мама на ивл что делать
«Первый вдох после ИВЛ — это просто счастье». 60-летняя петербурженка рассказывает, как месяц лечилась в больнице от коронавируса
Петербурженка Ирина Прокофьева в конце марта попала в городскую больницу № 2 с двусторонней пневмонией. 60-летнюю женщину положили в реанимацию, а спустя сутки подключили к аппарату ИВЛ. Искусственную вентиляцию легких проводили две недели и выписали только 28 апреля. В больнице Ирине поставили диагноз «коронавирус тяжелой степени тяжести».
«Бумага» публикует монолог петербурженки о том, как она лечилась от COVID-19, что ощущала на аппарате ИВЛ и как восстанавливается после болезни.
Ирина Прокофьева, 60 лет
— Я узнала, что болею коронавирусом, только в больнице, — когда пришла в сознание в реанимации после подключения к аппарату ИВЛ.
Где-то в марте у меня начались симптомы ОРВИ. Я решила, что справлюсь с ними очень быстро. Поскольку по образованию я медик, сразу начала предпринимать какие-то меры, чтобы справиться с состоянием. Но ОРВИ продолжалось, а вскоре подключился и кашель.
Кашель я списала на свой хронический бронхит и начала лечить его. Сухой кашель быстро перевела во влажный, он стал редким. Тогда решила, что с бронхитом справлюсь тоже. Подключила антибиотики, но в течение трех дней они не дали результата. Я поменяла их на другие, более сильные, но и они не сработали.
Состояние ухудшалось, слабость нарастала, температура не снижалась. Улучшения не было никакого. Я всё надеялась, что сильные антибиотики вот-вот покажут результат. Но вместо этого появилась одышка.
Прекрасно зная симптомы коронавируса, я день-два продолжала чего-то ждать. Думала, что это случайность, что я болею какой-то формой гриппа, но точно не коронавирусом. В общем, объясняла это всевозможными другими причинами. Очень не хотелось верить, что это может произойти со мной.
Когда одышка стала нарастать, я согласилась на вызов врача. Врач пришел в этот же день: она послушала меня, посмотрела на мое состояние и сказала, что мне срочно нужно сделать флюорограмму. В этот же день меня на машине отвезли в поликлинику. Там едва перешагивая и задыхаясь, я добрела до флюорографического кабинета. Ну, и когда сделали снимок, врачи схватились за голову: там была двусторонняя пневмония.
На скорой меня отправили в городскую больницу № 2. В приемном покое мне сделали сразу же много анализов. Не так, как раньше, когда сначала карточку заводят, потом врач смотрит и так далее. У меня сразу взяли кровь и мазки, сделали ЭКГ, рентгеновский снимок и компьютерную томографию.
По результатам обследования врач пригласила реаниматолога — и меня отправили в реанимацию, чтобы посмотреть до следующего дня. Но в реанимации мне не стало лучше. Стало ясно, что я не могу дышать: любое положение вызывало одышку.
Через сутки в реанимации я согласилась лечь на аппарат искусственной вентиляции легких. Врачи мне объяснили, что так будет лучше: я посплю, легкие отдохнут, и их смогут полечить. Мне пообещали, что я вернусь в свое прежнее состояние и смогу дышать сама.
В аппарат ИВЛ погружают очень мягко: это буквально два-три вдоха маски. Я сразу же отключилась. И дальше не чувствовала, как мне вводили в трахею трубку, как начинал работать аппарат и какие еще манипуляции там проводили.
На аппарате я не находилась в глубоком сне, но и не была в сознании. Мне казалось, что я живу в каком-то другом, неприятном, пугающем мире. Не знаю, как это описать: и голоса, и шепот, и иллюзии каких-то персонажей были. Иногда бывало, будто я по-обычному засыпала, а затем просыпалась — но снова в этом мире.
Через какое-то время врачи меня разбудили и сказали, что прошло 14 дней и я могу дышать самостоятельно. Я была очень рада, но и не подозревала, что неподвижно пролежала там две недели. Меня освободили от этой трубки, которая постоянно мешала. Первый вдох после аппарата ИВЛ — это просто счастье, ни с чем не сравнимо.
Было очень легкое дыхание, у меня не было одышки. Через какое-то время я очень проголодалась. Когда наступило время завтрака, и меня покормили манной кашей, я прямо урчала. Помню, я даже говорила, что ничего вкуснее в жизни не ела.
Кашель продолжался. Но врач сказал, что кашлять нужно, чтобы выкашливать слизь и освобождать дыхательные пути.
При этом я была как тряпичная кукла: мои мышцы почти полностью атрофировались и не слушались меня. Мне нужно было полностью восстанавливать движение рук и ног, мелкую моторику. Мне было сложно что-то взять, не уронив. Но я быстро всё освоила. На второй-третий день я ела сама. Остальное время провела в стационаре.
Родственники говорят, что, когда я была на ИВЛ, это были худшие две недели в их жизни. Их ведь предупредили, что я могу умереть. Они съехались все вместе, чтобы друг друга поддерживать и так жили, пока не поступили хорошие новости.
28 апреля меня выписали, я провела в больнице ровно месяц. Сейчас я передвигаюсь по квартире с ходунками. Говорить громко всё еще не могу. У меня есть кислородная установка для восстановления уровня кислорода в крови, которую мы взяли в аренду: мне ее прописала доктор. Я пользуюсь ей, когда чувствую, что подустала. Все предписания теперь выполняю: врачи стали для меня настоящими ангелами-хранителями. Я надеюсь, что движения и голос восстановятся, и скоро я вернусь к обычной жизни.
При этом я до сих пор не знаю, где могла заразиться. Я не работаю, я пенсионерка. Единственное, куда я могла пойти, — в магазин. Никаких контактов с приезжими не было. Это останется тайной для меня.
Я хочу, чтобы люди знали, что то, что происходит, — это по-настоящему. Это никакой не заговор, никакой не фейк. Всё это существует вокруг нас и очень опасно. Хочу, чтобы люди не делали как я: не затягивали с обращением к врачу, не надеялись на авось или «вдруг пронесет». Время в этой ситуации играет очень большую роль.
Ранее «Бумага» публиковала истории двух сотрудников Покровской больницы — оставшегося в карантине и заразившегося COVID-19 на смене, и публиковала рассказы петербурженок, одна из которых лечится от рака, а вторая родила ребенка, о том, как им оказывали медицинскую помощь во время пандемии.
Актуальные новости о распространении COVID-19 в городе читайте в рубрике «Бумаги» « Коронавирус в Петербурге ».
Уход за больными находящимися на ИВЛ
Среди пациентов отделения интенсивной терапии люди, подключенные к аппарату искусственной вентиляции лёгких, больше других требуют внимания персонала. От грамотных, своевременных действий врача и медсестер зависит, удастся ли добиться выздоровления или нет. Уход за пациентом, находящимся на ИВЛ, предполагает решение нескольких задач, которые стоит рассмотреть.
Что ожидается от персонала
При сестринском уходе за пациентами на ИВЛ стоит помнить, что они находятся в неподвижном положении. Поэтому важны меры, исключающие формирование пролежней, атрофию мышц и суставов. Они включают в себя:
Другим принципом сестринского ухода за пациентами на ИВЛ становится контроль проходимости в верхних дыхательных путях, а также профилактика ателектазов лёгких. Для этого потребуется периодически удалять мокроту, используя электроотсос.
Чтобы легкие продолжали функционировать в условиях ИВЛ, имеется необходимость в массаже грудной клетки, стимуляции кашля, постуральном дренаже, облегчающем отток мокроты. Тренировка дыхательных мышц также обеспечивается активной физиотерапией на грудную клетку, респираторно-ингаляционной терапией, дыхательной гимнастикой и упражнениями. Уход медсестры за пациентами на ИВЛ также включает помощь врачу в промывании дыхательных путей и бронхоскопии.
Усилия медперсонала также направлены на борьбу с распространением инфекции. Все приборы, контактирующие с пациентом, подлежат периодической смене и дезинфекции. Сестринский уход за пациентами, находящимися на ИВЛ, предполагает уход за трахеостомой, замену канюни, обработку полости ротовой полости содовым раствором или нистатином после ослабления манжетки на интубационной трубке.
При длительном пользовании аппаратом интубационная трубка и ИВЛ также меняются. Новый прибор перед подключением дезинфицируется. Если пациент постоянно пользуется катетером для отведения мочи, его смена сопровождается промывкой мочевого пузыря антисептическим средством.
К особенностям ухода за больными на ИВЛ относят организацию питания. В таком состоянии пациент не в состоянии принимать пищу самостоятельно, но для его выздоровления необходимо получение питательных веществ в полном объёме. Недостаток калорий и белков, напротив, вызовет слабость дыхательной мускулатуры. Пища вводится внутривенно или в зондово энтеральном режиме. Ввод питания осуществляют часто, но небольшим порциями. Нередко используются высококалорийные продукты.
Отдельно контролируется стул. При его отсутствии медсестра заботится о клизмах раз в 2 дня.
Основное в уходе за больным с ИВЛ постоянное наблюдение. Это позволяет заметить сбои в работе аппарата или ухудшение состояния пациента. Так, если дыхание человека и режим работы респиратора утратили синхронность, трубка отключается, и вентиляция проводится вручную мешком Амбу.
Важно поддерживать словесный контакт. Если человек в сознании, он может дать знать об изменениях в самочувствии или имеющемся дискомфорте. А для его спокойствия стоит уведомлять о предстоящих манипуляциях, если речь не идёт об отключении сознания. Своевременные грамотные действия медперсонала помогут остановить или предотвратить критические ситуации, сохранив жизнь пациенту.
«Последняя мысль — мне все равно»: что чувствуют и о чем думают пациенты на ИВЛ
Когда заболевшего COVID-19 подключают к аппарату искусственной вентиляции легких, это означает только одно — дела совсем плохи. Что чувствует человек в этот момент? Пациенты, которым удалось пережить эту сложную процедуру, рассказали свои истории «Доктору Питеру».
Две недели в потустороннем мире
60-летняя пенсионерка Ирина Прокофьева считает, что родилась во второй раз 13 апреля 2020 года. В Городской больнице № 2 она стала первой пациенткой с COVID-19, которая выжила на «вентиляторе» — две недели она была подключены к аппарату ИВЛ. Врачи оценивали ее состояние как крайне тяжелое и не скрывали от родных, что она может умереть в любой момент.
— Две недели я провела в каком-то потустороннем мире, — рассказывает Ирина Владимировна. — Этот другой мир я воспринимала как абсолютную реальность, в котором много чего происходит. Я понимала, что не могу оттуда выбраться. Помню ощущение ужаса и безысходности. И только благодаря двум моментам я поняла, что нахожусь в больнице. Однажды ко мне подошла медсестричка, протерла мне лицо влажной салфеткой и очень ласково сказала: «Ирина Владимировна, вы находитесь в реанимации, мы вас лечим, все хорошо». И это был для меня такой глоток реальности! Господи, я все-таки в этом мире. А второй раз со мной поговорил какой-то доктор. И это тоже произвело на меня сильное впечатление.
Момент пробуждения стал для Ирины Прокофьевой одним из самых счастливых мгновений в жизни.
— Меня разбудили доктора и сказали: «Мы решили, что вы можете дышать самостоятельно. Я так обрадовалась! Они меня усадили на кровати и достали из гортани трубку. Я сделала первый вдох, и задышала самостоятельно. Так началась моя вторая жизнь.
Когда я проснулась и начала самостоятельно дышать, ничего кроме счастья, я не испытывала.
Кома, в которой я находилась, очень влияет на двигательную способность мышц. Я дышу, пью, глотаю еду сама! Но — ты тряпичная кукла, которая не может не пошевелить ни рукой, ни ногой. Если тебя посадят и легонько ткнут пальчиком, ты упадешь. Еще две недели понадобилось на восстановление мышц, которые были абсолютно атрофированы. Да, я вышла из больницы 28 апреля на своих ногах, опираясь на ходунки. И дома я с ними ходила по квартире, шаг за шагом. Еще взяли в аренду кислородный аппарат, месяц я им пользовалась. Как только чувствовала, что задыхаюсь, сразу ложилась, дышала кислородом. Я часто в мыслях возвращаюсь к тому дню, когда вытащили трубки и я сделала первый вдох. Эта картинка меня не отпускает.
Читайте также
«Это не больно и не страшно»
Своими воспоминаниями об ИВЛ очевидцы делятся в тематических «ковидных» группах. Люди оказываются на «аппарате» не только из-за коронавируса. Привести к искусственной вентиляции легких может все что угодно — ДТП, перитонит, менингит. Но воспоминания об этом периоде жизни у всех одинаковое — это не больно и не страшно.
«Ничего плохого не было, наоборот. Снились мои маленькие дети, ради них хотелось поскорей выздороветь. Видела врачей, которые дарили мне игрушки. Снилось тепло, счастье, радость. Разное за три недели. Но хорошее, и никакой боли не было».
«Я видел сны, совершенно обычные — какие-то картинки из детства. Ни боли, ни малейшего дискомфорта, ни голода, ни жажды не испытывал. Запомнился сон, что я лежу на дне реки, надо мной прозрачная голубая вода, через которую я вижу небо и облака. Блаженный сон».
«Провел с менингитом в реанимации неделю в коме. ИВЛ, трахеостома, пункции из позвоночника. Ничего не помню, ничего не болело. Заснул, проснулся и все».
«Я не умер, хотя все к тому шло. Что было «там, за чертой» сказать не могу, но могу сообщить, что будет на пороге. Последней вашей мыслью будет: «Все равно, мне — все равно».
Состояние спокойствия и невозмутимости
По словам врачей, во время медикаментозного сна человек ничего не чувствует. Он просто крепко спит.
Сергей Саяпин
медицина
— Люди на ИВЛ ничего не должны испытывать, потому что они находятся в состоянии седации, — говорит Сергей Саяпин, врач анестезиолог-реаниматолог.
Седация — это медикаментозный сон или, как пишут в медицинских журналах, «сноподобное» состояние умиротворенности, спокойствия и невозмутимости». Современная медицина позволяет сделать этот процесс безболезненным — человек получает снотворное средство и уходит в сон, в забытье, и уже не чувствует, как вводят эндотрахеальную трубку в трахею через рот или нос, как аппарат «дышит» его легкими. В особо критических случаях проводится трахеостомия, когда рассекают переднюю стенку трахеи и вводят трубку непосредственно в ее просвет.
Пациенты могут находиться на ИВЛ от двух до пять недель. Летальность высокая. По словам профессора Сергея Царенко, заместителя главного врача по анестезиологии и реаниматологии московской городской больницы № 52, в течение месяца переводится из ОРИТ в линейные отделения не более 15% пациентов, находившихся на ИВЛ.
«Остальные продолжают лечение или погибают. Есть основания предполагать окончательную летальность в этой группе не менее 60–65%», — говорит Царенко.
Многих пациентов волнует качество наркоза, которое якобы как-то может утяжелить или облегчить состояние медикаментозного сна — проще говоря, «плохой» наркоз спровоцирует кошмарные сны, а «хороший» — радостные.
— Не существует плохого или хорошего наркоза, — говорит Сергей Саяпин. — Существует подходящий наркоз для данного конкретного пациента в данной конкретной клинической ситуации. Главное, правильно применять препарат, и никаких кошмаров не будет. Сейчас снабжение больниц на нормальном уровне, жить и работать можно, нет такого, когда чего-то не хватает.
В начале эпидемии — весной 2020 года — аппараты ИВЛ в сознании обывателей воспринимались как единственное спасение при тяжелой форме ковида: «Не хватает воздуха в легких, дышишь с трудом? — Пусть за тебя подышит аппарат». Считалось, что чем больше закуплено в больницы аппаратов, тем больше жизней удастся спасти. Поэтому поначалу волновал вопрос — хватит ли на всех «вентиляторов». О том, какую опасность может представлять бактериальные осложнения при ИВЛ, тогда мало кто задумывался. Пациенты умирали от суперинфекции, с которой не могли справиться все существующие антибиотики.
«Главное, что мы поняли — пациента с очень низким насыщением крови кислородом, 75% и меньше, не надо немедленно интубировать и переводить на ИВЛ, — рассказывал в интервью „Доктору Питеру“ профессор Константин Лебединский, завкафедрой анестезиологии и реаниматологии СЗГМУ им. Мечникова, президент Федерации анестезиологов и реаниматологов России. — Для начала достаточно дать ему высокий поток кислорода, положить на живот, и сразу картина может совершенно измениться: например, сатурация поднимется до 95%. Этот момент мы стали понимать четко».
— Сегодня тянем с ИВЛ до последнего. Тем более, что уровень сатурации, который за время ковида все научились измерять с помощью пульсоксиметра, совершенно не коррелирует с клинической картиной, — рассказывает Сергей Саяпин, врач анестезиолог-реаниматолог.- Раньше при сатурации 80 и ниже человек был черный от гипоксии. Сегодня встречаются пациенты, у которых сатурация 80, а он лежит розовый, в сознании.
Домой на инвазивной вентиляции легких – не страшно ли это?
Может ли человек на искусственной вентиляции легких находиться не в реанимации, а дома? Насколько это безопасно и правильно? Где можно получить аппарат искусственной вентиляции легких? Как обучиться навыкам ухода за пациентом на ИВЛ в домашних условиях? Эти и многие вопросы беспокоят как врачей, так и самих пациентов и их родственников. На них, на примере истории пациента, отвечает заведующая отделением длительной респираторной поддержки и отделением паллиативной помощи №3, врач анестезиолог-реаниматолог, врач реабилитолог ГБУЗ «Московский многопрофильный центр паллиативной помощи» ДЗМ Варвара Николаевна Брусницына.
Врач Варвара Брусницына / Фото из личного архива
С период с 1 января по 1 апреля 2020 года из респираторного центра было выписано домой 6 пациентов на ИВЛ. Нахождение такого пациента дома абсолютно безопасно и целесообразно. Во-первых, потому, что дома он находится в привычной для себя, комфортной среде и может быть социализирован, а во-вторых, длительное нахождение в отделении реанимации среди крайне тяжелых пациентов повышает риск возникновения воспалительных заболеваний. И в-третьих, получив весь объем специализированной помощи в ОРИТ, пациент, по сути, больше в ней не нуждается, а нуждается в паллиативной помощи. В такой ситуации оказался один из наших пациентов по имени Денис: ему был поставлен диагноз «Боковой амиотрофический склероз», это заболевание, которое отнимает у человека жизненно важные функции.
Через некоторое время после постановки диагноза у Дениса стала прогрессировать дыхательная недостаточность, поэтому он был госпитализирован в реанимационное отделение, где ему проводилась искусственная вентиляция легких, операции трахеостомии и гастростомии. Состояние его тогда стабилизировалось. Однако “отлучить” Дениса от аппарата ИВЛ и восстановить самостоятельное дыхание так и не удалось. Пришло время его выписки из стационара. Прогноз жизни при боковом амиотрофическом склерозе варьируется, в зависимости от формы, однако важно понимать, что, каким бы ни был прогноз, практически все пациенты на ИВЛ хотят находиться дома после выписки из реанимационных отделений.
В Москве на данный момент это возможно только после госпитализации в отделение длительной респираторной поддержки Московского многопрофильного центра паллиативной помощи, поскольку необходимо оценить степень тяжести состояния пациента, возможность нахождения его дома, осуществить подбор параметров вентиляции, обучить уходу за пациентом родственников или сиделку. Все это и многое другое возможно только в этом отделении.
Далее я расскажу, как же происходит взаимодействие между лечебным учреждением, где находится пациент, и нашим Центром паллиативной помощи, когда возникает необходимость перевода.
Организация перевода в респираторный центр
В стационаре, где находится пациент, проводится врачебная комиссия: она выносит решение о признании пациента нуждающимся в оказании паллиативной помощи. Затем заведующий реанимационным отделением связывается с нашей диспетчерской службой по единому номеру (8-449-940-19-50). Если возникают уточняющие вопросы, то связывают со мной. По результату беседы мы понимаем, какое заболевание у пациента, по какой причине он находится в ОРИТ, причину длительной вентиляции легких. И далее на почту нашего центра врач направляет пакет документов на пациента, который мы изучаем и планируем визит врача ОВПС к пациенту.
Врач ОВПС проводит осмотр пациента, знакомится с историей болезни, результатами проведенных анализов и обследований, беседует с лечащим врачом, чтобы узнать особенности ведения пациента, респираторной поддержки. Кроме этого, врач ОВПС обязательно проводит беседу с самим пациентом и его семьей, чтобы выяснить, чего именно они ожидают от госпитализации в Центр, и хочет ли этого сам пациент.
Затем пациент вносится в лист ожидания госпитализации, который я и диспетчесркая служба мониторируют. Противопоказаниями к переводу в отделение длительной респираторной поддержки является нахождение пациента на вазопрессорной поддержке, наличие активного воспалительного процесса, наличие интубационной, а не трахеостомической трубки.
Все вышеописанные процедуры были проведены и с Денисом. Он в сопровождении мамы поступил в отделение респираторной поддержки в крайне тяжелом состоянии, на искусственной вентиляции легких через трахеостомическую трубку. Денис и его мама были очень напуганы и растеряны.
И началась работа нашей команды. Мультидисциплинарной команды, которой я горжусь. Потому что в Центре паллиативной помощи мы работаем именно так, со всеми пациентами. В составе такой команды всегда лечащий врач, психотерапевт, психолог, диетолог, врач ЛФК, если необходимо, логопед и массажист.
Работа междисциплинарной команда
В хосписе / Архив фонда «Вера»
Частью медицинской помощи является респираторная поддержка как в стационаре, так и на дому. Оборудование в отделении длительной респираторной поддержки новое и современное, аппараты ИВЛ поддерживают все необходимые режимы вентиляции, в том числе режим «интеллектуальной» вентиляции, когда врач выставляет определенные параметры, и аппарат «подстраивается» под дыхание пациента, поддерживая его, либо полностью замещая отсутствующую у пациента дыхательную функцию. У Дениса почти все вдохи были инициированы аппаратом, а это значит, что был выставлен режим максимальной поддержки дыхательной функции. И на тот момент мы были почти уверены в том, что, учитывая нейромышечную патологию, дыхательная функция не восстановится.
Сатурация ( насыщение гемоглобина артериальной капиллярной крови кислородом ) у Дениса при поступлении была 88-89%, что соответствует второй степени дыхательной недостаточности. Однако использование кислородного концентратора для насыщения крови кислородом пациентам с нейромышечной патологией проводить категорически нельзя. Учитывая это, мы подобрали самый оптимальный режим вентиляции, на котором уровень сатурации приблизился к норме, и Денису стало комфортно.
Кроме того, чтобы понять, эффективна ли вентиляция, мы проводим анализ кислотно-щелочного состояния артериальной крови. И у него он стал близок к норме.
Родственники пациентов часто задают один и тот же вопрос: «Можете ли вы отлучить моего родного человека от ИВЛ, или он у вас просто лежит, и за ним ухаживают?»
Я отвечаю всегда так. Вначале мы оцениваем состояние поступающего к нам на ИВЛ пациента. Если оно крайне тяжелое, нестабильное, то мы вряд ли станем пробовать отлучать от аппарата, ведь это может привести к ухудшению состояния. Но бывает и так, что при поступлении состояние крайне тяжелое, а в дальнейшем отмечается положительная динамика. Тогда попытки отлучения предпринимаются. Что касается пациентов с реабилитационным потенциалом, в стабильном состоянии, то их мы стараемся отлучать от аппарата быстрее. Конечно, здесь многое зависит от исходной патологии, по причине которой аппарат ИВЛ замещает дыхательную функцию. Например, пациентов с нейромышечной патологией, хронической обструктивной болезнью легких (ХОБЛ) высокой степени тяжести вряд ли можно полностью перевести на самостоятельное дыхание. Кроме того, если врач понимает, что вполне можно удалить трахеостомическую трубку, но при этом пациент все равно нуждается в периодической респираторной поддержке, то мы переводим пациента на неинвазивную вентиляцию легких. Она может осуществляться через маску, носовую канюлю или иные девайсы.
И обратите внимание, я говорю именно о качестве жизни. Не длительности ее, а именно качестве. Что бы вы выбрали: жить в мучениях три года или в полном комфорте год? Конечно, каждый делает свой выбор, и мы его уважаем.
Что касается Дениса, то за год нам удалось перевести его на самостоятельное дыхание днем. Ночью же по данным оксиметрии происходило падение сатурации. Кроме того, находясь без аппарата ночью, он жаловался на сильную головную боль, разбитость и сонливость по утрам. А это прямые признаки не только гипоксии, но и накопления углекислого газа, который в норме у нас с вами выделяется при выдохе. Учитывая дисфагию, а также прогностически возможное ухудшение дыхательной и глотательной функций, трахеостомическая трубка была оставлена и ночью, ИВЛ проводилась через нее.
Пациентка в маске для неинвазивной вентиляции легких. Фото: Анна Гальперина / Архив фонда «Живи сейчас»
Кроме лечебных аспектов немаловажную роль играет гигиена. Когда Денис узнал о том, что ванну у нас принимают все пациенты, в том числе и пациенты на ИВЛ, он плакал от счастья, ведь находясь длительное время в ОРИТ, он не имел возможности полноценно помыться. Как же происходит мытье?
Параллельно у Дениса шли процессы реабилитации, правильно выбранной алиментарной поддержки. Под алиментарной поддержкой мы понимаем определенную диету, питание, которое содержит нужное количество нутриентов и покрывает суточный калораж, необходимый пациенту. У Дениса было смешанное питание, то есть в гастростому вводилось и естественное питание, взбитое блендером, и энтеральное в виде готовой смеси.
Подготовка к выписке
Наступил период подготовки к выписке. Когда пациент психологически готов, мы переключаем его со стационарного аппарата ИВЛ на “домашний”. Домашним мы называем тот аппарат ИВЛ, с которым пациент будет находиться дома. И, конечно, мы должны убедиться, что пациенту будет комфортно на новом аппарате, он должен к нему привыкнуть.
Длительность периода привыкания к новому аппарату очень индивидуальна и занимает от недели до нескольких месяцев. Чаще всего причина долгого периода привыкания в психологическом страхе. Поэтому в этот период лечащий врач должен быть особенно внимателен к пациенту.
После переключения на домашний ИВЛ Денис стал сильно нервничать, появилось учащенное дыхание. Лечащий врач и я были рядом, и нам удалось успокоить его. Первый сеанс продлился 3 часа. Но в последующем Денис привык к аппарату и дискомфорта не отмечал.
Очень важную часть работы занимает обучение человека, который будет ухаживать за пациентом на ИВЛ. Это может быть любой близкий человек, сиделка. Их обучает весь наш персонал. Им предстоит обучиться уходу, противопролежневым мероприятиям, санации трахеобронхиального дерева, уходу за трахеостомой, гастростомой, если она есть, особенностям мытья. Насколько хорошо обучились всему необходимому родственники или сиделка, проверяют наши медицинские сестры и врач. Мама Дениса обучилась довольно быстро.
Кроме того, родственники проходят инструктаж по работе с оборудованием. Кроме обрабатывания поверхностей оборудования антисептиком необходимо также осуществлять замену фильтров. В аппарате ИВЛ их два вида: грубой очистки, его еще называют “пыльник”, и тонкой очистки. При выписке мы всегда даем несколько фильтров грубой очистки, потому что в зависимости от запыленности окружающей среды эти фильтры могут достаточно быстро загрязняться. Грязный фильтр можно промыть мыльным раствором, высушить на бумаге, избегая попадания прямых солнечных лучей, и использовать снова. Что касается фильтров тонкой очистки, их тоже легко поменять. Каждый из них рассчитан на 1000 часов работы (наработка часов выводится на экране аппарата). Старый фильтр спустя это время снимается и выбрасывается. А новый ставится.
Что касается настроек в аппарате (ИВЛ и откашливателе), то их выставляет врач, и родные сами не могут их изменить.
В день выписки мы даем родным все необходимые расходные материалы на определенный срок. К ним относятся контуры, гафрированные трубки, фильтры бактериостатические и тепловлагообменные, фильтры к аппаратам. Трахеостомические трубки с собой мы не выдаем: если подошел плановый срок замены (примерно через 1 месяц), то врач выезжает и осуществляет замену. В случае возникновения необходимости замены трубки раньше срока, врач также выезжает с новой трубкой для замены.
Часто родственники не знают, как организовать дома пространство для человека на ИВЛ. Все это обычно проговаривается с лечащим врачом, однако в случае необходимости домой может выехать социальный работник.
Дома. Фото: Анна Гальперина / Из архива фонда «Живи сейчас»
Во-первых, необходима функциональная кровать, которую родственники приобретают сами. В случае, если по финансовым соображениям они этого сделать не могут, возможно их обращение в орган территориальной социальной защиты. Зачем нужна именно функциональная кровать? Дело в том, что в ней есть возможность с помощью пульта поднимать головной конец, среднюю часть туловища, колени, поворачивать человека вправо и влево. Такая кровать достаточно широкая, у нее есть поручнями, что также облегчает уход. Конечно, если приобрести кровать родственникам все же не удается, это не повод не выписать пациента домой. Но надо понимать, что функциональная кровать существенно облегчает уход за тяжелобольным человеком. Противопролежневый матрац также необходим, если большую часть времени пациент лежит.
Учитывая, что кровать будет занимать достаточно много места, нужно заранее продумать, где она будет располагаться в комнате. Рядом с кроватью должны находиться минимум две тумбочки: на одной из них должен стоять аппарат ИВЛ и откашливатель. В тумбочки можно поставить предметы ухода за самим пациентом, трахеостомой, гастростомой, а также расходные материалы к аппаратам.
В комнате не должно быть пыльно, и, по возможности, не должно быть предметов, которые “собирают” пыль, например, ковров. Влажную уборку следует проводить в помещении, где будет находиться пациент на ИВЛ, каждый день.
Транспортировку пациента на ИВЛ домой осуществляет реанимобиль, сопровождает пациента врач-реаниматолог.
У Дениса состояние было стабильным, и семья была готова к выписке. Был назначен день. Однако в самый последний момент мама Дениса вдруг отказалась от транспортировки сына домой, стала нервничать. При этом говорила, что ничего не произошло. Оказалось, что она очень боялась быть дома одна с сыном: «Мы так привыкли к сотрудникам ЦПП, что это наша семья, как я теперь одна буду». Лечащий врач и я снова объяснили ей, что она будет не одна, и к ним с сыном будет приезжать врач респираторного отделения.
Первый осмотр врачом после выписки осуществляется на третий день. Затем осмотры проводятся один раз в две недели. Кроме того, родственники могут звонить нам в центр для консультации, наши врачи также выезжают к пациентам, если возникают ситуации, требующие срочного вмешательства. К ним может относиться обтурация трахеостомической трубки мокротой, а также необходимость изменения параметров аппарата при ухудшении состояния пациента. На этот случай родственники используют мешок Амбу, пользоваться которым мы их также учим. В любом случае, если показания, которые выдает аппарат, вызывают тревогу, родственники звонят в наш центр, где реаниматолог уже определяет дальнейшие действия. В случае отключения электричества дома, аппарат может работать на батарее 4 часа. Однако если электричество отключают на более длительный срок, то, конечно, мы можем госпитализировать пациента в отделение.
Нашим пациентам помогает еще и поликлиника по месту жительства, куда родственники обращаются после выписки пациента.
Материал подготовлен с использованием гранта Президента Российской Федерации, предоставленного Фондом президентских грантов.