичом, открытыми были только щели для стволов. Фактически было так, мы взяли Рейхстаг, но были вынуждены отступить, потому что в его подвале засели последние 1100 эсэсовцев во главе с генералом.
Это было 30 апреля. Немцы выбросили белую простынь, и их генерал потребовал для переговоров кого-нибудь из советских генералов. А где их взять на передовой, у нас только командир батальона – в звании капитана. Применили солдаты хитрость – лейтенант Алексей Берест, он был огромный, его все ребята звали Ильей Муромцем, переоделся в форму полковника, а его командир – капитан Степан Неустроев переоделся в ординарца. В сопровождение взяли еще пару ребят.
Потом уже некуда им было деваться, они еще раз простынь белую выкидывали, и сдались. Но сначала нам предстояло выполнить задачу – любой ценой захватить Рейхстаг и водрузить знамя Победы. Привезли флаг, вообще тогда такого понятия как знамя не было. Привезли флаг из красного сатина (у меня есть его точная копия), вызвали разведчиков Михаила Егорова и Мелитона Кантария, и лейтенанта Алексея Береста, проинструктировали их. Берест взял в сопровождение отделение сержанта Щербины и в Рейхстаг. Заходишь в здание – направо и налево двери ведут наверх. Темень, тогда еще на втором этаже диван горел, дым, не видно ничего. Кантария с Егоровым говорят, что не могут забраться на второй этаж – трап был разбит. Берест из десяти солдат сделал живой трап, по спинам которого разведчики вместе с Берестом забрались наверх. На третьем этаже Берест нашел лаз, пролез со знаменем, привязал его ремнем к бронзовой фигуре. Это было где-то в три-четыре часа ночи, мы флаг сразу не увидели, конечно, в такую темень. И только когда рассвело 2 мая мы хорошо рассмотрели флаг.
Кстати, у Береста очень непростая жизнь оказалась, ему не дали звезду Героя Советского Союза, как Кантарии и Егорову, его наградили орденом «Красного знамени». После войны он попал в тюрьму из-за своей откровенности и принципиальности. В 53-м он был заведующим клубом в селе Покровской под Таганрогом. Кассира клуба поймали за хищение денег, заодно взяли и Береста, хотя он был ни при чем. На допросе следователь сказал ему, что надо еще проверить – не служил ли он фашистам во время войны. Ну, Берест и не сдержался, выбросил того следователя прямо с креслом в окно. Дали ему 10 лет, позже срок скостили до пяти, потом и вовсе реабилитировали, но на хорошую работу из-за судимости он так и не смог устроиться. Берест погиб героем, спасая девочку, упавшую на железнодорожные пути. Для меня он навсегда останется Героем с большой буквы.
— После Победы сразу домой вернулись?
Нет, я еще 11 месяцев в Германии служил, пока в феврале 46-го нас не перевели в Сталинград. Я участвовал в параде Победы 7 сентября 1945 года в Берлине у Бранденбургских ворот. Сталин сказал – параду быть, его должен был принимать Жуков (Георгий Константинович Жуков – Ред.). В нем должны были участвовать американские, английские и французские войска. А что было на деле – маршем прошли наши войска в основном. Стоят иностранные представители на трибуне: Робертсон (Брайан Робертсон, Великобритания – Ред.), Паттон (Джордж Паттон США – Ред.), Кениг (Мари-Пьер Кениг Франция – Ред.) – ждут Жукова, а его все нет. Ровно в 11:00 секунда в секунду Жуков прибыл на трибуну, поздоровался со всеми, и сказал речь. На Параде пошли наша пехота, танки, артиллерия, Катюши, иностранных было очень мало, пехота была, а техники их мы вообще не заметили. На парад привезли ИС-3, его только изготовили, он не участвовал в войне. Прошлись, разошлись и на этом наша война закончилась окончательно. Все мои награды дороги мне, награжден двумя орденами Великой Отечественной войны II степени, медалями «За боевые заслуги», «За мужество», «За взятие Берлина», «За освобождение Варшавы».
Войну я закончил в звании сержанта, а в 1970 году вышел отставку в звании полковника. Отучился в Камышинском танковом училище. У меня служба была адская, после училища меня направили под Таллин на остров Найссаар, оттуда на Дунайскую флотилию. Потом в Севастополь, затем была служба в бухте Провидения, Берингов пролив Аляска, дочке моей тогда было 2 месяца, ехали на место назначения 13 суток в жестких вагонах и потом морем. Потом на Камчатке служил. Вернулся в Севастополь. Сейчас часто здесь встречаюсь с молодым поколением, рассказываю о войне. Не хочу, чтобы люди переписывали историю, поэтому делаю все, чтобы не забывали о тех страшных и тяжелых днях.
Алексей Уханов: «Пехота – это самое страшное месиво, самые страшные потери, самое пекло всех боев»
Интервью с героем ВОВ, Алексеем Владимировичем Ухановым командиром стрелкового взвода пехоты – «царицы полей»
98-летний Алексей Владимирович Уханов – ветеран Великой Отечественной войны, кавалер ордена Красного знамени и Отечественной войны двух степеней, полковник внутренней службы МВД СССР в отставке. Из-за угрозы распространении коронавирусной инфекции COVID-19 вынужден сейчас находиться на домашнем карантине. Он очень ждет 9 мая, чтобы вновь оказаться на трибуне Красной площади и увидеть парад, посвященный 76-летию Победы.
О том, как много раз выживал один в страшных боях на Курской дуге в составе пехоты, о встречах с фашистами и о работе в органах внутренних дел СССР после победы над фашистскими захватчиками Алексей Владимирович рассказал главному редактору федерального сетевого издания «Время МСК» Екатерине Карачевой.
— Родился я в октябре 1922 года в селе Никитском Тульской области. Родители были неграмотные, земледельцы. У матери образования не было, а отец отучился четыре класса приходской школы. Жили мы бедно, голодали. У матери было шесть детей, один, правда, умер.
Пехота – это самое страшное месиво, самые страшные потери, самое пекло всех боев. Самая паршивая должность была на войне – это должность командира стрелкового взвода пехоты. Командир должен был своим примером вести солдат вперед, в итоге умирали если не в первом бою, то во втором. Поэтому командиров стрелкового взвода в офицерском звании не хватало катастрофически. У меня, например, в первом бою убило командира взвода – старшего лейтенанта, я даже имени его не запомнил. Меня после него назначили командиром, а я был в звании сержанта.
Стемнело уже прилично, все горит, дым повсюду, не видно толком ничего. Смотрю, старшина идет нашу роту кормить, и такой мне: «О! Уханов, а где наша рота?» Я говорю: «Вот вся рота», и показываю на горы трупов. Ужас. Старшина мне говорит, чтобы я кашу ел, а мне в рот ничего не лезет. Погибло в том бою три полка. На следующий день мне дали взвод.
После этого боя меня наградили орденом боевого Красного знамени. Мне было так сказано, дали бы Героя Советского Союза, но оформление тогда шло три месяца, а командиры стрелковых взводов умирали пачками, поэтому пока шли документы, уже и представлять можно было только посмертно, да и документы могли затеряться. Орден Красного знамени был и есть особый орден, он был в наличии у каждого командира части, полка, дивизии. Командир лично награждал отличившихся своей властью от имени Президиума Верховного Совета СССР.
Но надо понимать, что человека, которого награждают орденом боевого Красного знамени, к нему еще и домой приходят по месту жительства. Так к моей матери пришли из военкомата и попросили ее проехать с ними. Мать в ступоре, она-то подумала, что со мной что-то случилось. На еле сгибающихся ногах приехала в военкомат, а там ее чествовать начали, как положено. Мама, конечно, счастлива была и горда за меня, но самое главное для нее было, что я жив – весть такая добрая, хорошая, письма ведь долго шли, а тут прямо сказали, что со мной все в порядке, воюю геройски.
Потом еще случаев много было, все и не расскажешь, каждый бой – страшные потери, имен всех солдат и командиров и не знаю даже. Один раз рота в атаку пошла. Немец нас подпустил и всех из автоматов покосил. Я упал автоматически. Лежу, как на ладони, день, светло, жуть. Лежу лицом вниз, трупом среди мертвых солдат прикинулся. Что делать… Думаю, нет, в плен сдаваться не буду, не возьмут они меня живым. Так до двенадцати ночи и пролежал без движения, чуть дыша. Потом потихоньку по-пластунски в сторону наших окопов пополз, так меня чуть свои не пристрелили (смеется), пока не крикнул: «Свои! Сержант Уханов!». Все обрадовались такие. Я огляделся, а в живых остались кроме меня только хозяйственники и замполит. Он мне: «Уханов! Ты живой! А мы похоронку приготовили. Завтра утром хотели сообщать матери». И никто не подумал меня даже наградить. А мы ведь геройство совершали каждый день.
Позже был случай еще один интересный. Собрались мы к очередному наступлению, окопы вырыли, сидим, ждем команду. Смотрим, танки против нас идут – «Тигры» и «Пантеры», мы тогда их первый раз увидели, немцы, оказывается их только разработали и против нас выпустили. Бронь этих танков наши орудия тогда еще не могли пробить. Нам передали команду «отступать», но было поздно, танки уже вплотную подошли. Недалеко от нас стояла «Сорокопятка», они по ней прямым попаданием как шарахнули. Пушка подскочила вверх метров на тридцать, а на землю падали только осколки железа и куски мяса от трех погибших солдат – никаких следов не осталось. Мы рты пораскрывали, не видали еще такого. После этого танки начали нас давить. От меня где-то в метре прошел танк. Танки дошли до наших траншей, передавили всех и уехали. Командир пулеметной роты сдался в плен немецким танкистам – не выдержал. Поднимаюсь я потом, рядом еще двое живых солдат.
После Курской дуги, она закончилась 23 августа 43-го, я воевал на 1-м Белорусском под командованием Константина Рокоссовского, потом во 2-м Белорусском в составе 48-й армии под командованием Георгия Захарова.
Беларусь мы освободили в 44-м, и в конце августа меня неожиданно отправили на курсы командиров. Я проучился четыре месяца, и в декабре меня отправили в другой полк в Прибалтику. Попал я в 1312-й полк 17-й стрелковой дивизии. Прибалтику освободили, Польшу освободили, вошли мы в Германию. Я на передовой, вдруг вызывают меня в штаб дивизии, приезжаю, а там еще два полковника и три солдата из моего полка. И всех фотографируют под знаменем части. Я не пойму, в чем дело. Меня тоже сфотографировали, я тогда даже никакого значения этому не придал. А оказалось, что под знаменем полка фотографировали только тех, кто удостоился особой чести носить звание «Лучшего воина войны». Героев Советского Союза я видел и во время войны и после, но вот «Лучших воинов войны», кроме нас шестерых, не встретил больше ни разу.
Раз получили команду, что под Кенигсбергом (Калининград – Ред.) по данным разведки засели эсэсовцы. Нас туда перекинули. Мы идем мирно на новую дислокацию, на ходу перекусываем сухпайком. Вдруг откуда ни возьмись стрельба. Солдаты начали падать один за другим. Я залег вместе со своим взводом. Никто понять не может, откуда стреляют. Вдруг смотрим, из-за пригорка вышла колонна СС и стреляет от пуза по живым мишеням. Я своим командую: «Взвод, по фашистским гадам – огонь!». Мы отстреливаемся, а немцу хоть бы что, прут и прут, не останавливаясь, только рожки запасные меняют. Смертники, одним словом. Мы так поняли, они пьяные были, видно, для храбрости приняли, сдаваться не хотели. Худо нам бы пришлось, да тут наши танки подоспели, фашистов кого уничтожили, кого в плен взяли.
Всех моих солдат за этот бой наградили орденами и медалями, меня – орденом Отечественной войны 2-й степени и звание лейтенанта присвоили.
Войну я закончил в Восточной Пруссии. 8 мая 45-го. Сидим, ждем команду о наступлении. Проходит час, два, три, четыре, потом кто-то крикнул: «Война кончилась! Немцы капитулировали!». Что тут было (смеется). Солдаты стреляли вверх, плясали, пели, обнимались, у всех слезы радости на глазах. До самого вечера гудели и обсуждали. На следующий день каждому налили по сто грамм боевых за Победу над фашистами. Нас построили и повели в сторону железнодорожных путей на эшелон. По пути мы видали пленных немцев. Немец-то он что, до Москвы-то быстро дошел, а потом мы его в угол загнали. Мы его с каждым шагом гнали и уничтожали, крови было – море с обеих сторон. Так вот идут они – пленные фашисты, кто понурый, в глаза боится смотреть, а некоторые наоборот радовались, на губной гармошке играли и песни пели.
Нас посадили в эшелон и домой. На каждой станции нас встречали с цветами, едой, махали, обнимали, целовали, танцевали. Сколько незнакомых людей были объединены одним – счастьем победы, радости не было конца.
Вдруг на меня приходит запрос из МВД СССР, как одного из лучших офицеров. На собеседовании комиссии я рассказал свою биографию, как воевал, как работал в тюрьмах, что есть поощрения и благодарности, медали. Меня выслушали и говорят: «Завтра выходи к нам на работу». Я: «Есть!», козырнул и стал работать в Министерстве.
Вскоре пришел приказ направить меня начальником следственной тюрьмы в Магадан. Все было просто – не поедешь, можешь увольняться. Так что переехал я на 7,5 лет служить в Магадан. Там до меня в тюрьме был развал, побеги были. Ни в одной тюрьме такого не было. Я приехал, навел порядок, работал по 12 часов. У меня не было ни одного происшествия, ни убийства, ни суицида, про побеги я вообще молчу. Со всем составом лично проводил военную подготовку, сам принимал экзамен. Один раз на политсобрании мне даже задали вопрос: «Расскажи нам Уханов, как ты добился таких результатов?» Я ответил: «Надо уметь работать с людьми. Не только быть деспотом, но и человечным отцом». Меня даже зэки уважали, потому что я за справедливость был всегда.
Устал я в этом постоянном холоде магаданском за семь с половиной лет, а повышения не предлагают. Думаю, что делать. Выслуга у меня на тот момент уже 38 лет была (год фронтовых шел за три, северные – за два). Мне 44 года, надо же дальше расти. Надоело мне в этой должности. По-хорошему никто отпускать не хотел, я и выступил на очередном политсобрании с критикой начальника кадров, он чуть инфаркт не получил, зато меня сразу отпустили. Вернулся я в Москву, пришел в министерство, как-то холодно отнеслись, я рапорт на увольнение по собственному написал. Так и закончил службу в правоохранительных органах.
В МВД России есть музей, его открыли в 1980 году, и Алексей Владимирович Уханов является одним из почетных его гостей, как ветеран боевых действий во время Великой Отечественной войны, и как сотрудник МВД. Он раньше часто встречался со школьниками, выступал на различных мероприятиях. А сейчас говорит, что стал «немного стар, что-то барахлит внутри, давление пошаливает, да и еще плохо слышать стал». Но вспоминая своих товарищей в боях и годы службы в МВД СССР, у него блестят глаза, осанка выпрямляется, и он очень ждет встречи со всеми ветеранами, которых намеревается увидеть 9 мая на Красной площади.