кто такой тонино гуэрра
Тонино Гуэрра. Биографическая справка
16 марта исполняется 90 лет известному итальянскому сценаристу, поэту, художнику, скульптору и писателю Тонино Гуэрра.
Итальянский поэт, художник, скульптор, писатель, сценарист Тонино Гуэрра (Tonino Guerra) родился 16 марта 1920 г. в небольшом итальянском городке Сант-Арканджело в северной области Италии, недалеко от Римини. Рисовать Гуэрра начал практически с рождения, и уже мальчишкой стал зарабатывать этим на хлеб, подрабатывая оформителем газет и журналов.
До войны он учился в университете в Урбино, в 1943 г. был депортирован немцами из своего городка в концентрационный лагерь в Тройсдорфе. В германском плену Тонино Гуэрра впервые начал писать стихи.
В послевоенные годы начинают выходить его первые сборники стихов, а позже и прозаические произведения.
В 1946 г., окончив педагогический факультет университета Урбино, он работал учителем в школе. В это же время он начинает активно заниматься литературной деятельностью. Ректор университета Карло Бо опубликовал в 1946 г. первую книгу Гуэрры «Каракули» со своим предисловием. Позже он помог Тонино перебраться в Рим.
После переезда в Рим Гуэрра полностью посвящает себя литературной деятельности. В 1956 г. он пишет совместно с Элио Петри свой первый сценарий «Люди и волки», поставленный режиссером Де Сантисом. А после выхода картины Антониони «Приключение» в 1960 г., снятой по его сценарию, Гуэрра становится одним из самых востребованных итальянских сценаристов.
Он написал сценарии более чем к 100 фильмам, многие из которых стали классикой.
В 1960-е гг. начинается его длительное плодотворное сотрудничество с Микеланджело Антониони, Федерико Феллини, Франческо Рози, Джузеппе Де Сантисом, Витторио Де Сикой, Марио Болоньини, Дамиано Дамиани, Марио Моничелли, братьями Тавиани и другими знаменитыми режиссерами. В его картинах снимались Софи Лорен, Джульетта Мазина, Марчелло Мастроянни.
Тонино Гуэрра – автор сценариев к фильмам, которые вошли в золотой фонд классики мирового кино. Для Микеланджело Антониони Тонино написал сценарии к фильмам «Приключение», «Ночь», «Затмение», «Красная Пустыня», «Блоу-ап», «Забриски Пойнт», «Тайна Обервальда», «Идентификация женщины». Вместе со своим близким другом и земляком Федерико Феллини он придумал пьесу «Амаркорд», которая позже превратилась в знаменитый фильм. Потом были «И корабль плывет», «Джинджер и Фред», «Репетиция оркестра», «Казанова», «Брак по-итальянски» Витторио де Сика и др.
Тонино Гуэрра написал сценарий документального фильма «Время путешествия» и художественного фильма «Ностальгия» для Андрея Тарковского.
По прозе Тонино Гуэрры режиссер Владимир Наумов снял фильмы «Белый праздник» и «Часы без стрелок». Первым совместным проектом с известным российским мультипликатором Андреем Хржановским был фильм «Лев с седой бородой», имевший огромный успех у западных зрителей и критики, собравший множество фестивальных премий. С Хржановским же сняли фильм по рисункам Федерико Феллини «Долгое путешествие» и «Колыбельная для Сверчка», посвященный 200 летнему юбилею Пушкина.
Гуэрра – автор романов, пьес, поэтических сборников, сказок. Его произведения переведены на все европейские языки, издаются в разных уголках мира; о них написаны сотни статей. А еще, он художник, работающий в самых разных материалах, техниках и областях художественного творчества. Он создал множество акварелей, пастелей, живописных работ; у него своя собственная технология обжига керамики, отливки металла, варки стекла. Он делает мебель, создает мозаики и фонтаны, по его эскизам оформляются витражи и винные этикетки.
Он создает архитектурные проекты площадей, садов и скульптур, которые украшают улицы современной Италии.
В небольшой старинной мастерской Pascucci в провинции Эмилья Романья по рисункам Тонино Гуэрра производят способом средневековой трафаретной печати занавески, скатерти, салфетки, декоративные панно из льна. В другой мастерской, керамической, –- обжигают авторские «танцующие» кувшины, уникальные изразцы и тарелки с любимыми сюжетами автора.
Его произведения не раз экспонировались в России. Он привозил в московский Музей личных коллекций свои авторские фонари «Лантерны Толстого», в Музее архитектуры проходила выставка мозаики по его рисункам, навеянным авторской интерпретацией «Одиссеи» Гомера. Акварели, пастели, коллажи и росписи по ткани Тонино Гуэрра давно украшают многие частные коллекции. Он создал четыре из семи уникальных печей специально для ресторана гостиницы «Царь-град» в Ярославле.
Особое отношение у Тонино Гуэрра к России, куда он приезжает регулярно. В России множество друзей, среди которых художники, поэты, кинематографисты.
Стихи Тонино Гуэрры переведены на русский его близким другом Беллой Ахмадулиной.
К 90-летию поэта и художника московский Театр на Таганке готовит премьеру спектакля «Мед» по поэме Тонино Гуэрра.
Тонино Гуэрра является обладателем многих международных премий и наград.
Он награжден премией американской киноакадемии «Оскар» за сценарии к фильмам «Казанова» (1966); «Фотоувеличение» («Блоу-ап», 1967); «Амаркорд» (1976), «Ночь св. Лоренцо».
В 2002 г. он награжден премией Европейской киноакадемии – Европейским «Оскаром».
В ноябре 2004 г. I Конгрессом сценаристов и Европейской киноакадемией ему было присвоено почетное звание «Лучший сценарист Европы».
Сценарии Тонино Гуэрра восемь раз были отмечены главной наградой Каннского кинофестиваля – «Золотой пальмовой ветвью» («Приключение», «Забриски пойнт», «Блоу-ап», «Ночь св. Лоренцо», «Амаркорд», «И корабль плывет», » Путешествие в Цитеру»).
За создание анимационного фильма «Лев с седой бородой» российского режиссера Андрея Хржановского награжден главным призом на фестивале в Японии (1996) и Лос-Анджелесе (1997).
В 1995 г. он был награжден премией Московского Международного Фестиваля «За вклад в мировое кино».
Тонино Гуэрра лауреат премии Бьянки – фонда Пазолини (фестиваль в Венеции 1997 г.); премии «Золотой глобус» Ассоциации мировой прессы (за карьеру 1996 – 1997); премии за вклад в мировое искусство международного конгресса «Ноев ковчег» (1999).
В 2000 г. за заслуги перед Италией он был награжден Золотой медалью международного центра «Пио Манцу», в 2002 г. он стал кавалером Большого Креста – ордена за заслуги перед Италией.
В 2002 г. за вклад в искусство он награжден премиями режиссера де Сика и Альтео Дольчини. Он лауреат итальянских литературных премий: Кардуччи (1972); Вьелла (1984); Гоццано (1985); Ноннино (1986); Пазолини (1988); Пиранделло (1994); Комиссо (1997);Аржентарио (1997).
Тонино Гуэрра награжден также российским Орденом Дружбы народов (2000) и грузинским Орденом Чести (2000).
В 2009 г. Гуэрра награжден медалью Михаила Чехова за выдающиеся достижения в области кинематографии и театрального искусства.
Тонино Гуэрра является почетным доктором наук университетов: Урбино ( Италия), Бордо (Франция), ВГИК (Россия, Москва), Университета кино (Россия, Санкт-Петербург).
В 2005 г. ему присвоено звание Почетного члена Российской Академии Художеств.
Он автор идеи создания в Суздале музея кино.
В августе 2005 г. в Ярославле было создано российское отделение Ассоциации культуры Тонино Гуэрра.
Он – почетный гражданин городов Италии – Рим, Равенна, Римини, Пеннабилли.
В середине 1970-х гг. Тонино Гуэрра сочетался вторым браком с Элеонорой Яблочкиной, которая работала редактором на киностудии «Мосфильм». Она постоянно сопровождает супруга в поездках в качестве помощника и переводчика.
Сегодня Тонино с женой живет в в маленьком городке Пеннабилли. На собственные деньги он восстанавливает древние итальянские храмы. Здесь он разбил «Сад забытых фруктов», построил часовню Тарковского, скульптурную композицию в память Феллини и Джульетты Мазины. На стенах городских домов поэт развешивает керамические таблички с философскими изречениями, которые собирает всю жизнь.
В Римини в честь своего друга Федерико Феллини он открыл ресторан, который украсил своими рисунками.
Материал подготовлен на основе информации открытых источников
Лора Гуэрра: Тониночка не терпел «достоевщины»
16 марта 2012 года, в свой последний, 92-й, день рождения писатель, поэт, автор сценариев к фильмам, которые вошли в золотой фонд мирового кино, Тонино Гуэрра успел порадоваться выходу новой книги «Дом миндаля». А 21 марта, во Всемирный день поэзии, его не стало.
Мы встретились на центральной площади. Лора выглядит потрясающе: рыжие волосы, глаза с бирюзой, медальный профиль. Она энергична и моложава. С ходу посвящает меня в историю знакомства с Тониночкой. Это произошло в 1975-м, когда Гуэрра вместе с Микеланджело Антониони приехал в Москву на Международный кинофестиваль.
Кира Буренина в гостях у Лоры Гуэрра
— Тониночка был эмоциональным. Мы ссорились, но он быстро отходил, а я плакала в дальней комнате. И тогда он распахивал дверь и кричал: Basta Dostoevsky! Это означало: нужно выплеснуть, что наболело, и забыть.
Мы стоим у часовни, построенной в память об Андрее Тарковском из камней, привезенных с руин древних церквей. Неподалеку два кованных чугунных цветка. В три часа дня они отбрасывают тени, в которых легко узнать силуэты Федерико Феллини и Джульетты Мазины.
Проходим мимо театра XIX века. Лора смеется: когда отмечали 80-летие Тонино, Владимир Васильев, худрук Большого, прислал сюда балетную труппу. Но пиннесцы по незнанию заполировали сцену мастикой. И Лора в вечернем платье вместе с друзьями поливали пол кока-колой и драили швабрами, чтобы пуанты артистов не скользили.
«Осенью первый лист падает с оглушительным шумом, потому что с ним опадает весь год».
«Есть всегда кто-то, кто не знает, куда идти, но бежит тотчас же».
Хозяйка в доме, который они с мужем превратили в сказочный, уютный мир. Фото Евгении Гусевой/«Комсомольская правда»
Камышовая хижина
В жизни Гуэрры многое было чудом. И то, как родился, и то, что не умер в концлагере, где провел два страшных года. Чтобы усмирить боль и страх и ободрить товарищей, он выдумывал истории. И снова невероятное: фельдшер записал эти рассказы в тетрадь, которую передал ему после освобождения. Так появилась первая книга.
— Там, где холмы, есть семь водопадов и семь озер. Это самое дикое место в Италии, здесь чувствуешь себя наедине с Богом. Надеюсь, Тонино и сейчас это видит. Прах его покоится в глубине скалы.
В саду вальяжно прогуливается множество кошек.
Тонино Гуэрра (Tonino Guerra). Солнечный мир, творимый Тонино
Он автор сценариев более сотни фильмов, многие из которых вошли в золотой фонд мирового кинематографа: «Брак по-итальянски», «Блоу-ап», «Забрийский Пойнт», «Амаркорд», «Корабль плывет», «Джинджер и Фред» и другие. Соратник и друг Фредерико Феллини, Микеланджело Антониони, Джузеппе де Сантиса, Витторио де Сика. Обладатель двух «Оскаров», трёх премий «Золотой лев», шести номинаций премий на фестивале в Каннах, двух премии Донателло…
Тонино Гуэрра — это живая легенда, творчество которого оказало влияние на сознание целого поколения.
Знаменитый сценарист многогранен, подобно человеку Возрождения. Его талант глубок и искренен в любом из своих проявлений. Гуэрра пишет пьесы, романы, стихи, сказки, которые переведены на все европейские языки, и издаются по всему миру. Создаёт художественнее полотна в различных техниках и материалах. Отливает металл. Варит стекло. Обжигает и расписывает керамику.
Окружающее его пространство становится отражением богатства мира внутреннего. Всё, к чему он прикасается, расцветает яркими красками, обретает неповторимые очертания, открывает глубинные смыслы и чистый голос.
Редакция Д.Журнала выражает благодарность Людмиле Ивановне Сассиной за помощь в знакомстве с творчеством Тонино Гуэрры и предоставленные материалы. В статье использованы отрывки и иллюстрации из книги Тонино Гуэрры, Паолы Волковой и Лоры Гуэрры «Тонино. Семь тетрадей жизни».
Тонино Гуэрра родился 16 марта 1920 года в Сант’Арканджело, что на севере Италии, недалеко от Римини. Учился в Форли, затем в университете Урбино, который закончил в 1946 году лишь после войны, получив звание профессора по педагогике. До этого в 1943 году он был депортирован немцами из своего городка в концентрационный лагерь в Тройсдорфе.
В плену начал писать стихи. Их приходилось запоминать наизусть, так как в его распоряжении не было ни бумаги, ни карандаша. Первый сборник стихов вышел в 1946 году. Книга называлась «Каракули», предисловие к ней написал Карло Бо — выдающийся критик и ректор университета в Урбино. Спустя некоторое время, именно он помог Тонино перебраться в Рим, где тот смог вплотную заняться литературной деятельностью.
«Воздух — это легкая вещь вокруг твоей головы, он становится более светлым, когда ты улыбаешься» (Тонино Гуэрра «Воздух»)
В 1956 году Гуэрра совместно с Элио Петри пишет свой первый сценарий «Люди и волки», поставленный режиссером де Сантисом. А после выхода в 1960 году снятой по его сценарию картины Антониони «Приключение», становится одним из самых востребованных итальянских сценаристов.
В 1960-х годах началось плодотворное сотрудничество с Микеланджело Антониони, Федерико Феллини (земляком и близким другом Тонино), Франческо Рози, Дамиано Дамиани, Джузеппе де Сантисом, Витторио де Сикой, Марио Болоньини, Марио Моничелли, братьями Тавиани и другими знаменитыми режиссерами. В его картинах снимались Софи Лорен, Джульетта Мазина, Марчелло Мастроянни. Тонино Гуэрра написал сценарий документального фильма «Время путешествия» и художественного фильма «Ностальгия» для Андрея Тарковского.
Параллельно с работой в сфере кинематографа Тонино пишет стихи и поэмы, рассказы и романы («Равновесие», «Сто птиц», «Горячая пыль», «Параллельный человек», «Смотрящие на луну», «Тёплый дождь» и др.), пьесы («Четвёртый стул», «Бинокль», «А в Пекине идёт снег», «Пепел», «Зеркало бабочек», «Деревенский Улисс» и др.), сказки («Бумажный змей» — совместно с Микеланджело Антониони, «Лев с седой бородой»). Пазолини включает Тонино Гуэрра в свою энциклопедию «100 лучших поэтов современности».
Авторская открытка со стихами и рисунками — дружеский подарок Тонино Гуэрра Людмиле Ивановне Сассиной
С российским мультипликатором Андреем Хржановским Тонино Гуэрра снял фильм «Лев с седой бородой», который имел значительный успех у западной публики и собрал букет фестивальных премий. Также с Хржановским итальянский сценарист создал киноленту по рисункам Федерико Феллини «Долгое путешествие» и «Колыбельная для Сверчка», посвященный 200-летнему юбилею Пушкина.
«Тонино — поэт, художник, скульптор, друг, он — фантазия, ирония, свобода» (Моника Вити, актриса)
Тонино Гуэрра регулярно приезжает в Россию, где у него множество почитателей и друзей: художников, кинематографистов, поэтов. Например, Белла Ахмадулина, которая перевела его стихи на русский язык. Здесь в середине 70-ых годов Тонино Гуэрра женился на Элеоноре Яблочкиной, работавшей редактором «Мосфильма». Лора стала его музой и надёжной опорой в любых начинаниях. Она всегда сопровождает супруга в поездках в качестве помощника и переводчика.
Интерьер ресторана La Sangiovesa, деталь
Если взяться за перечисление всех кинематографических и литературных премий и наград Тонино Гуэрры, список выйдет величиной с отдельную статью. Однако мы хотели бы рассказать об ещё одной грани его таланта, вернее, ещё одном его важном умении: видеть красоту внутри людей и создавать красоту в мире материальном, вполне реальном и осязаемом.
«Мне захотелось создать новую мебель. Я приблизился сам к себе, к сущности, которая во мне есть, чтобы найти ту наивность, присущую крестьянам, когда они сами себе тачали мебель. И так я тоже стал делать мебель» (Тонино Гуэрра)
Сейчас Тонино с женой живёт в маленьком итальянском городке Пеннабилли, в сотне километров на северо-восток от места съемок «Ностальгии» Тарковского. Шкафы, картины, светильники и люстры, посуда, скатерти, занавески, куклы — всё в доме создано его руками.
Тут у него есть собственная мастерская, где Гуэрро пишет, рисует, создаёт мебель, мозаики, фонтаны, делает эскизы витражей и винных этикеток, разрабатывает архитектурные проекты площадей, садов и скульптур. Тонино говорит так: «Сейчас мне нравится делать что-то для других, помогать ремесленниками, делать для них что-то такое. Эта игра малого искусства, как я называю ремесленников». И Гуэрра сам с удовольствием включается в эту игру.
Двери, производимые по эскизам Тонино Гуэрра
В этом древнем городке Маэстро разбил удивительный «Сад забытых фруктов», который поражает роскошью его воображения и мастерства, построил часовню Тарковского и скульптурную композицию в память Феллини и Джульетты Мазины. Ещё Тонино Гуэрра восстанавливает на собственные деньги древние итальянские храмы и развешивает на стенах домов керамические таблички с философскими изречениями, которые собирает всю жизнь. А в Римини, в честь своего друга Федерико Феллини, он открыл ресторан, который оформил рисунками и предметами собственного изготовления.
Интерьер ресторана La Sangiovesa, фрагмент
В небольшой старинной мастерской «Pascucci» в провинции Эмилья Романья по рисункам Тонино Гуэрры способом средневековой трафаретной печати производят занавески, салфетки, скатерти, декоративные льняные панно. В другой мастерской, керамической, обжигают авторские «танцующие» кувшины, уникальные печные изразцы, тарелки, выполненные по его эскизам.
«Он защищает покинутые церкви, потому что стены покинутых церквей хранят дыхание людей, которые жили прежде нас, раньше нас, и эти стены говорят нам о том, над чем мы должны задумываться, ставить большие вопросы о жизни, находящиеся в человеке» (Паола Волкова «Сад забытых фруктов»).
Самая поразительная черта Тонино Гуэрры — это способность к преображению мира, претворению его в сказку, будь то средства кинематографа, живопись или литература, декоративно-прикладное искусство или мастерство создания фонтанов, шкафов и дверей. Любой материал становится волшебной палочкой в руках поэта. Любое творение Гуэрры становится бесценным подарком современникам и важной вехой в истории современной культуры. При этом оставаясь абсолютно естественным, бесхитростным и лишённым ненужного пафоса, идущим от сердца и чистой души.
PS. Тонино Гуэрро умер в Италии 21 марта 2012 года. 16 марта ему исполнилось 92 года.
Интерьер ресторана La Sangiovesa, фрагмент
Интерьер ресторана La Sangiovesa, фрагмент
Брошь, выполненная по рисунку Федерико Феллини, земляка и близкого друга Тонино Гуэрра
Слушать вместе шум дождя. История Лоры и Тонино Гуэрра
Cупруге одного из самых выдающихся персонажей «золотой эпохи» итальянского кинематографа Тонино Гуэрры, его обожаемой Лоре, исполнилось 80 лет… Когда-то их свело само время. В 1975 году в Москву приехал великий итальянский режиссер Микеланджело Антониони и его друг, выдающийся поэт, художник, писатель, автор сценариев фильмов «Казанова ’70», «Фотоувеличение», «Амаркорд»… Элеонора Яблочкина в ту пору была скромной сотрудницей Мосфильма. «Лора» – так звал свою любимую маэстро.
21 марта 2012-го года его не стало. Он умер в родном городке Сантарканджело-ди-Романья. Урну с прахом замуровали в саду его дома в Пеннабилли, в самой высокой точке любимого сада, в стене, с древних времен ограждавшей замок герцога Малатеста. Именно отсюда, по мнению маэстро, было рукой подать до вечности.
Лора Гуэрра рассказывает:
Я сознательно начала наше знакомство с миром Тонино Гуэрры именно с его фонда. По большому счету, это пока даже не фонд, а ассоциация, находящаяся в подземелье старинной церкви. Сейчас мы расположились в трапезной, рядом находилась часть древних захоронений, здесь словно застыло время. Это пространство отделали, подготовили для Тонино провинции Пезоро и Римини. Тут все, как видите, связано с ним, его творчеством, друзьями, миром. К примеру, в последние годы он увлекался созданием собственной мебели, называемой им mobelacci, «мебелища». Он делал ее нарочито простой, с тем чтобы люди смотрели и говорили: «Как все здорово и просто! Я тоже так могу». Вот этот гигантский металлический лист, названный им «Лист-Собор», он делал на пару с местным кузнецом. Именно после его создания к Тонино пришла удивительная фраза: «Шум падающего листа осенью оглушителен, потому что с ним опадает целый год». Здесь кругом висят картины, его «цветные мысли». Тонино ведь всегда говорил, что он в сущности поэт, не художник, и когда рисует, попросту отдыхает. «Картины – мои цветные мысли, мои рассказы». Хотя, конечно же, тут была доля лукавства. Гуэрра был художником, керамистом, мозаичистом, столяром, плотником, кем угодно. Чего только он не делал?! К примеру, в подарок разным городам он поставил целых семь фонтанов, вырастил волшебный «Сад камней», «Сад забытых фруктов», известных еще древним римлянам, но напрочь позабытых нашими современниками. Все это щедро разбросано вдоль русла реки Мареккьи, которая, несмотря на свои нынешние весьма скромные размеры, в прошлом была тем самым знаменитым Рубиконом, который торжественно перешел великий Цезарь. Здесь, в нашем доме в Пеннабилли, собиралось огромное количество людей, художников, писателей. Еще в 2011 году, за пять месяцев до своего «перехода из одной комнаты в другую», Тониночка проводил тут свои знаменитые курсы для вольнослушателей. Их мы успели отснять, а значит, они остались в истории. Он в принципе много и охотно преподавал, в том числе в России – во ВГИКе, на Высших режиссерских курсах. Но эти последние лекции, мне кажется, были уже квинтэссенцией всего, что он успел сделать и придумать, они стали его последним откровением.
Откуда появилась эта странная фраза – «перешел из одной комнаты в другую»? Когда Тонино уже серьезно болел, в последний период своей жизни, и понял, что врачи не помогут, сказал: Lasciatemi. Fatemi passare dolcemente da una camera all’altra – “Оставьте меня. Дайте мне нежно перейти из одной комнаты в другую”. Все восприняли его слова как некий поэтический образ, но это не так. Однажды мы с ним были в Вологде и поехали навещать монастырь, где последние годы жизни провел поэт Константин Батюшков. Там нас всюду сопровождал некий монашек, приведший в итоге к могиле поэта. Тонино же всем тогда задавал один и тот же вопрос: ”Как вы относитесь к смерти? Мне лично она очень не нравится. Я ее боюсь”. Монашек ничуть не смутился: ”Почему ты боишься смерти, Тонино? Ведь это так просто – перейти из одной комнаты в другую”. Фраза настолько поразила Тонино своей прозрачностью, мощью веры и глубиной надежды, что ее-то он и произнес в последние секунды своей жизни.
Здесь, в нашем доме очень много рукотворных яблок. Это не случайно. Яблоко, как и бабочка – важнейшие символы поэтического мира Тонино. Яблоки – начало жизни. Они у него есть на скатертях и везде-везде-везде. Он придумал их, когда ему было лет тридцать, не больше. Уже тогда этот символ разошелся по всей Романье. А бабочки появились, когда 22-летний Тонино во время Второй мировой войны был в немецком плену. Там он начал впервые сочинять стихи. Именно сочинять, а не писать, потому что не было ни карандаша, ни бумаги. Первые свои стихи он сочинил на речи романьоло, в рифму, чтобы легче было запоминать. Пленники, бывшие с ним в лагере, мучаясь от тоски, часто просили: «А теперь ты нам что-нибудь расскажи!» И вот он начинал воспоминать свой родной городок, получалась полубыль-полусказка.
В том же лагере случилась совершенно поразительная история. Среди заключенных был доктор Строки из Форли. Немцы взяли его в качестве фельдшера в санитарную часть. Он таскал оттуда бумагу и тайком записывал за Тонино. И когда же их, наконец, освободили, отдал ему эти разрозненные листочки с первыми стихами. Мне кажется эта история невероятно трогательной.
Как он попал в фашистский лагерь – отдельная страшная сказка. Немцы пришли в его родной Сантарканджело. Кстати, если вы там когда-нибудь окажетесь (это совсем неподалеку отсюда), непременно зайдите в ресторан «Сан-Джовезе», который Тонино полностью и очень интересно оформил. До сих пор тут находятся его печи с уникальной мозаикой, висят плакаты, особой формы кувшины, сохранился фонтан, сделанный тоже Тонино. А от немцев они тогда прятались с семьей в соседнем городке. Родители страшно боялись, что Тонино заберут в армию. И вот однажды отец спросил у семьи: «Кто смелый, пойдет покормить кота?» Тонино вызвался: «Я пойду». И пошел в дом, где прятался кот. Дом был от жары полон блох. Кот сидел где-то рядом на дереве, безуспешно пытаясь поймать птичку. Когда же Тонино вышел, перед лицом увидел дуло фашистского автомата. Но главный ужас заключался в том, что в заднем кармане брюк у него были антифашистские листовки, он был связан с партизанами. И если бы он не сумел ловко и незаметно от них избавиться, его бы тут же, на месте расстреляли.
Про лагерь Тонино любил особенно рассказывать одну, почти волшебную, историю. Однажды перевернулся лагерный грузовик с едой, а «едой» у них считалась вода с отваренными в ней капустными листьями, есть было совершенно нечего. Дело было как раз под Рождество. И совсем обессиленные пленники, чтобы хоть чем-то отвлечься от мыслей о еде, стали просить Тонино: «Расскажи нам сегодня что-нибудь про тальятелле!» Ведь именно тальятелле – любимый тип пасты у романьольцев. Там во всех домах обычно раскатываются огромные ее простыни, а потом она режется особым образом. Тонино сначала слегка опешил, сам-то он раньше никогда пасту не делал. Но потом вдруг в памяти всплыли самые теплые воспоминания о том, как это делала в детстве мама, ее голубой маленький буфет, из которого она брала муку и рассыпала по кухонному столу. Он приосанился и начал свой «кулинарный» рассказ, сопровождавшийся выразительной, живой пантомимой: «Так, берем сначала муку. Сколько нас тут сегодня на ужине? Двадцать четыре человека. Тогда нам нужно взять тридцать яиц». И начался захватывающий театр: Тонино ловко бил воображаемые яйца. Потом уже он рассказывал мне, что никогда в жизни не встречал таких благодарных, жадных, внимательных слушателей. Все вокруг затаили дыхание. Затем маэстро начал замешивать пасту, раскатывать ее, а рядом будто бы закипала вода. Он ловко резал тальятелле тем особым образом, как это принято было в его деревне. Их ни в коем случае нельзя резать идеально ровно, должны непременно оставаться где-то тверденькие, неправильные кусочки, «на зубок». Потом Тонино ловко, как фокусник, так же сделал потрясающий соус. У окружающих потекли слюнки. А затем начал раздавать порции пленным товарищам. «Фабрицио, тебе с пармезаном?» – «Конечно!» И «повар» в ответ щедро посыпал «тарелку» драгоценным «сыром». Вы только представьте себе эту щедрую, добрую, прекрасную и вместе с тем страшную пантомиму в голодном фашистском лагере! В конце, когда он, уже окончательно обессиленный, рухнул в каком-то укромном углу, то сзади услышал чей-то жалостный голос: «Скажи, а добавка мне еще будет?»
Когда же Тониночка вышел из плена, то написал о нем только одно очень короткое стихотворение. К сожалению, в переводе оно многое теряет, когда его слушают итальянцы в оригинале, они, завороженные, застывают. «Счастлив довольно я был много раз в жизни./Но более всего,/ когда меня освободили в Германии/и я смог смотреть на бабочку без желания съесть ее». Иными словами, после плена к нему вновь вернулось ощущение красоты, способность к созерцанию, человеческое достоинство, ведь в лагере съесть хочется буквально все.
Когда-то мы вместе долго жили в Риме, а в 1989 году переехали в Пеннабилли, потому что большое кино умирало, и Тонино не хотел присутствовать при его агонии. К нему сюда потянулись многие итальянские режиссеры. Сначала приезжал великий Франческо Рози работать над фильмом «Перемирие», потом братья Тавиани. Последний, кто здесь с ним писал, был Тео Ангелопулос, гениальный греческий режиссер. Здесь немало пытались снимать и разные молодые режиссеры, но по большому счету серьезное кино уже отходило. Тонино неизбежно начал оглядываться на прошлое. Он словно бы вернулся на свою Итаку, сюда, в места детства, и начал снова писать поэмы, целых шесть. И еще несколько книг. Помимо этого, он вернулся к тому, к чему неизбежно возвращается человек, рожденный в крестьянской семье, – к природе. Стал создавать сады, фонтаны и вообще что-то важное для людей. Ведь девиз его жизни – «нужно делать нечто, необходимое людям».
Городок Пеннабилли как последнее, а может, и главное место нашей жизни был выбран не случайно. Сантарканджело, где родился Тонино в 1920 году, находится отсюда совсем неподалеку. Родители его были крестьянами, и вот накануне базарного дня, еще с ночи они выходили с телегой, доверху груженной овощами из своего родного города, и брели в сторону Пеннабилли. Именно здесь на рынке можно было выгодно продать их зелень. Место тут горное, своей зелени мало. А Сантарканджело, наоборот, находится на равнине, в этом вся разница. Отсюда обратно везли дрова и уголь. Кроме того, Пеннабилли – епископство. Здесь находится резиденция епископа республики Сан-Марино. Тут еще располагалась огромная семинария, где в начале ХХ века училось не менее тысячи семинаристов. Словом, это был крупный католический центр.
Тонино, младший ребенок в семье, плелся за телегой в четыре утра, буквально засыпая на ходу, и чтобы он окончательно не заснул, отец давал ему понюхать кусочек жутко вонючего «пещерного сыра», мгновенно вырывавшего его из спячки. Крестьяне ведь в ту пору непременно носили жилетки и элегантные шляпы борсалино. А в кармашке жилетки прятался тот самый «пещерный сыр». Откуда такое странное название? Дело в том, что сыр долго хранится в римских пещерах, и когда его оттуда извлекают, запах разносится невыносимый.
Мне кажется, что сам факт рождения Тонино именно в этих божественной красоты местах в значительной степени повлиял на формирование его характера по-настоящему великого гуманиста. И это – главное качество. Помню, когда он умирал, из комнаты вышла заплаканная Энрика Антониони, воскликнув: «Я не видела ни одного человека, который умирал бы с такой щедростью по отношению к друзьям!» Он до конца всех поддерживал, советовал, помогал.
В его последний день рождения 16 марта 2012 года люди устроили удивительный праздник. Тониночка уже не вставал с постели, мы были в Сантарканджело. Переехали туда потому, что зима накануне была очень сложная, невероятно снежная. Никогда здесь не было таких гигантских сугробов, которые так любил Тонино. Все два этажа нашего дома были буквально завалены снегом. Подпорки на крышах не выдерживали, многие вообще провалились. Дороги были совершенно непроезжими. Рылись специальные туннели из снега. Просто какое-то стихийное бедствие! Поэтому мы вынуждены были переехать.
Так вот, в день рождения Тонино вся площадь перед нашим домом оказалась усеяна детьми. Они уселись вокруг и пели его стихи на романьольском языке прямо под окнами. Тут же, на площади, красовался гигантский торт в виде итальянского флага. Все двенадцать мэров городков, расположенных вдоль реки Мареккья, торжественно одетые, в особых мэрских повязках, приехали к нам и тоже стояли под окнами. Многие жители были наряжены героями великих фильмов Тонино – к примеру, Градиской из «Амаркорда», и маленькие сценки разыгрывались буквально по всему городу. Но самым трогательным оказалось другое: был март, цвели сады. Повсюду стоял фантастический аромат цветущего миндаля. Когда цвел миндаль, Тонино обычно говорил: «Вот видишь, мы – внутри этого божественного букета». Люди привезли огромное количество срезанных веток цветущего миндаля и заполнили ими весь фонтан на площади перед домом. Они сделали этого для того, чтобы, если Тонино все-таки подойдет к окну, то сможет представить, как роскошно цветет миндаль в его любимом саду в Пеннабилли.
В конце концов я спросила его, можно ли позвать стоящих на площади мэров. Они встали вокруг кровати, и он сказал им: «Ребята, вы должны держаться вместе. Потому что вместе легче защищать красоту». И это говорит умирающий человек, которого уже через пять дней больше не будет! «У вас есть два сокровища – дорога и река. И если один из вас что-то испортит, всем остальным будет плохо». С тех пор они каждый год собираются у Скалы Поэта, где находится его прах.
Но смерти нет. Мой Маэстро, мой Тонино именно сейчас учит меня тому, что смерти не существует.
Тонино удалось полностью преобразить и этот маленький прекрасный городок Пеннабилли, и все другие города, расположенные вдоль реки Мареккья. Семь фонтанов, «Сад забытых фруктов», «Храм мыслей», «Музей одной картины», солнечные часы, где в определенные часы, по убеждению Тонино, вы можете увидеть тени Тарковского и Феллини, и первые памятники им же, навеки уходящим друзья. В своем «Саду камней» он поставил памятники Джульетте Мазине, Андрею Тарковскому (там есть даже его часовня), Микеланджело Антониони, Сергею Параджанову, Тео Ангелопулосу. Кроме того, придумал массу всяких маленьких рукотворных «сказочных мест», куда сейчас охотно, часто приходят люди, нередко именно школьники, и которые Тонино называл «местами для души» – luoghi dell’anima.
Да, мы познакомились с Тонино, когда ему было уже немного за пятьдесят, но прошли с ним вместе все главные этапы его жизни, кроме разве что самого ее начала. Тониночка часто говорил: «Это мы с тобой сделали». Я возражала: «Да нет, это ты сделал!» – «Неважно, – отвечал он, – у меня была прочно защищена спина». Гуэрра действительно утверждал, что мы с ним все сделали вместе. Единственное, что считаю важным я (и это дает мне более или менее устойчивое внутреннее спокойствие), – мои переводы стихов Тонино на русский язык и тот факт, что познакомила его с тогдашними лучшими людьми России. А они, в свою очередь, очень полюбили Тонино. Замечательный театральный художник Сергей Бархин, режиссер Владимир Наумов с женой, актрисой Наташей Белохвостиковой, режиссеры Саша Сокуров, Андрей Хржановский, Сергей Параджанов, художники и режиссеры Рустам Хамдамов и Юрий Норштейн, не говоря уж о великом Андрее Тарковском – все они стали его большими друзьями.
1975 год. Я работаю на «Мосфильме». Только что умер мой первый муж Сашенька Яблочкин, мосфильмовский директор, продюсер, которого все очень любили. Кстати, он был большим другом режиссера Володи Наумова. Все мы тогда жили у метро «Аэропорт». Актриса Эльза Леждей, первая жена Наумова, только что оставила Володю, а Наташа Белохвостикова в его жизни еще не появилась. Александр Алов, постоянный друг и напарник Володи, был еще жив. И вообще весь «Аэропорт» дружил и общался друг с другом буквально ежедневно. Так вот, в этот период мой Саша и Володя каждый день играли в шахматы. Когда Володя выигрывал у Саши, он непременно кричал: «Осторожно, Шурик, ввожу «шершавого»!» Намекая при этом, наверное, на что-то не совсем приличное. Правда, когда по телевизору показывали футбол, тогда уж съезжались вообще все, включая режиссера Элема Климова. Но мой Саша умер буквально в одночасье – шел по улице и вдруг упал. После его похорон я практически никуда не выходила, и мои друзья пытались меня вытянуть, вернуть к жизни. Но случилось так, что на Московский Международный кинофестиваль приехали великие итальянцы: Микеланджело Антониони, Тонино Гуэрра и еще несколько важных для кинематографа людей. На дворе 1975 год. Мне звонит приятель Валера Серов и рассказывает об этих гостях. Те были ограничены исключительно гостиницей «Россия», где все было очень сухо и официозно, не было ни овощей, ни фруктов, ни просто человеческого общения. Словом, итальянцы от всего этого быстро устали, и наши решили пригласить их в какой-нибудь настоящий московский дом. Долго думали и в итоге выбрали дом Саши Коновалова, академика, знаменитого нейрохирурга, директора клиники им. Бурденко, по совместительству мужа моей подруги Инночки. Саша был красавец, Тонино его всю жизнь называл Полом Ньюманом. Их сын был моим крестником. Дом прекрасен, там были картины, огромная библиотека, стоял рояль. Накрыли роскошный стол, полный зелени, настоящей, с базара. Так что, когда объявились итальянцы и увидели все это великолепие, они разразились искренними аплодисментами. В итоге меня уговорили прийти, причем аргумент был по-настоящему веский: «Лора, ну когда ты еще увидишь живого Антониони в своей жизни?!» Я сидела, думала о том, когда ж я действительно еще раз его увижу, и в конце концов встала и пошла. Тогда мы впервые увиделись с Тонино. Но на следующее утро они уже уезжали. Тонино, помню, спросил меня только об одном: была ли я в Италии. Конечно же, через переводчика, по-итальянски я тогда не говорила. «Нет, в Италии не была», – честно призналась. «Приезжайте обязательно, ее непременно нужно увидеть!» – «Обязательно приеду!» – пообещала я не вполне искренне. Он ведь, наивный, ни слова не знал ни про тогдашний ОВИР, ни про характеристики с работы и прочие сложности советской выездной системы. Но я увидела его, такого живого, эмоционально что-то рассказывающего, яркие жесты, тогда еще черные, как смоль, волосы, пронизывающий, невероятный взгляд (он таким оставался до конца жизни), темперамент. Остальной народ во все глаза смотрел на Антониони, у которого, к несчастью, в тот вечер был нестерпимый насморк. Его Энрика, с тех пор ставшая моей подругой, очень нежной любимой, с Микеланджело в тот вечер из-за чего-то поссорилась (ей вообще на тот момент было 19 лет, вспыльчивая девчонка) и сбежала куда-то по лестнице. В общем, они уезжали. Я сказала Тонино, что смогу приехать в Италию только либо как родственница, либо как невеста. И через двадцать дней вдруг получила приглашение приехать в Италию в качестве «невесты». Естественно, эту бумагу я засунула известно куда и практически про нее забыла. Но где-то через полгода с оказией (в Италию тогда ехал такой режиссер Дмитрий Полонский) отправила письмо, что приехать не могу, очень занята, так что «лучше уж вы приезжайте к нам, в Россию». Когда Полонский довез письмо до Тонино, встретившись с ним в его римской квартире, Гуэрра, успевший изрядно меня подзабыть, признался: «Я не помню толком этой женщины, помню лишь ощущение какой-то нежности. А жопа-то хоть у нее есть?» О, это был вопрос по-настоящему тонкого поэта! Тут Димочка Полонский явно оживился и заверил со всей убедительностью: «Конечно, есть! Да еще какая!»
В конце концов Тонино все-таки приехал по приглашению Сергея Бондарчука. Сергей, который сам снимался в Италии и знал тут все, попросил его написать сценарий о Москве. Он был написан и назывался «Мы не уезжаем». Но его в итоге не приняли. Зато в этот самый момент начался наш с Тонино бурный роман. В какой-то мере он был не только нашим, за ним с крайним любопытством наблюдали буквально все окружающие, включая КГБ. Впрочем, и позже наша общая жизнь никогда не была узкосемейной, закрытой от посторонних глаз. Так уж мы оба устроены.
Когда Тонино приехал, я должна была его встречать от лица «Мосфильма». Он страшно укутался, в шарфе, шапке, перчатках – была зима, температура –30. И поскольку я тоже его уже толком не помнила, то улыбалась всем подряд итальянцам, вываливавшимся из толпы прибывших. Когда же, наконец, вышел Тонино, он страшно кричал от холода, ругаясь самым отборным итальянским матом. Я ничего не понимала, и когда меня спросили, отчего он так орет, возразила: «Он не орет, а поет. Это – настоящее итальянское бельканто!» В первое время мы долго общались через переводчика. Он говорил по-французски, я – по-немецки. Надо помнить, что КГБ следило за каждым нашим шагом. Кстати, когда Госкино перестало существовать и выбрасывался весь его архив, в папке «Тонино Гуэрра» нашли не только его сценарий, но и все подробнейшие отчеты Комитета о наших интимных встречах. Помню, меня тогда спросили: «Хочешь их забрать?» А я, как дура, гордо ответила: «Нет». Какая бы это была история, настоящий роман!
Однажды на птичьем рынке он купил мне пустую клетку и повесил в моей комнате на «Мосфильме». И бросал для меня в нее каждый день какие-то записки, предупредив, что, когда уедет, я должна их сама прочитать, выучить наизусть и таким образом выучить итальянский. Первой фразой, которую я вытащила и запомнила, была: «Если у тебя есть гора снега, держи ее в тени». Были фразы и более личные. Тут надо знать Тонино, он никогда напрямую не признавался в любви, но мог написать: «Сегодня я почти, почти люблю тебя до смерти». Там было огромное количество его фраз, мыслей, рисунков. Он начал опять рисовать в России, привез с собой мелки, пастель. Просто потому, что все кругом говорили по-русски, он частенько вынужден был изъясняться вот такими картинками. Сегодня я как раз их перебирала, и мне попался один рисунок, замечательный, на котором было написано: «Дом Лоры в моем одиночестве». Руководство «Мосфильма» тоже не могло не отреагировать на эту романтическую историю, и из редакторов я была переведена «с понижением» в архив. Но наперекор всему наша тогдашняя зима была потрясающе «горячей». Я подружила Тонино с Бэллочкой Ахмадулиной, Андрюшей Тарковским, снимавшим тогда в экспериментальном объединении Григория Чухрая своего «Сталкера». Мы были с ним соседями. И когда Тонино разговаривал с Тарковским, они, опасаясь «прослушек», всегда выходили из дома вниз, на улицу, под снег. А когда он приходил домой, то закрывал подушками все телефоны. Помню замечательную встречу старого Нового года 13 января в старом Доме кино. Там был тот самый Саша Коновалов с Инночкой, в доме которых мы встретились впервые. Приехал Бруно Понтекорво с женой Родам Амирэджиби, бывшей женой поэта Михаила Светлова. Это был очень известный физик, сбежавший во время войны из Италии в Советский Союз. Пришли Боречка Мессерер с Бэллой Ахмадулиной и многие другие. Потом мы все не смогли поймать такси и вместе с Тарковским, нашим соседом, протопали от Дома кино до «Аэропорта» по этому страшному московскому морозу.
Помню, Тонино с яростью перекрашивал у всех модную тогда финскую и шведскую мебель. Замечательный художник Миша Ромадин, пришел к нам с криком: «Тонино! Я весь свой ампир выбросил на снег!» – «Ну это ты погорячился», – с некоторой иронией ответил ему Тонино. Он всегда говорил: «У вас продается столько отличных буфетов в стиле «либерти» буквально за три копейки, а вы покупаете этих ужасных финнов!» Словом, это была на удивление «горячая» московская зима для всех нас.
Вот так «День-Рафаэль», о котором писала в своем замечательном стихотворении Бэллочка, столь любимом Тонино, пришел к нам именно в эту зиму. Кстати, тогда же Бэлла первой начала переводить его стихи. В ту же самую пору случилось и множество смешных, замечательных, а то и вовсе фантастических историй. Кроме одной, связанной с обсуждением в Госкино сценария «Мы не уезжаем». Там было много новелл и совершенно потрясающих героев. К примеру, одну героиня работала в комнате матери и ребенка на Казанском вокзале. Другой трудился на асфальтоукладчике. И конечно же, в центре – герой-итальянец и барышня, в которую он влюблен. Он признавался ей в любви под звуки страшных, бухающих советских солдатских сапог, несущихся из всех репродукторов города в славный советский праздник 1 Мая. Фильм о Москве был многоновелльный, сложный. Заканчивался он так: герой и героиня, за которыми где-то в тени стояли, конечно же, я и Тонино, приходят на Казанский вокзал. Тот, кстати, Тонино потряс диким количеством нищего народа с какими-то грязными авоськами, валяющегося на полу тут и там, буквально вповалку. Это было самое настоящее переселение народов! Тонино в ужасе смотрел на все это. Так вот, по сценарию поезд отъезжает во Владивосток. Проводницы кричат обнявшейся на перроне паре: «Скорее! Поезд отправляется!» На что герой Тонино оборачивается и говорит: «А мы не уезжаем». Чиновники Госкино спрашивают автора сценария: «Вы видели у нас в Москве завод им. Лихачева, знаменитые высотки, современные школы и детские сады? Видели? Тогда почему все эти достижения социализма напрочь отсутствуют в вашем сценарии?!» На что Тонино спокойно отвечает: «Теперь я понял, как мы все ошибались. Когда Витторио Де Сика сделал свой великий фильм «Похитители велосипедов», бывшие тогда у власти фашисты возмущались, что на фоне грандиозных событий современной истории и строек столетия он интересуется жалкими проблемами уличных воров. Тогда мы, интеллигенция, художники, защитили фильм и само это направление в кино, названное «итальянским неореализмом». Но как же мы ошибались!» После этого он встал и вышел. Так закончилась его работа с Сергеем Бондарчуком.
Но в 1976 году они опять приехали с Микеланджело Антониони на выбор натуры в связи с планирующимися съемками «Аквилона» или «Бумажного змея». Это могла бы быть совершенно потрясающая сказка, и мне до сих пор бесконечно жалко, что она так и не были снята. Но тогда съемки еще планировалось в Узбекистане, в Ташкенте. Я продолжала работать в мосфильмовском архиве. Они хотели взять с собой всю нашу компанию – художника и режиссера Рустама Хамдамова, Алика Хамраева и меня. В ту пору как раз шел Ташкентский кинофестиваль. В связи с моим предполагаемым отъездом Тонино пошел поговорить с тогдашним министром кино Филиппом Ермашом. Он зашел к нему в кабинет и спросил его напрямую: «Ты как сейчас с женщинами? У тебя еще с ними что-нибудь получается?» Ермаш покраснел и промычал в ответ что-то невнятное. «Так вот у меня с Яблочкиной получается, поэтому отпусти ее, пожалуйста, со мной в Ташкент!» – невозмутимо продолжал Гуэрра. Так что меня с ним отпустили буквально как его любовницу.
А дальше были Хива, Самарканд, наше общее, совершенно фантастическое путешествие! На второй день я, конечно, сразу захотела уехать. Причина была смешная. Мы с Хамдамовым опоздали на завтрак ровно на одну минуту. На что в ответ раздался отчаянный, пронзительный типично итальянский крик: «Как это возможно?! Вы заставляете себя ждать!» Я с заплаканными глазами бросилась к Рустаму собирать чемоданы. «Уезжаем, конечно, – покорно отвечает Хамдамов. – Вот только я рубашечку свою постирал». И натягивает пиджак прямо на голое тело. В это время входит как ни в чем не бывало улыбающийся Тонино и спрашивает: «А куда это вы собираетесь? Мы лично едем сейчас в Фергану». На что Рустам робко поглядывает в мою сторону: «Может, все-таки останемся?» И мы, конечно, остались.
После этого прекрасного путешествия наш эпистолярный и телефонный роман продолжал развиваться очень бурно. Тогда международные телефонные переговоры стоили огромных денег. И романьолец, телефонист, довольно наслушавшись нашего любовного воркования, начал соединять Тонино уже бесплатно. Таким образом у нас появился собственный телефонный ангел, с которым мы потом лично подружились. Они с Антониони еще не раз ходили к советскому послу и прочим начальникам, прося выпустить меня на месяц в Италию. И вот в 1976 году зимой, в январе, я в первый раз туда поехала. Это было огромной победой – добиться выезда в капстрану, меня провожали аж сорок человек, включая мою ближайшую тогда подругу, блистательного режиссера Лару Шепитько. Но была официальная договоренность, что вернусь ровно через тридцать дней.
Мое первое знакомство с Италией – отдельная «Одиссея». На шестой день итальянской жизни Антониони сел в машину, посадил свою Энрику, меня с Тонино, и мы вместе поехали путешествовать по всей стране. А значит, впервые я увидела Италию именно их глазами. Потом, по возвращении в Рим, Тонино меня познакомил с Федерико Феллини и Джульеттой Мазиной. Федерико пригласил Тониночку на обед к своей замечательной рестораторше Чезарине, которую он выписал из Романьи. Она впоследствии действительно заработала огромные деньги в Риме, у нее был замечательный ресторан романьольской кухни, очень вкусной. Когда я шла туда впервые, у меня дрожали ножки и ручки. Тонино посоветовал надеть «вот ту юбочку и эту кофточку», чтобы понравиться Феллини. При этом строго-настрого наказал: «Только, пожалуйста, не скрывай от Федерико, что я тебе нравлюсь». Помню, в конце нашего обеда Джульетта собрала со стола все сладкое, завернула в узелочек и положила мне в сумочку со словами: «Ешь, ты ведь ничего так и не съела». Да, у меня был шок. Мне приходилось делать вид, что все нормально, когда Мастроянни дарил роскошное пальто, Криция – что-то свое, а Софи Лорен готовила спагетти. Феллини, чтобы меня ободрить, открыл мне свои объятья со словами: «Тонино! Где ты нашел этого сибирского котищу?» Так он меня потом, кстати, и называл. Для советского человека той эпохи попасть в Италию, да еще в такую компанию – все равно что нырнуть в сон. Я себя порой именно так тогда и чувствовала. Можно представить, насколько Тонино устал от меня к концу моего пребывания. И от того, что я успела повыбирать подарки всем своим друзьям, и от того, что постоянно глазела на витрины магазинов, разинув рот, а в Венеции вообще упала в обморок. В итоге Тонино сказал с некоторой неопределенностью в голосе: «Может быть, я через год приеду еще, созвонимся». Но я все равно была счастлива и чувствовала, что в моей жизни главный праздник уже состоялся. И все же бал Золушки прошел, хотя по приезде в Москву я еще целый месяц ходила по друзьям и все рассказывала. А перед отъездом из Италии мне подарили целых три шубы. Но провезти в багаже три было нельзя. Так что я все их напялила на себя одновременно. И так вот, с сумкой наперевес, ввалилась в самолет. А в это время – так всегда случается! – летел обратно из Италии директор «Мосфильма» товарищ Сизов. Он посмотрел на меня с неподдельным ужасом и спросил: «Яблочкина, вы что, с ума сошли? В Москве ноль градусов».
Но, конечно же, Тонино начал звонить мне опять. Один из его вопросов прозвучал просто оглушительно: «Ты сделала все документы?» Я ему объясняю, что согласно советским законам, в капстрану можно ездить раз в два года. И вдруг Тонино начинает орать: «Как? Я сделал официальный развод! Разделил свое имущество! Отдал 75 процентов своей прежней жене. » И тут у меня вырывается: «Всё из-за меня? Да не надо было!» – «. А она, такая-сякая, даже справку о рождении не соизволила взять!» А с чего бы я ее брала? Мне ведь никто предложения до сих пор не делал. Вот в такой странной форме оно в итоге и было сделано. Гуэрра велел срочно собрать все нужные документы и назначить время свадьбы – сентябрь. В ЗАГСе выпало 13-е. Тонино одобрительно кивнул: «Это хорошо». Нам еще долго морочили голову местные начальники, но свадьба все равно состоялась. Антониони и Тарковский были свидетелями. Потом – торжественный ужин в ресторане «Русь». Все сидели, слушали, пока Тонино говорил: «Я женился на Лоре, чтобы слушать вместе шум дождя и видеть, как падает снег. «