мама за мной следит что делать

«Мама продолжает меня контролировать»

Родители всегда переживают за детей, их тревога не умолкает ни на секунду. Но порой материнская забота становится удушающей. Особенно нелепо постоянный контроль выглядит, когда у ребенка появляются собственные дети, а то и внуки. Чтобы узнать, как избавиться от гиперконтроля матери, 48-летняя Ирина, преподаватель из Москвы, пришла на сеанс к психотерапевту Владимиру Дашевскому.

Ирина: Мне уже почти 50, у меня взрослый 18-летний сын, но мама продолжает меня контролировать. Она женщина властная, свое­нравная. Когда-то ушла с работы, чтобы заниматься домом, и всю свою жизнь посвятила заботам о папе, обо мне и моем младшем брате. Мы с ним давно уже вылетели из гнезда и живем отдельно. Но мне мама продолжает звонить по пять раз в день, по разным поводам, но с одним и тем же финалом: «Когда ты придешь домой?» Ужаснее всего бывает, если я вдруг соберусь к друзьям за город и сообщу ей, что вернусь поздно. Она позвонит раз десять! Как это прекратить? Как разговаривать с ней, чтобы и не обидеть, и в то же время личные границы соблюсти?

Владимир Дашевский: Поскольку проблема существует много лет, вы уже как-то адаптировались к ней?

— Да. Но в юности было ужасно. О том, чтобы переночевать у подруги, парня, не могло быть и речи. Мама звонила, говорила, что у нее разболелась голова и чтобы я побыстрее пришла домой. Позже я задумалась — а почему меня, собственно, так раздражает ее контроль? Почему я не могу ослушаться и сделать так, как мне хочется? Пришла к выводу, что, как в детстве, боюсь ее: когда мама сердилась, это было страшно. В общем, поняла, что в душе я все еще пятилетний ребенок… Знаете анекдот? Пациент сумасшедшего дома считает себя зерном и боится, что курица его склюет. Его лечат, наконец врач спрашивает: «Вы же понимаете, что вы не зерно?» — «Да, доктор. Но курица об этом не знает!» Наверно, и я такое зернышко, которое уже не зернышко…

— Отличный анекдот. А как курица может узнать, что вы не зернышко?

— В общем, могла бы и догадаться. Я взрослый, состоявшийся человек: у меня любимая работа, я вырастила сына, в состоянии обеспечить и себя, и родителей.

— Да, но только курица вот уже лет тридцать ни о чем не догадывается. Вы пытались поговорить с матерью?

Я постоянно в напряжении. Знаю: даже если она не наберет мне в шесть, обязательно наберет в восемь

— Да, это ни к чему не приводит. Я говорила: «Мама, не надо, мне уже 25 лет». Потом: «Мне уже 30, 40» и так далее. Сейчас я говорю: «Мне уже почти 50, а ты все еще меня контролируешь!»

— Давайте разберем какой-нибудь типичный разговор с вашей матерью.

— Например, я поехала к приятелям на дачу. В пять вечера она мне звонит спросить, что я кладу в котлеты. Потом она звонит в шесть, чтобы выяснить, как ей с карты на карту перевести деньги. Следующий звонок поступает в семь: «Как там сын?» Потом — в восемь, с вопросом, может ли она позвонить внуку и узнать, что ей делать с айпадом. Затем она звонит спросить, выехала ли я. Я говорю, что не выехала, и потихонечку завожусь. Потом она набирает еще раз — я отвечаю, что вызвала такси. Когда она еще через час набирает и спрашивает, доехала ли я до дома, я уже начинаю кипятиться. Рассказываю ей про возраст и прошу, чтобы она прекратила вот это все. На этом месте она обижается и бросает трубку. На следующий день она перезванивает и металлическим голосом говорит: «Давай не будем ссориться. Хочешь, я тебе, как твоему брату, буду звонить раз в месяц?» Я отвечаю: «Мам, давай без фанатизма». И мы миримся.

— А если она не звонит — бывает же такое? Что вы чувствуете?

— Я постоянно в напряжении. Потому что понимаю: даже если она не звонит, то сидит и выжидает момент, когда это лучше сделать. И если она не наберет в шесть, наберет в восемь.

— То есть даже если она не звонит, вы сидите и ждете ее звонка? Может быть, даже с нетерпением?

— По всей видимости, этот канал связи выполняет какую-то функцию в ваших отношениях… Давайте сейчас проведем небольшой эксперимент. Устройтесь поудобнее, закройте глаза и постарайтесь представить, что чувствует пятилетняя девочка, которую прямо сейчас может наказать мать.

— Страх. Меня не раз пороли ремнем. А однажды я рисовала и нечаянно опрокинула баночку с краской. Мама сидела неподалеку и сначала сказала: «Ну вот, опять ты насвинячила…» Потом начала говорить что-то еще, заводиться, это прямо ужасно выглядело! В итоге она схватила баночку и хотела в меня ею запустить. Я увернулась и побежала. Она за мной. Мы бегали по кругу, потом она поскользнулась, упала, разозлилась еще больше. Схватила меня и вылила оставшуюся краску мне на голову. А дальше я вся синяя, зареванная, сидела и оттирала пятно на дубовом паркете и мечтала о том, что придет с работы папа и скажет ей: «Ну ладно уже, хватит тебе».

— А в момент, когда она выливает вам краску на голову, вы что чувствуете?

— Много чего. И абсолютную несправедливость — было бы за что, я же случайно пролила! И гнев, и унижение. И еще мелькает мысль: «Вот умру я, буду лежать в гробу вся в белом, а вы тут будете все плакать».

— А если мать так злится, так заводится, значит, вы какая?

— Вот этого я не могу сказать.

— Хорошо. А какой вы должны быть, чтобы она не гневалась?

— Я должна ее слушаться, иначе будет наказание.

— Или изобразить послушание.

— Да, например соврать.

— А для чего мать все это делает?

Может быть, эти звонки, этот контроль со стороны мамы — на самом деле проявление ее любви?

— Может быть, она таким образом доказывает себе, что ничего не изменилось, что все как раньше, когда мы все были вместе? Помню, когда вышла замуж и уехала жить к мужу, она очень тяжело это переживала. А когда я разводилась, обронила фразу: «Я думала, что нас всех будет больше». В смысле, что к семье прибавятся еще люди, и мы все будем жить дружно и счастливо…

— Вы говорите сейчас о том, что мать боится вас потерять. И всякий раз, когда она боится потерять вас, она звонит. Это ее способ унять собственный страх… Попробуйте сейчас представить тот эпизод на даче, когда она вам звонила десять раз, как если бы его снял Феллини. Как будто вы сидите в кинотеатре и видите его на большом экране. Что вы чувствуете?

— А сейчас перенеситесь в будку киномеханика. Из маленького окошка вы можете увидеть экран размером с сигаретную пачку и зрительный зал, в котором сидит Ира. То есть вы можете увидеть и фильм, и реакцию Иры на этот фильм. Что вы чувствуете сейчас, когда вам удалось немного отстраниться от ситуации?

— Иронию по отношению к себе.

— Ну это же правда смешно, когда люди нашего с вами возраста играют в эту игру. Вы понимаете всю ее нелепость, но прекратить не можете.

— Да, она стала частью моей жизни — как работа, утренний кофе. Мама звонит и трагическим голосом спрашивает: «Как ты?» А я ей: «Все отлично». Я не рассказываю ей, как у меня дела, потому что… не хочу. И, возможно, потому что ей на самом деле это неинтересно.

— Потому что это небезопасно. Потому что она в любой момент может вылить краску на голову. Комичность этой истории — в трагических интонациях матери. Но есть здесь и другая великая трагическая актриса. Девочка пяти лет, которая до сих пор в недоумении, за что на нее вылили краску. Почему-то ей кажется, что она не имеет права злиться на мать. Единственное, что она может делать, — это плакать, и все. Или протестовать каким-то детским способом: «Я не буду говорить правду, авось пронесет». Врет — и даже не понимает зачем. А может, не надо? Может, проще поверить, что мать на самом деле ее любит?

— Вот с этим проблемы. Каждый раз, когда мы с братом дрались, ругали меня и пороли меня. И я не могу это забыть…

— Вы просто старшая сестра… Когда родился младший брат, мать была вынуждена разделить внимание между двумя детьми. Маленькой девочке могло тогда показаться, что мать, которая раньше всецело принадлежала ей, вдруг стала любить меньше. Но это не так. И иногда любовь выражается очень по-разному. Может быть, бесконечные звонки и контроль — на самом деле проявление любви? Что вам важно сейчас получать от 18-летнего сына?

— Контакт. Больше ничего.

— То есть чтобы вы понимали, что на том конце провода есть дыхание, верно?

— Вам важно знать, что он жив-здоров. В принципе вашей матери нужно то же.

— А ларчик-то просто открывался…

— Попробуйте в следующий раз во время разговора с ней сделать шаг в сторону. Представить себя зрителем, который смотрит на экран, видит эту сцену и задает себе вопрос: «А что же она скажет сейчас?» Вопрос не в том, что делает мать, а в том, как вы к этому относитесь. Это как если бы вы ехали на автомобиле, и вас кто-то подрезал. И вы сначала подумаете: «Вот козел!» А через некоторое время: «Да, бывает, иногда едешь, задумаешься о своем и не заметишь другую машину». Как только вы перестанете оценивать разговоры с матерью как подрезание, вы будете по-другому общаться, и вам не нужно будет ничего ей объяснять. Захотите — расскажете, где вы сейчас, захотите — не станете этого делать.

Постскриптум

Владимир Дашевский: Поведение Иры напоминает поведение подростка: обиды, агрессия, протест. Она уверена, что главная причина ее проблем — гиперконтроль матери. Моей задачей было сместить фокус внимания Иры, чтобы она увидела свой вклад в работу семейной системы и приняла ответственность за то, что она может изменить. Ира легко визуализирует, и я предложил ей мысленно поменять жанр высокой трагедии, в котором она представляет взаимо­отношения с матерью, на ироническую комедию.

Ирина (через 2 недели): Удивительно, когда я пришла после сессии домой, мне позвонила мама и сказала: «Ты не думай, что я тебя контро­лирую! Я просто о тебе беспокоюсь». Как будто слышала, о чем мы говорили с психотерапевтом. Звонить она, кстати, стала реже. Изменились и интонации и содержание разговоров: она перестала мне выкладывать все проблемы сразу, перестала называть меня «гулящей» и «нерадивой матерью». Может быть, потому что я изменила отношение к этим звонкам? Поняла, что они, как сказал Владимир, «про любовь», и допустила, что маме нужно почаще слышать мое дыхание в трубке, чтобы знать, что со мной и сыном все в порядке? Я благодарна Владимиру за эту встречу.

Как попасть на первую бесплатную консультацию

Психотерапевт Владимир Дашевский каждый месяц проводит бесплатную консультацию с одним из читателей. Если вы давно хотели разобраться в себе, просто заполните заявку на участие в спецпроекте журнала Psychologies. Вы убедитесь, что даже за один сеанс работы со специалистом можно лучше осознать причины проблем и начать путь к освобождению.

Источник

Мне 26, живу с матерью. Где-то год назад она начала следить за мной, что я делаю, что и как я ем, когда сплю. Начала понемногу шариться по всем моим вещам, карманам в мое отсутствие, а иногда и при

Ответы

Игорь Летучий

Шендерова Елена Сергеевна

Здравствуйте! Дело в том, что Вы не можете изменить маму, но Вы можете провести границы между собой и ею в своей жизни, выстроить ту дистанцию, которая Вам будет комфортна.

Но — причина на самом деле в том, что мама способна манипулировать.

Дело в том, что маму Вы не измените и это Вам нужно принять!

С её стороны к Вам нет чувства уважения, есть попытка добиться того, чтобы Вы соответствовали её образцу. А Вы боритесь, хотите получить от неё разрешение быть собой, терпите, принимаете такое отношение к себе, чтобы заслужить любовь. И да, если Вы выйдете из этих дисфункциональных отношений, то между Вами и ею будут напряженные отношения.

Она не будет думать о Вашей жизни, о Вашем будущем, о Ваших интересах и потребностях, так как её потребности, жизнь и интересы Выше. Вы не получите от неё разрешения жить своей жизнью, не получите от неё уважения и любви. Даже если будете продолжать дальше подчиняться, не заслужите любви и уважения, а только дальше будете раздражаться на неё, но при этом Вы сами будете держать себя в этом капкане.

Внутри Вас есть потребность в принятии, в защите, в любви, в уважении, в безопасности, но они фрустрированы, так как мама дать Вам этого не может. Но, Вы выросли и теперь только Вы сами можете — или следовать сценарию мамы и брать на себя роль этого буфера или не брать, разрешая маме быть недовольной. Тем самым Вы выйдите из этого сценария и этой дисфункции.

У Вас есть своя жизнь и единственный путь строить свою жизнь — это взять на себя ответственность и начать принимать свои решения, действовать, выходить из эмоциональной зависимости. Вы привыкли быть удобной для неё, но тем самым Вы упускаете свою жизнь, показываете себе и ей, что такие отношения нормальны, что так можно относится к Вам, что Вы зависимы.

Она не отпустит Вас, только Вы можете уйти из-под зависимости. Да, будет сложно, тяжело, но Вы получите свою жизнь! Но разве сейчас легче?

Источник

Как страшно осознавать, что тебя не любит мать (последам удаленного поста)

Однажды девочка понимает, что мама, любимая мама тебя не любит, обесценивает. Бьет. Наказывает. Ссоры, упреки, крики, придирки.

Материнская любовь дает ребенку заряд на всю жизнь, это как батарейка, от которой человек будет питаться в продвижении по жизни. Даже если у женщины в будущем что-то не будет складываться в семейной жизни или в продвижении по карьере, она не будет страдать, потому что у нее есть материнская любовь и ответная благодарность за нее.

Материнская же ненависть человечка убивает с самого детства.

Нет ничего сильнее материнской любви. Нет ничего сильнее матринской ненависти. Упреки, крики и ругань, манипулирование, доминирование. Но самое главное злость и ненависть в глазах. Особенно, когда мать лупит и распаляется во время битья. И такие молнии из глаз брызжут, такая испепеляющая ненависть.

Никогда не понять женщинам, которым повезло вырасти в любви, почему дочь не хочет ухаживать за престарелой матерью. Никогда не понять.

Бывает, что начинает жаловаться руководителям работающей дочери.

Разрушает отношения дочери с детьми, обесценивая ее перед внуками. Бывает, что уводит у дочери мужа. Клеветой, раздутыми нелицеприятными историями, насмешками и обесцениванием, выставляя ее в нехорошем свете.

Мама, родная и любимая, к которой нельзя из-за окриков и отдергиваний подойти и прижаться.

Почему так происходит?
Девочка не может нормально развиваться без эмоциональных витаминов материнской любви. И эти витамины уже никогда не восполнить в возрасте.
На фоне недостатка витаминов любви у девочки развивается состояние, сравнимое со взрослой депрессией. Для такого ребеночка, у которого нормой наказания и крик, несправедливые придики и затюкивание «все не так, руки не оттуда, ноги-крюки, морда-страхолюдина» и прочее.

Из одних недолюбленных девочек вырастают пессимистки, другие постоянно чем-то болеют, и доктора не могут поставить диагноз.

Что же делать таким недолюбленным девочкам, которых ненавидела мать.

Для начала осознать простую вещь. Каждый взрослый человек живет свою жизнь. И всю свою жизнь учится ее жить. Каждый взрослый человек несет ответственность за свою жизнь, и за жизнь, какую он будет жить в старости.
Каждый взрослый человек отвечает за качетство жизни, которую он живет и в которой будет стареть.
Отвечает.

Мне хотелось бы узнать, у девочек-профессиональных психологов. Работаете ли вы с такими недолюбленными девочками, жизнь и здоровье которых разрушили отношения с матерью. Подводите ли их к мысли, что несмотря на все обстоятельства, дочь обязана ухаживать за такой матерью.

Источник

Мама следит за тобой: как цифровой контроль меняет отношения детей и родителей

Проблема увлеченности детей гаджетами с выходом в интернет превратилась в общее место: психологи, педагоги, социологи и медики рассказывают о вреде использования интернета. При этом многие не придают значения еще одному новшеству в детской повседневности: техническим устройствам, которые позволяют родителям следить за своими детьми. Однако именно эти устройства могут полностью изменить детско-родительские отношения.

Недавно основным способом контроля был звонок на домашний телефон и позже — на мобильный с вопросом «ты где?». Теперь есть устройство, позволяющее узнать ответ на неизменный вопрос, не обращаясь к ребенку напрямую. Детские умные часы, снабженные геолокатором, дадут полную информацию о месте пребывания ребенка без его согласия.

Стандартный набор функций этих часов, помимо GPS-трекера, — это телефонный звонок, кнопка SOS (передача координат местонахождения пользователя и голосового сообщения на телефонные номера родителей), прослушка (возможность установить одноканальное аудиосоединение с часами и услышать всё, что происходит вокруг пользователя часов без его ведома и согласия). Одни модели снабжены дополнительными функциями фото- и видеосъемки, калькулятором, шагомером и играми, на других отсутствует функция прослушки.

Всё началось с радионяни

В первой половине ХХ века в разные годы незнакомыми друг с другом американцами было изобретено устройство, которое позволяет услышать плач ребенка на расстоянии. Некоторые из этих устройств основывались на простом громкоговорителе, большая часть использовала радиосигнал.

Самой известной моделью стало устройство Zenith Electronics, поступившее в продажу в 1937 году и названное радионяней. Это изобретение обозначило поворот в развитии детско-родительских отношений в сторону использования технических средств в наблюдении за ребенком.

Тогда же произошел всплеск изобретения умных вещей для детей и младенцев: это «умные» носочки, комбинезоны, матрасы и столики или просто клипсы на одежду, снабженные датчиками, анализирующими состояние своего пользователя, позу сна (не перевернулся ли на живот), а также собирающих данные о частоте сердцебиения, дыхания, температуре тела (а заодно и окружающей среды).

Некоторые из видов «умных» вещей, например, подгузник, проводят полный медицинский анализ своего содержимого, выдавая развернутую информацию, так что родители, получая массу различных биометрических данных, нуждаются в медицинской энциклопедии для ее интерпретации.

Все эти устройства выполняют две главные функции, выбирая приоритетом или одну, или другую: собирают физиологические данные и отслеживают перемещения пользователя. Соответственно, детские мониторы и трекеры занимают сегмент рынка где-то между медицинскими устройствами и модными гаджетами.

Производятся они и лидерами цифрового рынка, и малоизвестными стартапами, и разработчиками медицинской техники. При этом объем продаж носимой электроники растет. По данным аналитической компании Gartner в конце 2018 года продажи носимых устройств составили 178,91 млн единиц, а в следующем планируется рост до 225,12 млн.

В России за 2018 год объем продаж носимой электроники вырос на 200 %, что составило 2,5 млн устройств, а 19 % от общего объема занимают устройства, определяющие местонахождение пользователя.

Производители заявляют о планах по наращиванию объемов носимой электроники, в том числе и детской, продавцы цифровой техники фиксируют рост спроса на эти устройства перед началом учебного года.

Контроль — часть «особого ухода» и тюремного заключения

Множество моделей носимой электроники разработаны родителями детей, нуждающихся в особом уходе.

Курт Воркман, студент Университета Бригама Янга (США), опасаясь за жизнь своего будущего ребенка из-за наследственного заболевания сердца, стал разрабатывать детский монитор, который смог бы постоянно передавать ему информацию о состоянии здоровья младенца. Так появился «умный» носок — носимый монитор, позволяющий сократить время личного наблюдения за особым ребенком.

Дорон Сомер, генеральный директор AngelSense и отец сына с синдромом Дауна, хотел поддерживать контакт с сыном, пока тот в школе, потому что ребенок с особенностями развития может стать объектом для издевательств или дезориентироваться даже в знакомом месте. Разработка Сомером устройства, которое отслеживало перемещения и устанавливало телефонную связь с ребенком, позволила ему меньше беспокоиться и оперативно реагировать на особые потребности сына:

«Теперь, посадив сына на школьный автобус, я захожу домой, сажусь за свой кухонный стол с утренним кофе и открываю приложение AngelSense на телефоне. Я точно вижу, где Итамар находится в реальном времени по пути в школу.

С кофе в руке я звоню ему на устройство AngelSense. Оно автоматически подхватывает звонок, Итамару не нужно ничего делать, чтобы ответить. Независимо от того, насколько спешным и напряженным было наше утро, у меня есть несколько благословенно спокойных моментов, чтобы провести их с моим сыном. Я говорю ему, что люблю его. Я моделирую его будущее поведение, подсказываю ему…

Я получаю уведомление о том, что Итамар прибыл в школу, и снова звоню ему, чтобы подготовить его к выходу из автобуса и переходу в большой холл, ведущий в специальный учебный класс».

В трекерах и упрощенной телефонной связи нуждаются дети и взрослые, имеющие ментальные расстройства, в силу которых они могут потеряться в городе, забыть дорогу домой, или заболевания, при которых им может понадобиться экстренная помощь, о которой они не могут попросить самостоятельно.

Но и совершенно здоровым детям приходилось носить GPS-трекер, принц Гарри носил носил такой трекер на ноге до 17 лет. В пенитенциарных системах многих стран такие браслеты на ногу с GPS-трекером довольно давно используются для мониторинга передвижений преступников, осужденных по «легким» статьям, бывших заключенных или находящихся под домашним арестом.

С 2010 года эта система введена и в России.

Средства смарт-наблюдения, проникшие в сферу ухода за детьми, воплощают расцвет идеи уязвимости детей. Если на заре развития средств технического контроля особое отношение применялось к «особым» детям, то с распространением следящих гаджетов «особым» становится каждый ребенок.

Способствует этому и медикализация темы детства: проникновение медицинского дискурса и медицинских понятий в область ухода за ребенком, а также доместикация медицинских приборов.

Детские мониторы фиксации изменения температуры тела, сердечного ритма, дыхания, обслуживающие недоношенных младенцев и малышей с патологиями рождений, адаптировались под совершенно здоровых детей и стали домашними устройствами.

Технологии смарт-контроля перемещений и детские мониторы укрепляют идею необходимости особого отношения к детям — прежде всего с помощью постоянного наблюдения за ними.

Постоянный контроль изменяет детскую психику

До появления умных часов родители не знали, каким маршрутом идет их ребенок из школы домой, теперь школьная система sms-оповещения сообщает, что ребенок покинул детское учреждение, умные часы рисуют маршрут ребенка в смартфоне родителей, и они узнают, что он идет два часа там, где можно пройти пятнадцать минут. Два часа ему нужно, чтобы рассмотреть витрины магазинов, городские афиши, помечтать, поговорить с приятелем.

Отзывы родителей — пользователей смарт-часов полны историями о том, что, обнаружив такие «отклонения от маршрута», они указали ребенку на обнаруженное преступление, и тот стал приходить на полтора часа раньше.

Осознав все тонкости своего нового положения, дети (часто получающие такие часы по собственному большому желанию) начинают вести себя как «подконтрольные». Это роднит их с узниками бентамовского паноптикона, в котором заключенный никогда не знает точно, в какой момент времени за ним наблюдают, его «надзиратель» скрыт от глаз.

На этом основана практика наблюдения с помощью умных технологий: в городских местах, где находятся камеры видеонаблюдения, совершается меньше преступлений, а водители под камерами снижают скорость.

Но что, если наблюдение за человеком происходит постоянно?

С точки зрения психологии личности приватность (как баланс закрытости и открытости всех видов информации о человеке) — один из важных аспектов психического здоровья личности.

Мама про 12-летнего сына: «Младший сказал: „Ты что, теперь будешь следить, где я есть?“ Сам факт того, что они под контролем, — вот это его настораживало».

В исследованиях детства прослеживается идея ценности приватности детского мира, она рассматривается как ключевой фактор в развитии автономии ребенка. Она формируется через самостоятельность в отношениях с родителями, сверстниками и другими взрослыми. Способность выстраивать и регулировать личные границы появляется, когда с раннего детства ребенок встречает уважение к своему личному пространству.

Зарегулированность детского времени, отсутствие свободного и самостоятельного времяпрепровождения, постоянный мониторинг сказываются на психическом и социальном самочувствии детей. Эда Ле Шан в своей книге «Когда ваш ребенок сводит вас с ума» пишет, что дети, лишенные приватности, чувствуют, что им не доверяют, они вырастают скрытными и учатся подавлять свои чувства.

Возможность побыть в одиночестве — тем более свободно передвигаться — оценивается специалистами в области детства как один из самых сильных социализационных механизмов, имеющих основополагающее значение для детского физического, социального, познавательного и эмоционального развития.

Самостоятельное блуждание по городским тротуарам, стихийные дворовые игры, рассматривание витрин, пустая болтовня со случайно встреченным приятелем — все те занятия, что возникают стихийно, ради которых противоестественно идти куда-то и заниматься ими по плану, — это та активность, благодаря которой ребенок учится устанавливать социальные связи, взаимодействовать с окружающей его средой, исследовать пространство города.

Наблюдение за детьми меняет городское пространство

По мнению урбанистов и социологов (Ромеро, Джекобс, Хиллман), дети должны иметь возможность без страха находиться в окрестностях своего квартала, чтобы проверять свои навыки и удовлетворять свой исследовательский интерес и любопытство. Именно это позволяет им научиться распознавать, с кем можно общаться и с кем не следует, какие места пригодны для прогулок, а какие — опасные, и, казалось бы, элементарное: что далеко и что близко. Этому невозможно научить целенаправленно, родители могут только сообщить общие правила, но отсутствие такого навыка не позволит в дальнейшем ребенку без опасений оперировать пространством города.

Согласно исследованиям, обратная сторона заботы о детской безопасности — изменение пространства города. Традиционно детские места — дворы и тротуары — становятся менее людными, что усиливает подозрение к ним, встретить гуляющих детей можно все реже.

Опасения родителей возрастают, а дети получают «прививку недоверия» к незнакомым взрослым, которая сказывается в дальнейшем не только на их индивидуальном поведении, но и на правилах взаимодействия в городе.

«По мере того как улицы становятся исключительной прерогативой моторизованных транспортных средств, опасность на дорогах возрастает, и объем пешеходного движения сокращается. Из-за отсутствия других людей улица воспринимается как область опасных или необщительных лиц, с неблагоприятными последствиями для детей, родителей и всех, кто там оказывается».

Наблюдателю делегируют ответственность за жизнь ребенка

Использование следящих гаджетов порождает проблему границ ответственности: где заканчивается сфера ответственности ребенка, и в каких ситуациях контроль делегируется родителям и другим наблюдателям? Это одновременно увеличивает социально-психологическую нагрузку на родителей: их ответственности за жизнь и благополучие ребенка всё больше.

Рекламные тексты этих умных устройств для детей вне зависимости от марки и производителя часто обращаются к теме детской безопасности, в этих текстах они позиционируются как помогающие родителям осуществить контроль поведения ребенка и обеспечить его безопасность.

Забота о безопасности ребенка в этом контексте связывается с возможностью родителя в любой момент времени узнать, где находится ребенок, связаться с ним по голосовой связи и даже услышать, что происходит вокруг него с помощью функции прослушки, кроме того, ребенок может нажать на устройстве кнопку SOS и отправить родителям свои координаты и сигнал о помощи.

Но безопасность ребенка связывается с простым знанием о месте его нахождения, а наблюдение выдается за контроль. На деле родители не способны повлиять на перемещения ребенка или его состояние с помощью технологического устройства, они могут только фиксировать его.

Слежка нарушает права детей (и не только)

В 2017 году Федеральное сетевое агентство Германии запретило продажи в стране детских умных часов, признав их незаконным подслушивающим устройством. Функция прослушки в устройстве нарушает права окружающих ребенка людей, чьи разговоры рядом с ребенком-пользователем могут быть услышанными без их ведома и согласия. Эта функция часто используется родителями для прослушивания школьных учителей и воспитателей.

При этом вопрос о нарушении прав самого ребенка не поднимается: мало кто вспоминает, что Конвенция о правах ребенка защищает его от незаконного вмешательства в осуществление его права на личную жизнь и тайну корреспонденции.

В России запрет на часы с прослушкой действует в отдельных школах и детских садах, потому что воспитатели и учителя не хотят, чтобы их прослушивали. При этом многие дети не знают, что в их часах есть функция прослушки и трекер, родители предпочитают им не сообщать.

Мама про 7-летнего сына: «Про телефон я сказала, что он для звонка, о контроле перемещения умолчала».

Родители не рассматривают слежение за 7—8-летними детьми как этическую проблему, но замалчивание некоторых функций детских гаджетов говорит о том, что наблюдение на расстоянии квалифицируется как «подглядывание» и «подслушивание» — и очевидно поднимает вопрос о доверии в детско-родительских отношениях.

Проблема доверия становится особенно актуальной в ситуации, когда гаджет дает сбой и показывает неверную информацию о месте нахождения ребенка:

«Я начинала переживать, потому что она [программа] показывала, что у меня ребенок в другом конце города от школы находится и целый день „висит“ там. Я ему звоню: „Ты где?“, он: „Я в школе“, „А мне программа показывает, что ты на улице *** находишься“. „И ты запереживала? Нет, я в школе“.

Был еще случай: в конце лета он пошел гулять, они возле школы гуляют со своими одноклассниками. Думаю, посмотрю-ка я, где он. Сначала, действительно, в школе, потом где-то возле нашего дома, потом опять эта улица, на которую он не ходил. Минус в том, что есть зависания программы, и она тебя, по сути, обманывает, и ты начинаешь переживать — это не совсем хорошо. Мы создаем себе дополнительные проблемы, можно себе такое придумать!»

Технически грамотные дети и подростки учатся обходить одни функции и блокировать другие, оставлять «правильные» цифровые следы на карте своих перемещений, защищая свое частное пространство. Возможность обхода цифрового слежения снижает его эффективность, а возможность взлома детского устройства злоумышленниками делает его опасным.

Норвежский совет потребителей (NCC) и Европейская комиссия в 2019 году проанализировали работу нескольких моделей умных часов и обнаружили, что к данным, непрерывно собираемым ими, легко получить доступ с другого устройства и использовать их во вред ребенку, так как некоторые из протестированных гаджетов передают информацию на сервер в незашифрованном виде.

Следовательно, возможно получить и фальсифицировать информацию о месте пользователя, связаться с ребенком по телефонной связи или получить доступ к прослушке, отследить типичные для ребенка места пребывания, получить его фотографию, номер телефона родителей.

Уже был взломан сервер, где хранилась информация, собираемая умными детскими игрушками Spiral Toys, а умные куклы My Friend Cayla и сами собирают сообщения пользователей для разработки целевой рекламы.

Некоторые технически подкованные родители самостоятельно проверяют эти устройства на предмет защищенности информации о ребенке от взлома и приходят к тем же выводам. Устройства, призванные защищать детей от злоумышленников, делают их еще более уязвимыми, не защищая информацию о них.

При этом собираемые данные практически невозможно удалить: одни устройства позволяют удалять только имя пользователя, но не историю местоположений, другие предполагают автоматическое удаление истории, но этого не происходит, часто невозможно удалить учетную запись пользователя после прекращения использования сервиса, например, перед продажей устройства другому владельцу.

Еще одним узким местом в работе детских гаджетов является неопределенность ответчика. Рынок умных вещей неоднороден, состоит из продуктов, которые импортируются из разных стран через специализированные веб-сайты, перепродаются мелкими компаниями, в дополнение к крупным розничным торговцам. Многие товары проходят ребрендинг и продаются под разными именами, что еще больше усложняет путь от производителя до пользователя. В такой ситуации ответственность снова переходит к родителю, выбирающему устройство.

Современные детские мониторы и следящие устройства как технологии находятся на этапе становления. Они пока имеют слабую укорененность в жизни простых горожан, но идеология детства и родительства меняется, и новые привычки детско-родительских отношений закрепляются в практике использования технических устройств.

На протяжении XX века в руководствах для родителей по воспитанию детей доминировала идея развития самостоятельности ребенка, воспитания в нем ответственности за себя и других. Реклама умных устройств для детей сконцентрирована на ответственности родителей и укреплении в них страха за ребенка.

При этом использование умных вещей для отслеживания состояния и перемещений ребенка в ситуации, когда он здоров и не требует особого ухода, не снижает беспокойства родителей. Ложные сигналы, которые часто продуцируют устройства, создают поводы для беспокойства о жизни ребенка (если вас «обманывает» монитор для младенца) и для подозрения (если устройство неправильно показывает местонахождение).

Сосредоточенность на интерпретации большого массива ненужных электронных данных о ребенке отвлекает внимание родителей от его естественных сигналов, а личный родительский контроль перемещений школьника не только снижает его способность заботиться о себе, выбирать и организовывать свои маршруты, но и затрагивает фундаментальные принципы организации городского пространства.

Это снимает обязанность с каждого прохожего, если речь идет о детях на улице, контролировать общественный порядок в зоне собственной досягаемости.

В новой цифровой реальности родители обречены на балансирование между необходимостью интерпретации новой информации о ребенке и моральностью ее разглашения, между погруженностью в мир ребенка благодаря постоянному цифровому присутствию и собственной автономией, между контролем и заботой.

Источник