мис ван дер роэ меньше значит больше
Мис ван дер Роэ: «Меньше значит больше»
Less is more — таков был девиз Миса ван дер Роэ, одного из основателей Баухауза и выдающегося архитектора современности. Быть может, самое свое яркое воплощение эта установка Миса получила в построенном им частном доме Farnsworth House (1945–1951). Этот однокомнатный дом, выполненный полностью из стекла (кроме пола и крыши), был воздвигнут по заказу чикагского врача-нефролога Эдит Фарнсуорт в качестве weekend retreat — то есть дачи. Предполагалось, что владелица будет проводить там свой досуг, занимаясь музыкой и созерцая природу.
Мис ван дер Роэ (ludwig mies van der rohe, настоящее имя — Maria Ludwig Michael Mies, Мария Людвиг Михаэль Мис; 1886–1969). Фото: «Википедия»
В конце 1940-х берег небольшой реки Фокс примерно в 90 км к юго-западу от центра Чикаго был достаточно уединенным местом, чтобы рассчитывать на отдых и покой среди стеклянных стен. Собственно идея «стеклянного дома» была уже реализована Мисом в его знаменитом павильоне Германии на Всемирной выставке в Барселоне в 1929 году.
В этом выставочном павильоне ничего не выставлялось — экспонатом было само здание. Именно «Барселона» принесла автору мировую славу, а «Фарнсуорт Хаус» показал, что архитектурные идеи, воплощенные в барселонском проекте Миса, не «выставочные» фантазии, а реальная основа для жилья, раскрывающего подлинные возможности единения человека и природы.
История строительства и дальнейшего функционирования «Фарнсуорт Хаус» неоднократно описана и, как правило, складывается из двух сюжетов.
Первый касается судебного процесса между заказчицей, д-ром Эдит Фарнсуорт, и Мисом ван дер Роэ из-за существенного удорожания строительства. Весьма конфликтное судебное разбирательство не только поссорило Миса с д-ром Фарнсуорт, но и отбило у автора проекта желание в дальнейшем посещать дом, тем временем ставший достопримечательностью уже далеко за пределами США. Второй сюжет связан с наводнением 2008 года. Эта природная катастрофа имела для «Фарнсуорт Хаус» разрушительные последствия, но дом спасло американское культурное сообщество, мобилизовавшее для этого огромные средства и лучшие силы.
«Фарнсуорт Хаус». Вид с террасы. На заднем плане — река Фокс
«Фарнсуорт Хаус» осенью
В «Барселоне» Мис предложил не столько дом, сколько художественную идею, включающую дом в более общий пространственный контекст (зеркало воды бассейна, скульптура Кольбе над водой и частично замыкающая пространство стена длиной более 100 м). Напротив, «Фарнсуорт Хаус» — это именно дом как универсальное пространство для жилья. Скрытая от посторонних глаз зона — это лишь ванная и туалет; впрочем, при желании можно полностью закрыть стеклянные стены шторами — технически это даже было предусмотрено. Но именно как возможность. Прелесть «стеклянного дома» заключалась в слиянии его обитателя с природой при сохранении всех удобств современного жилья, равно как и условий для обычных форм современной жизни, будь то званый вечер, интимное уединение у камина, работа за письменным столом и т. д. Так что на фоне судебных скандалов Эдит Фарнсуорт, как писала пресса, продолжала приглашать в свой дом знаменитых людей, в том числе из художественного мира… В общем, в течение 21 года д-р Фарнсуорт не просто была юридической владелицей стеклянного шедевра, но и активно пользовалась домом и, несомненно, гордилась им.
«Фарнсуорт Хаус». Интерьер
Что касается наводнения 2008 года в Иллинойсе, то оно коснулось огромных территорий и было бедствием национального масштаба. Никто не мог заранее предусмотреть его разрушительную силу. (Равным образом кто мог себе представить, что в Москве может случиться такое землетрясение, что на четвертом этаже кирпичного дома закачается люстра? А этому я была свидетельницей в 1977 году.) На YouTube есть кадры, где видно, что к стене «Фарнсуорт Хаус» можно лишь подплыть на лодке… Творение Миса ван дер Роэ было сохранено и восстановлено благодаря высокому уровню социальной активности американских граждан.
«Барселона» (1929). Интерьер
Известная американская писательница Джойс Кэрол Оутс (Joyce Carol Oates) в своих мемуарах писала о роли, которую в их с мужем жизни играла возможность слияния с природой. При этом она бегло отметила, что стены в доме были стеклянные…
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
Основоположник функционализма Людвиг Мис ван дер Роэ
«Меньше – значит больше».
Людвиг Мис ван дер Роэ
«Будущее приходит не само по себе. Лишь если мы правильно выполняем свою работу, будет заложен прочный фундамент для будущего», – писал архитектор Людвиг Мис ван дер Роэ. Он правильно выполнял свою работу. И стал автором азбуки современной архитектуры.
Мариа Людвиг Михаэль Мис родился в Аахене в марте 1886 года, в семье торговца мрамором Якоба Миса. Позже, в 1920‑е, к отцовской фамилии он прибавил фамилию матери – Роэ, предварив ее аристократическим «ван дер». Под этой двойной фамилией и прославился.
Постижение азов
Сначала он учился в народной, а затем в ремесленной строительной школе, работал подручным каменотеса на стройках. То есть, прошел довольно суровую трудовую школу. В 15 лет он поступил чертежником-рисовальщиком в мастерскую гипсовой орнаментики, где на заказ делали шаблоны орнаментов всевозможных стилей и эпох. Как вспоминал потом Людвиг: «Людовик XIV – до обеда; ренессанс – после обеда». Что тоже оказалось неплохой школой – уже постижения азов архитектурных стилей.
В 1905-м он переехал в Берлин, где трудился у архитекторов, специализирующихся на строениях из дерева. Через 2 года он построил свой первый дом – дом Риля. А еще спустя год ему повезло: Людвиг попал в проектное бюро архитектора Петера Беренса, который был одним из первых европейских дизайнеров, «болел» немецким классицизмом, но не обходил своим вниманием и модерн. Кроме того, он был одним из первых проектировщиков промышленных сооружений. В бюро Беренса в это же время практиковались молодые Вальтер Гропиус и Ле Корбюзье. То есть, компания подобралась на славу.
От Беренса Мис ван дер Роэ воспринял его подход к конструкции как к первооснове архитектуры. Так была заложена и первооснова творчества самого Миса. Под влиянием Беренса у Людвига выработался его «универсальный» подход к проектированию зданий, который он развивал до конца жизни.
Спроектировав здание германского посольства в Санкт-Петербурге, Беренс поручил Людвигу осуществлять авторский надзор за его строительством. Ученик справился. В 1912-м его пригласила госпожа Кроллер, пожелавшая построить для своего собрания картин «Коллекция Кроллер-Мюллер» дом-музей в Гааге. Мис ван дер Роэ создал модель дома из дерева и полотна в натуральную величину. Макет поставили на отведенном под строительство участке, выставив на всеобщее обозрение. И это «здание» в стиле неоклассицизма, как утверждали современники, было гораздо интереснее тех, что возводили по проектам Беренса. Но дом так и не построили.
Самостоятельное плавание
В 1913 году Мис ван дер Роэ ушел от Беренса и открыл в Берлине свое проектное бюро. Вскоре грянула Первая мировая война, стало не до проектирования и обучения (профессиональное образование Мис так и получил). Но думать, философствовать и экспериментировать Людвигу запретить никто не мог. Он руководил архитектурным отделением художников «Ноябрьской группы», издавал журнал. В одной из статей, критикуя формализм, писал: «Форма – не цель нашей работы, а ее результат. Форма сама по себе не существует. Форма как самоцель – формализм, а это мы отрицаем»…
В 1919-1924 годах Мис ван дер Роэ разработал 5, к сожалению, так и не осуществленных проектов небоскребов. Он впервые использовал в архитектуре стекло. И открыл, что плоскости остекленных стен, расположенные под различными углами друг к другу, отражают на своей поверхности все, что «видят»: соседние дома, деревья, водную гладь озера. Они становятся огромными зеркалами. Сама же конструкция здания словно растворяется в окружающем пространстве.
А еще он «заболел» металлом. В этом материале Мис увидел не только прочность, надежность, но и красоту, что достойна архитектуры. Он привел металл в зодчество, заложив тем самым базу современной архитектуры.
Главное – функция и простота
В 1923 году Мис ван дер Роэ создал проекты загородных домов – кирпичного и железобетонного. Эти работы ознаменовали собой новую концепцию в архитектуре. В них впервые выкристаллизовалось решение планировки дома по функциональному признаку, с четким делением на жилую и хозяйственную зоны.
Позже именно этот принцип стал основным при проектировании жилых зданий. При этом Мис не стремился заключить функцию в сложный объем. Наоборот, он полностью подчинил объемно-пространственное решение назначению здания. Кроме того, архитектор стремился к предельной простоте своих сооружений. «Они должны быть простыми, но не примитивно простыми, а благородными, даже монументальными». Простота для него всегда была основана на полном овладении сложной проблемой, ставшей благодаря этому простой.
К 1927 году молодой архитектор стал довольно известным человеком в Германии. Будучи директором выставки дизайна жилых интерьеров в Штутгарте под названием «поселок Вайсенхоф» он пригласил участвовать в его создании старых знакомых – Беренса, Гропиуса, Ле Корбюзье. Мис разработал генеральный план поселка и проект самого большого здания, 3-этажного многоквартирного жилого дома с плоской крышей, белыми стенами и широкими лентами окон, типичными для интернационального стиля. Стены, разделяющие секции, лестничные клетки и санузлы оставались в этом доме неподвижными. А вот планировка квартир могла варьироваться, благодаря подвижным перегородкам.
Но вскоре к власти пришли нацисты, которые назвали новую архитектуру «неарийской» и «варварской». Они даже изменили внешний вид этих зданий: переделали плоскую кровлю на остроконечную, готическую, покрыли ее традиционной немецкой черепицей. Но это случилось в 1930-е. В конце 1920-х Людвиг успел поработать во славу родной Германии.
Павильон в Барселоне
В 1929-м состоялась Международная выставка в Барселоне. Национальные павильоны были своеобразными визитными карточками стран-участниц, потому каждая стремилась показать себя в лучшем свете. Благодаря Людвигу Мису ван дер Роэ, Германия выглядела свободной и прекрасной. В конце концов, у Веймарской республики был кинематограф Пабста и Ланга, театр Брехта и Пискатора, романы Ремарка и Манна, архитектура Bauhaus, огромный инкубатор талантов, которые потом, спасая тело и душу, разъехались по всему миру.
Здание павильона было совершенным, стиль называли «интернациональным». Здесь не было никаких экспонатов: павильон сам был таковым. Это простое сооружение из 8 стальных колонн, что поддерживали плоскую крышу, стояло на мраморной платформе. Боковых стен не было вовсе, но были стены-перегородки из стекла и прекрасного мрамора. Работая над «поселком Вайсенхоф», Мис показал, что модернизм может быть скромно экономным. В Барселоне же он продемонстрировал: модернизм может быть расточительным. Людвиг построил дом-метафору, жилище, абсолютно не приспособленное для жизни, 3-комнатный дом невероятного богатства. Драгоценными были все материалы – итальянский травертин, серый альпийский мрамор и зеленый греческий, красноватый оникс из гор Атлас. Мастер использовал отражающие свойства полированных материалов. Некоторые считали, что павильон, поднятый на подиум, похож на некий древний античный храм, то есть дом Бога. А разве нужны Богу душевая или гардеробная?! Потому и знаменитых кресел Barcelona с хромовыми каркасами и кожаными подушками, придуманных Мисом, здесь всего два – они ставились как троны для короля и королевы Испании, посещавших выставку.
Единственной обитательницей этого павильона стала высеченная из зеленого мрамора скульптура немца Георга Кольбе «Танцовщица». Мастер сделал эту изящную барышню по образу и подобию своей жены. Скульптура – центр, фокус композиции – стояла над зеркальной гладью малого бассейна. На фоне блестящих поверхностей нежный силуэт застывшей в грустном танце девушки многие воспринимали как символ эпохи.
Этот проект с его разделенным, свободно текущим пространством принес Людвигу всемирную известность.
Дом Германа Ланге и Йозефа Эстера в Крефельде
Частные особняки, построенные в конце 1920-х, дома Эриха Вульфа в Рубене, Германа Ланге и Йозефа Эстера в Крефельде – пример классической сбалансированности и асимметричной компоновки четких объемов. Текстильный фабрикант Герман Ланге, познакомившись с Мисом ван дер Роэ, заказал ему постройку особняка для себя и своего друга Йозефа Эстера в Крефельде. Кирпичный дом Германа Ланге стал одним из характерных памятников архитектуры первой трети ХХ века, идей функционализма и школы Bauhaus. Дом выполнен из простого кирпича разных оттенков – от светло-красного до светло-фиолетового. Мис поставил асимметричный дом на приподнятую террасу и прочно связал его с окружающим ландшафтом.
Вилла Тугендхата
В 1930-м в Брно Мис построил виллу для Греты и Фрица Тугендхат. Он поместил ее на склоне холма. И вновь воплотил в жизнь свои идеи подвижного внутреннего пространства, разделенного перегородками из оникса и мрамора. Они отделяли жилую зону от библиотеки, а изогнутый экран из черного макассарового дерева служил границей обеденной зоны. Наружные стены со стороны холма сделаны были целиком из стекла. А с помощью специального механизма можно было опустить их в цокольный этаж. И уже ничто не отделяло внутреннее пространство дома от природы. Для этого проекта Мис придумал и спроектировал также коллекцию мебели Brno, которая по сей день пользуется спросом.
Грете и Фрицу Тугендхат очень нравилось жить в этом доме. Они считали внутреннее пространство одухотворенным и одновременно удобным для жизни.
Bauhaus, нацисты, отъезд в США
В 1930 году Мис ван дер Роэ стал директором школы Bauhaus. Ее создатель и идеолог Вальтер Гропиус собрал прогрессивно мыслящих приверженцев нового искусства. Достаточно назвать несколько имен: Марсель Брейер и Ласло Мохой-Надь, Василий Кандинский и Пауль Клее…
Но набравшие силу нацисты объявили: все, что не отвечает доктрине преемственности наследия «Римской империи германской нации», не считается арийским, а значит, не имеет права на жизнь. Из знаменитого, построенного Гропиусом комплекса зданий в Дессау Мис ван дер Роэ перевез школу на окраину Берлина. После обыска в ней, травли в прессе и аудиенции у эксперта по культуре Розенберга Мис закрыл Bauhaus, а в 1938-м и вовсе покинул Германию, переехав в США.
Американский период
Сталь и стекло – такова палитра Миса в это время. Только «железная логика» (стальной каркас) и божественная матушка-природа – лучшее, по его мнению, украшение для любой архитектуры.
В 1951 году по проекту Миса ван дер Роэ построили 2 жилые башни на Лейк Шор Драйв в Чикаго, которые были по достоинству оценены.
В Чикаго Мис возглавил архитектурный факультет Иллинойского технологического института. Одновременно его пригласили проектировать его новый комплекс сооружений. Среди них – Кроун-холл, где разместились факультеты архитектуры и дизайна. В простом прямоугольном здании со стеклянными внешними стенами роль внутренних стен играют раздвижные перегородки и шкафы. Простые конструктивные элементы и пропорциональность частей придают зданию спокойный, классический характер, но проект часто называют «минималистским».
Преподавательская деятельность Миса способствовала распространению идей модернизма в американском дизайне. А он создал целую галерею сооружений-символов. Чикагские высотки Миса ван дер Роэ быстро приобрели широкую известность. Одной из самых интересных работ Роэ по праву считается здание компании Bacardi (Мехико). Архитектор намеренно акцентировал внимание на соотношении горизонтальных плоскостей: это как магнит притягивало взгляды прохожих.
В 1950-е на Манхэттене все чаще поднимались новенькие аскетичные башни, все больше теряющие какие бы то ни было черты индивидуальности. Модернизм, суть которого строгость и элегантность, превратился в удобную модель упрощенных форм. Но такое положение вещей вполне устраивало городских девелоперов, получавших быструю прибыль. Мису поручили проектирование и строительство небоскреба для крупнейшего в мире винного производителя, компании Сигрэм, с чем он прекрасно справился.
Стеклянный дом для доктора
Пожалуй, самым известным жилым проектом американского периода жизни Миса стал дом для доктора Эдит Фарнсуорт, построенный в 1951 году на Лисьей реке близ Чикаго.
Стекло наряду со стальным или железобетонным каркасом стало основой «мисовского» универсального языка, с помощью которого он создавал свою архитектуру. Стеклянные стены, стирающие границы между человеком и природой, человеком и космосом, – краеугольный камень «мисовской» философии.
Дом – это полностью остекленный белый каркас, стоящий на плите, приподнятой на стальных стойках над уровнем разлива воды. Он словно парит в пространстве. В доме нет внутренних перегородок: есть одна комната, раскрытая в окружающий пейзаж. Единственный замкнутый объем – стойка, где расположены санузел и подсобное помещение.
Пространство Стеклянного дома сформировано тремя плоскостями. Это открытая терраса, навес и собственно дом. Это демонстрация идеи Миса, его любимой фразы «Меньшее – значит большее!» Он построил дом, где ни одна лишняя деталь не отвлекала бы от единства с природой, где суетность бытия и бытовые проблемы отходили бы на второй план перед созерцанием великой вечности, открывающейся за панорамой окон… Весь дом, от внешнего облика, до аскетичного интерьера с лаконичными формами мебели – воплощение протестантской пуританской идеи чистой простоты во всем, начиная от мыслей и заканчивая обликом жилища: beinahe Nichts, или «почти Ничего», то есть сокращение каждого элемента до самой своей сущности. Для самого Миса этот дом был больше храмом чистой эстетической идеи, нежели строением для жилья. Это был образец совершенства, помещенный в сельский пейзаж и создающий почти невидимую грань раздела между человеком и природой, между идеей и реальностью.
Возвращение в Германию
В начале 1960-х Мис ван дер Роэ закончил преподавание в США и вернулся в Германию. Последней его работой стала Новая национальная галерея (в Западном Берлине) – художественный музей в составе Государственных музеев Берлина, посвященный искусству ХХ века. «Храм стекла и света» – так назвали это здание современники. Архитектор продумал все до мелочей. Квадратный павильон из стали стоит на гранитном подиуме. С каждой стороны кровлю удерживают 2 стальные колонны. Стеклянный зал выглядит единым огромным помещением, в котором есть лишь 2 колонны и несколько лестниц, ведущих в подвальный этаж.
Мебель от Миса
Мис ван дер Роэ известен разработками и в области дизайна мебели. Его кресла, столики просты и технологичны. Им до сих пор подражают.
А начал Мис с того, что увлеченно гнул металлические трубки и листы, чтобы сделать из них каркас кресла для павильона Германии в Барселоне и мебели для виллы Фрица Тугендхата в Брно.
Кресла, шезлонги и пуфы на остроумных X-образных опорах выражают философию своего автора, который убежден, что «ценность вещи – в ее использовании». Мис вскоре признался: «Кресло очень сложный предмет. Все, кто когда-либо пытался сделать кресло, знают это. Существуют бесконечные возможности и уйма сложностей – кресло должно быть легким, крепким и удобным». А позже добавил, что проектировать мебель, пожалуй, сложнее, чем небоскреб, и теперь понятно, почему Чиппендейл так знаменит.
Зная, что кресло для павильона должно быть «солидным, очень элегантным, дорогим и величественным», Мис создал именно такое. Два кресла Barcelona служили троном для короля и королевы Испании, когда они посетили павильон на международной выставке 1929 года. Эти предметы мгновенно обрели высокий статус, стали иконами дизайна. Кресла Barcelona были сделаны из натуральной кожи с каркасом из монолитной стали, по образцу египетских стульев. Дополнением служили оттоманки – подставки для ног. Это кресло было удостоено в 1977 году престижной награды Museum of Modern Art Award.
Сегодня можно найти пуфики, диваны, кушетки, повторяющие дизайн кресла Barcelona. Предметы не были разработаны Мисом ван дер Роэ, но у них те же ножки «иксиком», стеганая прямоугольная обивка. Только немецкая компания Knoll Studio, получившая эксклюзивные права от Миса в 1953 году, может производить кресло Barcelona по оригинальным чертежам автора. На рамах всех кресел стоит логотип компании Knoll Studio и роспись архитектора, поэтому их легко отличить от подделки.
В августе 1969 года Мис ван дер Роэ скончался. Памятником ему стали его нестареющие дома. И восхищенные отзывы: его работы – «воплощение воли архитектора решить задачу нашего времени методами и средствами будущего… Эволюция человеческого жилища, идущая от пещеры, закончена. Новый путь указан…»
Меньше значит меньше: как кризис заставляет накапливать вещи
Эффективный минимализм
Минимализм как образ жизни стал входить в моду в конце 20 века, хотя его предпосылки можно найти в японской философии, протестантизме и скандинавской культуре. Тем не менее движение перекочевало в быт из архитектуры, моды и изобразительного искусства, которые выбрали курс на упрощение форм и сокращение количества деталей и ярких красок в послевоенное время. Один из самых известных девизов минимализма сформулировал архитектор Людвиг Мис ван дер Роэ — «Меньше значит больше» (Less is more).
У бытового минимализма существуют разные определения, но можно выделить основные характеристики: отказ от чрезмерных деталей в жизни без потери комфорта, а также фокус не на количество, а качество предметов или услуг. В 2010-х годах, когда поколение миллениалов обрело голос, получило работу и стало критиковать культуру потребления, спрос на минимализм просочился в повседневную моду (Uniqlo), массовый дизайн интерьеров (IKEA), визуальный стиль операционных систем (iOS) и мобильных приложений (Instagram), веб-дизайн и журналистские тексты («Пиши сокращай»).
Одной из икон окончания прошлой декады стала консультантка и специалистка по наведению порядка в доме Мари Кондо, которая ввела принцип «избавляйся от всего, что не радует». Она написала несколько книг о потребительском минимализме и уборке, в том числе «Магическая уборка. Японское искусство наведения порядка дома и в жизни».
В 2015 году после выхода книги в США на 20-60% выросли объемы сдаваемых в комиссионные магазины вещей. В 2019 году Кондо снялась в шоу на Netflix, которое тоже получило большую популярность в США. После премьеры в стране увеличилась тенденция к организации порядка в доме, а потребители начали отдавать ненужные вещи в организацию «Армия спасения» и магазины «Доброй воли» — их пожертвования выросли на 30-40% по сравнению с предыдущим годом.
Минимализм сводится не только к внешнему отрицанию избыточности — он несет также смысловую нагрузку. В 2010-х мы увидели, как это движение хорошо сочетается с принципами zero waste, шеринговой экономики и устойчивого развития, о которых активно заговорили в предыдущее десятилетие. Спрос на осознанное потребление особенно заметен у зумеров из-за эмпатии и новой нормы — согласно исследованию издания Dazed, 60% респондентов-представителей этого поколения утверждают, что больше всего их беспокоят проблемы окружающей среды, расового неравенства, права женщин и ЛГБТ-сообщества. Издание The Blueprint отмечает, что рефлексия становится главным инструментом познания окружающего мира.
Критика вещизма
Вместе с укреплением позиций минимализма в повседневной жизни стали появляться гайды, списки и советы по избавлению от ненужных вещей, а заодно и жесткая критика вещизма/материализма. Например, в 2013 году The Guardian опубликовала колонку с заголовком «Материализм: система, которая выедает нас из изнутри». Текст критикует избыточную роскошь, показное богатство и приобретение вещей, которые на самом деле не нужны. Также в колонке приводятся результаты исследования, согласно которому тяга к вещам снижает человеческое благополучие.
Если в XX веке роскошь была в количестве вещей, то к XXI веку она стала измеряться ощущениями. Отношения потребителей перешли от «владеть» к «ощущать», впечатления и уникальный опыт стали цениться дороже предметов. Поэтому обеспеченные молодые люди стали выбирать не дорогие машины, а путешествия.
Вместе с тем к 2020 году избыток вещей стали ассоциироваться не с реальным владением большими деньгами, а с дурновкусием и провинциальностью. В интернете высмеиваются как американские рэперы и отечественный Тимати за тягу к демонстрации богатства, так и захламленные квартиры.
Привычки поколений
Критикуя культуру потребления, важно учитывать контекст, в котором жили старшие поколения. Автор The Atlantic Аманда Мулл рассказывает, что после Второй мировой войны тенденция накопить побольше вещей сочеталась с жилищным бумом. Люди, пережившие Великую депрессию и войну, стали покупать дома и наполнять их разными вещами для быта. Эти же привычки накапливать предметы переняли их дети.
За 50 лет американцы наполняли жилища всё большим количеством вещей. Опрос 2019 года показал, что каждый десятый американец арендует дополнительное место для хранения.
«Наш дом никогда не был грязным, но он никогда не был опрятным. Мы слишком долго хранили старые журналы, и наши шкафы были забиты одеждой, которая в конечном итоге могла бы пригодиться, если кто-то похудел или прошел собеседование», — делится журналистка.
Психологи полагают, что во многих случаях люди, которые с трудом расстаются с вещами, таким образом реагируют на тревогу — от финансовой нестабильности, до потерь и неудовлетворенности телом. При этом беспорядок часто выступает самостоятельным источником стресса.
Хранение вещей для многих американцев из среднего класса — попытка подстраховаться в случае финансовой нестабильности. Вместе с этим загроможденный дом считается чем-то неприличным, отмечает Мулл: «Вы не должны признавать, что всё может пойти не так».
Вынужденный минимализм
Накопление вещей в зависимости от той или иной исторической эпохи свойственно не только американцам, но и россиянам. На примере разных периодов XX века можно увидеть динамику отношения к предметам быта и домашнему пространству — от минимализма революции 1917 года до накопительства брежневского застоя. Например, в последнем преобладала боязнь дефицита, страх потери стабильности и погоня за мещанской роскошью из дружественных республик — югославскими торшерами, румынскими стенками и чехословацкой посудой.
С приходом нулевых в России заговорили о демонстративной роскоши среди обеспеченных слоев населения. Но обычные жители тоже стремились покупать новые вещи, сохраняя старые телефоны, сапоги и платья, которые отслужили свой век. «Та же «Комсомольская правда», которая сейчас воспевает резиновые сапоги, в советское время писала о том, что хотеть джинсы — это аморалка, вещизм, добывательщина и так далее. Поэтому благополучие, которое на нас в двухтысячные снизошло, мне кажется, имело терапевтический характер. Эта часть нас вылезла из гетто и хоть немного, черт побери, «на лабутенах» погуляла», — отметила в интервью психолог Людмила Петрановская.
В то же время в современной России закрепился «миф новой культурной повседневности». Культуролог и куратор просветительских проектов Ольга Рубцова объясняет, что он стал маркером определенного статуса новой творческой интеллигенции, хипстеров и креативного класса. Представители этих групп подмечают странность быта предыдущих поколений и высмеивают так называемый «бабушкин вариант» — пыльные стенки, пухлые диваны, пластиковые цветочки в вазочках и антресоли, забитые запасами на зиму и балкон с велосипедом и санками.
Пока российские миллениалы избавляются от надоевшей одежды, многие россияне постарше живут в концепции вынужденного и неотрефлексированного zero waste. Дети донашивают одежду за старшими братьями и сестрами, семьи применяют фантазию, чтобы уместить предметы и мебель на небольшой жилищной площади, старики заготавливают соленья на зиму, хозяйки пытаются дать вторую жизнь таким вещам, как пластиковые пакеты или банки (в эпоху коронавируса на место последних пришли одноразовые медицинские маски). И сейчас, и в 90-х потребители старались ходить в магазин с тряпичной сумкой и не выкидывать одежду, а чинить ее или отдавать другим. Но если теперь это делают те, кто рефлексирует из-за экоследа, то раньше так поступали в попытке сэкономить.
«Я бы не уподобляла вынужденную практику zero waste минимализму. Скорее, наоборот. Навязчивое собирательство приводит к переизбытку быта. А практики реюзинга в этом контексте напрямую сопряжены с дефицитом и экономией», — полагает Рубцова.
Кризис меняет правила
Потребительский минимализм — привилегия для людей, которые во время финансовых кризисов, нестабильности мира и непредсказуемости будущего могут не переживать из-за предметов, от которых отказались, так как всегда смогут снова их купить, не заботясь о деньгах. По мнению Мулл, пандемия продемонстрировала, что к домашнему минимализму могут стремиться только те люди, которым не нужно беспокоиться из-за непредвиденных желаний или потребностей.
«Весь мир теперь живет в будущем, которое всегда планировала моя семья, где изобилие соуса для спагетти и уютных старых рубашек — один из лучших сценариев, доступных людям, живущим обычной жизнью. Я боролась с этим около 30 лет, но теперь я готов признать это: моя мама была права, и у захламления есть смысл», пишет Мулл.
Для россиян возврат к накопительству еще более актуален — они ежегодно сталкиваются с экономическими вызовами — растущей инфляцией и падением курса рубля, у жителей страны мало сбережений. Коронавирус сказался на экономике страны и благосостоянии граждан, которые вынуждены были остаться без стабильного заработка из-за карантина или попали под сокращения. На такие спады россияне реагируют, как правило, однозначно и начинают скупать технику. При этом Рубцова считает, что синдром накопительства вряд ли сводится только к экономическим страхам. «В накопительстве есть сентиментальность и искаженная бережность к собственному прошлому. В период повышенной тревожности поиск стабильности представляется самым эффективным способом выживания».