не юродствуй что значит это выражение

ЮРОДСТВОВАТЬ

Смотреть что такое «ЮРОДСТВОВАТЬ» в других словарях:

ЮРОДСТВОВАТЬ — ЮРОДСТВОВАТЬ, юродствую, юродствуешь, несовер. Быть юродивым. || Совершать юродства. « С одной стороны, гениальный художник, давший не только несравненные картины русской жизни, но и первоклассные произведения мировой литературы. С другой стороны … Толковый словарь Ушакова

юродствовать — сходить с ума, сумасшедствовать, чудить, сумасшествовать, причудничать, беситься, безумствовать, вести себя безрассудно, поступать безрассудно, шизовать Словарь русских синонимов … Словарь синонимов

юродствовать — юродствовать. Произносится [юроцствовать] … Словарь трудностей произношения и ударения в современном русском языке

Юродствовать — I несов. неперех. Быть юродивым [юродивый I], вести образ жизни юродивого. II несов. неперех. 1. Проявлять юродство II 1.. 2. Совершать юродство II 2.. Толковый словарь Ефремовой. Т. Ф. Ефремова … Современный толковый словарь русского языка Ефремовой

юродствовать — юродствовать, юродствую, юродствуем, юродствуешь, юродствуете, юродствует, юродствуют, юродствуя, юродствовал, юродствовала, юродствовало, юродствовали, юродствуй, юродствуйте, юродствующий, юродствующая, юродствующее, юродствующие, юродствующего … Формы слов

юродствовать — юр одствовать, твую, твует … Русский орфографический словарь

юродствовать — (I), юро/дствую, вуешь, вуют … Орфографический словарь русского языка

юродствовать — ствую, ствуешь; нсв. 1. Быть юродивым; вести себя подобно юродивому (1 зн.). 2. Вести себя ненормально, придурковато; совершать бессмысленные, нелепые поступки. Всю жизнь юродствовал. Он болен или юродствует? … Энциклопедический словарь

юродствовать — ствую, ствуешь; нсв. 1) быть юродивым; вести себя подобно юродивому 1) 2) Вести себя ненормально, придурковато; совершать бессмысленные, нелепые поступки. Всю жизнь юродствовал. Он болен или юродствует? … Словарь многих выражений

юродствовать — юрод/ств/ова/ть … Морфемно-орфографический словарь

Источник

Значение слова «юродствовать»

2. Совершать юродства (во 2 знач.). Воззрения на публику как на дойную корову надо предоставить в нераздельную собственность юродствующему лагерю обскурантов. Писарев, Цветы невинного юмора.

Источник (печатная версия): Словарь русского языка: В 4-х т. / РАН, Ин-т лингвистич. исследований; Под ред. А. П. Евгеньевой. — 4-е изд., стер. — М.: Рус. яз.; Полиграфресурсы, 1999; (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека

ЮРО’ДСТВОВАТЬ, ствую, ствуешь, несов. Быть юродивым. || Совершать юродства. — С одной стороны, гениальный художник, давший не только несравненные картины русской жизни, но и первоклассные произведения мировой литературы. С другой стороны — помещик, юродствующий во Христе. Ленин (о Л. Толстом). Коли ты холостой человек, на тебя и суда нет, юродствуй, как знаешь. А. Островский.

Источник: «Толковый словарь русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова (1935-1940); (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека

юро́дствовать

1. религ. быть юродивым, блаженным; вести себя подобно юродивому ◆ Коли ты холостой человек, на тебя и суда нет, юродствуй, как знаешь. А. Н. Островский, «Доходное место», 1857 г. ◆ Василий Никитич, вероятно, до сих пор юродствует; железное здоровье подобных людей поистине изумительно. И. С. Тургенев, «Странная история», 1869 г. (цитата из НКРЯ) ◆ Он юродствует даже; а вы знаете, как в наш растленный-то век мало истинных юродивых случается. В. В. Крестовский, «Петербургские трущобы. Книга о сытых и голодных», Ч. 6, 1867 г. (цитата из НКРЯ) ◆ За труды по постройке печей Иоанна сделали рясофором, то есть возвели его на первую, низшую степень монашества; тем не менее, братия его печами была недовольна и делала Иоанну неприятности. После одной из них Иоанн задумал изменить послушание и внезапно ему пришло в голову юродствовать Христа-ради. В. И. Немирович-Данченко, «Святые горы», 1880 г. (цитата из НКРЯ)

Делаем Карту слов лучше вместе

Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать Карту слов. Я отлично умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!

Спасибо! Я обязательно научусь отличать широко распространённые слова от узкоспециальных.

Насколько понятно значение слова иноческий (прилагательное):

Источник

Редкий подвиг, или Что такое юродство

Приблизительное время чтения: 15 мин.

В реальной жизни мы с юродивыми не сталкиваемся, знаем о них либо из житийной, либо из художественной литературы. Между тем в последнее время стало модным называть юродством всякий художественный или общественный эпатаж. Что же такое подвиг юродства в церковном понимании? Кого можно, а кого нельзя считать юродивым? Как относиться к современному «юродству»? Об этом мы беседуем с доктором филологических наук, профессором, заведующим кафедрой филологии Московской духовной академии Владимиром Кириллиным.

А. М. Васнецов «Скоморохи». 1904 год

Библейские корни

— Владимир Михайлович, откуда вообще взялись понятия «юродство», «юродивый»?

— Представление о юродстве появляется еще в Ветхом Завете. Некоторые пророки юродствовали, к примеру, пророк Исайя. Их пророчества могли облекаться в неожиданную для слушателей, парадоксальную, эпатажную форму. В Новом Завете о юродстве говорит в своих посланиях апостол Павел: Ибо слово о кресте для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых, — сила Божия (1 Кор 1:18) и дальше: Ибо когда мир своею мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих (1 Кор 1:21). Мысль апостола Павла такова: христианство с точки зрения обывательского сознания — это безумие, это отвержение привычной, «мирской» системы ценностей. Вписать христианское упование в эту систему невозможно. Речь не о том, конечно, что у христианина не может быть обычных человеческих потребностей, но о том, что нельзя ставить эти потребности во главу угла, а напротив — нужно стремиться к духовному совершенству и отвергать всё, что этому мешает, всё, что «заземляет» христианина.

— Но отрицание мирских привязанностей, иначе говоря, аскеза — понятие куда более широкое, чем юродство. Можем ли мы более конкретно сказать, что же это такое — юродство?

— Наиболее удачный вариант ответа на этот вопрос был предложен Георгием Петровичем Федотовым в книге «Святые древней Руси». По Федотову, юродство — это «1. Аскетическое попрание тщеславия, всегда опасного для монашеской аскезы. В этом смысле юродство есть притворное безумие или безнравственность с целью поношения от людей. 2. Выявление противоречия между глубокой христианской правдой и поверхностным здравым смыслом и моральным законом с целью посмеяния миру (I Кор. I–IV). 3. Служение миру в своеобразной проповеди, которая совершается не словом и не делом, а силой Духа, духовной властью личности, нередко облеченной пророчеством».

Люди, вступившие на этот путь, видели в нем для себя единственную дорогу к спасению, видели наиболее адекватный — опять же, лично для себя! — способ подражания Христу. Ведь и с христианской, и с исторической точки зрения первым юродивым был Сам Спаситель, полностью отвергавший ценности мира сего и призывавший человечество к иному образу жизни в Духе Святом.

Поэтому скажем так: юродство — это особый вид христианского делания, особый христианский подвиг.

— Насколько распространен был этот подвиг?

— Не слишком распространен. Г. П. Федотов в своей книге приводит такую статистику: Греческая Церковь чтит шесть юродивых, из которых у нас наиболее известны Андрей Блаженный (IX век) и Симеон Эмесский (VI век). Подвиг этот был более характерен для христианского Востока и для Руси, нежели для Запада. В Католической Церкви разве что о Франциске Ассизском можно говорить как о юродивом, но это отдельный случай, не породивший какой-либо заметной тенденции. Нет юродивых и у протестантов.

Что касается Руси, то вновь процитирую Федотова: «По столетиям чтимые русские юродивые распределяются так: XIV век — 4; XV — 11; XVI — 14; XVII — 7». Как видите, вовсе немного. Конечно, речь здесь идет только о юродивых, причисленных к лику святых, прославленных — реально их, разумеется, было больше. Тем не менее даже из этих цифр мы видим, что подвиг юродства — не массовый, что это всякий раз уникальный случай. Заметим, что во времена Киевской Руси юродивых практически не было. Точнее говоря, некоторые подвижники той эпохи — к примеру, Исаакий Печерский или Авраамий Смоленский — временами предавались этому подвигу, но затем переходили к иному образу подвижничества.

Подвиг, понятный народу

— Юродивые как-то объясняли окружающим людям свою мотивацию?

— Единственный источник, по которому мы можем что-либо говорить о юродивых — это их жития. Написаны эти жития были в разное время, иногда спустя десятки лет после смерти того или иного юродивого. Разумеется, порой они неполны, порой содержат элементы фольклора, порой в них встречаются анахронизмы. Тем не менее в главном жития дают достаточное представление о подвиге юродства. Так вот, согласно житиям, юродивые не объясняли, почему они так поступают. Впрочем, в этом не было такой уж явной необходимости. В целом православные люди понимали, что эпатаж юродивых — не самоцель, а средство заставить общество задуматься о смысле бытия, смысле учения Христова и вообще о пути спасения.

— А почему подвиг юродства, расцвет которого приходится на XVI век, впоследствии почти сошел на нет?

— Это очень сложный вопрос, на который вряд ли кто-то может дать исчерпывающий ответ. Да, действительно, после XVI века юродство уходит на периферию церковной жизни. С определенного момента — точнее сказать, в Синодальный период — Русская Православная Церковь начинает осторожно относиться к этому подвигу. Дело в том, что при сходстве внешних проявлений юродство могло иметь разные причины. Во-первых, это юродство в строгом смысле слова, то есть подвиг на почве борьбы с собственной гордыней ради преодоления соблазнов мира сего и ради спасения. Во-вторых, это поведение людей, не совсем здоровых психически (таких в народе называли «блаженненькими»). В-третьих, это псевдоюродство, когда люди действительно надевали на себя личину безумия, но не ради высоких христианских целей, не ради подражания Спасителю, а ради удовлетворения собственной гордыни, ради обретения каких-то благ — то есть здесь речь уже идет о духовном недуге, о состоянии прелести. И далеко не всегда легко было понять со стороны, какой же здесь случай.

— В чем Церковь видит миссию юродивых? То есть понятно, зачем этот подвиг был нужен тем, кто на него решался, но какая от него была польза окружающим?

— Подвиг юродства был более понятен людям, чем подвиг монаха-аскета. Ведь одно дело, когда монах в ограде монастыря, в тишине своей кельи достигает духовного совершенства — и совсем другое, когда человек живет на виду у народа, общается с ним, что-то говорит, своим «нестандартным» поведением показывает, насколько можно подвизаться, подражая Христу, не жалея ни своей красоты, ни молодости, ни физического здоровья, жить вопреки всему, в нищете, и вместе с тем сохранять чистоту духа и сердца. Я не говорю уж о том, что поведение юродивых — убогих, нуждающихся в помощи, в заботе, как-то подталкивало окружающих людей поддерживать их, быть добрыми, милосердными. То есть здесь и своего рода педагогика. Юродивые уже самим фактом своего существования, своим вызовом ценностям мирской жизни влияли на сознание народа.

Диагноз не ставим

— Вы сказали, что юродивый добровольно надевает на себя личину безумия. Но многие люди рационалистического склада считают, что все юродивые на самом деле были психически больными или страдали умственной отсталостью. Да, может, Бог и говорил через этих юродивых, — считают они, — но все равно там явные психиатрические диагнозы. Как Вы можете прокомментировать такой подход?

— Мне он кажется очень поверхностным. Во-первых, такие люди довольно слабо знают церковную историю и не способны видеть тот или иной случай юродства ни в духовном, ни в культурном, ни в историческом аспектах. Это всегда взгляд современного человека, свысока воспринимающего жизнь прошедших веков, считающего себя априори умнее своих предков. Да, если смотреть на всё с материалистических позиций, если напрочь отвергать и бытие Божие, и тем более воздействие Духа Святого на человека, то всякое отклонение от стандарта приходится объяснять психическими заболеваниями. Но с точки зрения верующего христианина юродивый может быть совершенно здоров психически, а поведение его обусловлено не медицинскими, а духовными причинами.

Во-вторых, такой подход некорректен и с медицинской точки зрения. Насколько мне известно, квалифицированные врачи-психиатры избегают ставить заочные диагнозы — им, чтобы говорить о наличии того или иного заболевания, необходимо лично осмотреть пациента. Никакие психиатры, как понимаете, прославленных Церковью юродивых не осматривали. Поэтому мнение, будто все юродивые были психически больны — это обывательское мнение, и проистекает оно не из особых познаний в психиатрии, а просто из застрявшей в голове материалистической картины мира.

Но действительно, слово «юродивый» в современном сознании синонимично «психически больному». Мы ведь уже говорили, что смысл слов с течением времени меняется, и на то есть разные причины — и законы развития языка, и, что в данном случае важнее, социокультурные изменения в обществе. Тут, конечно, очень повлиял процесс секуляризации. Ведь секуляризация — это не просто вытеснение Церкви из политической и общественной жизни. Не менее важно, что христианская система ценностей — по крайней мере, в рамках европейской культуры — стала попираться иными ценностями. А слова остались — но в новой системе координат приобрели уже новые смысловые оттенки. Именно потому современные люди и считают юродство синонимом психических отклонений. Не они лично привнесли этот смысл — они впитали его с детства.

Не скоморохи, не шуты, не реформаторы

— Вернемся в Средневековье. Как известно, вызывающее, эпатажное поведение тогда было свойственно не только юродивым. Были и шуты, и скоморохи, и попросту хулиганы. В чем же разница между ними — если говорить не о глубинной мотивации, а о внешних проявлениях?

— В средние века шутовство было профессией. Задачей шута было развлечь господина, удовлетворить его потребности, вполне земные, мирские. Скоморошество было примерно тем же, различалась лишь целевая аудитория — не боярин, не князь, а простонародье. Шуты и скоморохи извлекали доход из своего ремесла, их экстравагантное поведение было работой, а не образом жизни. Когда они были «не при исполнении», то вели себя точно так же, как и все остальные. Разница была и в содержательном отношении: шуты и скоморохи в основном веселили публику, иногда обличали социальные язвы — но не возвещали правду Христову, не призывали народ к покаянию. Излишне говорить, что они, то есть шуты и скоморохи, не снискали, в отличие от юродивых, никакого народного почитания. Их не воспринимали всерьез.

А. М. Васнецов. «Всехсвятский каменный мост. Москва конца XVII века». 1901 год

— Но почему если юродивых воспринимали всерьез, то не преследовали за обличения и царской, и церковной власти? Мы же привыкли считать, что тех, кто стоит за правду, всегда гонят.

— Потому что в тот период, о котором мы говорим — XV-XVII века — юродивых воспринимали не просто всерьез, их воспринимали как людей Божиих. И в простом народе, и во власти было представление, что человека Божьего обижать нельзя, что это все равно как тягаться с Богом. Более того, это касалось не только юродивых в строго церковном смысле слова, но и просто людей убогих, болезных. Обидеть такого считалось грехом, да и опасным делом: Бог ведь мог вступиться. То есть тут сочетались и милосердие, и страх Божий.

Но вот что характерно — уже веком позже, в эпоху Просвещения, благодаря секуляризации люди стали духовно черстветь, и это проявлялось в том числе и в отношении к юродивым. Если раньше в них видели вестников воли Божией, то впоследствии, когда общество отдалилось от Церкви, юродивых начали воспринимать как умственно неполноценных, начали упекать их в дома для сумасшедших, которые тогда по сути были самыми настоящими тюрьмами.

— В Средние века не только юродивые обличали царскую и церковную власть. То же делали и еретики, и разного рода реформаторы. В чем разница?

— Приведу пример. Великим постом 1570 года Иван Грозный, разгромив Новгород, пришел под Псков. Среди встречавших его был юродивый Николай Салос. Скача верхом на палке, он кричал: «Иванушка, покушай хлеба-соли, а не людской крови!». Когда царь явился к нему в дом, тот протянул ему кусок сырого мяса: мол, ешь! Но царь сказал, что, как христианин, в пост мяса не ест. А святой возразил: «Но ведь кровь человеческую пьешь!» И предрек, что если он не оставит город, не на чем ему будет бежать вспять. Грозный все же велел лишить Троицкий собор колокола. Тогда и сбылось предсказание: вдруг пал любимый конь царя. И ошеломленный тиран отступился от Пскова.

В чем тут разница с критикой еретиков или реформаторов? В том, что Николай Салос возвестил царю правду Божию, и слово его подействовало потому, что он и сам жил по этой правде. Когда мы говорим о рациональной критике, известной по литературным памятникам той эпохи, то сталкиваемся с обменом мнений — мнений, принадлежавших людям в большей или меньшей мере грешным.

Кроме того, критика, исходящая от реформаторов, всегда была рациональной. Обличались те или иные недостатки, предлагались способы их устранения — разные прожекты, программы, какие-то политические альтернативы. то есть спор велся в рациональной, посюсторонней плоскости.

— Вы сказали, что XVIII век — это уже закат подвига юродства. Что можно сказать о последних прославленных в Церкви юродивых? Когда они жили, кем были?

— Насколько я помню, одной из последних была блаженная Ксения Петербургская, скончавшаяся уже в начале XIX века. Это, кстати, очень интересный случай, потому что народное почитание ее было столь велико, вера в ее причастность Богу была столь крепкой, что после ее смерти тропа к ее могиле очень долго не зарастала, причем не в фигуральном, а в буквальном смысле. Вот это народное почитание крайне важно. Здесь мы видим, что Церковь не каким-то своим официальным решением вызывает в церковном народе почитание святого — нет, последовательность обратная: признание Церкви основано на глубокой народной вере, на незыблемой репутации вот этой личности.

Наши дни

— В наши дни подвиг юродства возможен?

— Я не знаю. Могу лишь сказать, что участие Бога в нашей жизни несомненно, и проявляться оно может очень по-разному. Кстати сказать, подвиг юродства был достаточно широко распространен в советское время, в 30-50-е годы. В какую бы епархию вы сегодня ни приехали, вам обязательно расскажут о местных юродивых, которые подвизались в 1930-х годах, во время и после Великой Отечественной войны и даже в хрущевские времена. Да, были такие люди, которые говорили обществу правду, но облекали ее в весьма неожиданную форму, порой даже совершенно неприемлемую с точки зрения приличий.

— Давайте перейдем уже к нашим дням. Сейчас, как мне кажется, появилась новая мода: объявлять юродством всяческий художественный или общественно-политический эпатаж. Что Вы думаете по этому поводу?

— Я думаю, что тут мы сталкиваемся не только с религиозной безграмотностью большинства наших соотечественников, не понимающих смысл подвига юродства, но и с чьими-то сознательными попытками манипулировать массами, эксплуатируя их неграмотность.

Действительно, если люди живут вне христианской системы ценностей, если не знакомы ни с учением Церкви, ни с ее историей, то представление о юродстве у них будет самое примитивное. А именно, юродство они ассоциируют либо с психическими отклонениями, либо с вызывающим, эпатажным поведением ради достижения вполне земных, посюсторонних целей: привлечь внимание общества к той или иной проблеме, подвигнуть власть к тем или иным политическим уступкам и так далее.

Но зачем же эти вещи называть именно юродством, проводя параллели между нынешними «перформансами» и описанными в житийной литературе поступками древних юродивых? А вот именно затем, чтобы подкрепить перформанс авторитетом христианства, чтобы придать ему некий высокий духовный смысл и тем самым нравственно оправдать в глазах «целевой аудитории», которой христианство пусть и не слишком знакомо, но и не совсем чуждо. Подмена в том и заключается, что манипуляторы опираются на массовые внецерковные представления о юродстве, но приписывают такому «юродству» некое религиозное содержание. Проще говоря, схема такая: раз юродство — это эпатаж, значит, эпатаж — это юродство. и вот тут-то вовремя вспоминаем, что юродство как-то связано с христианством. и делаем итоговый вывод: наш эпатаж по сути своей глубоко религиозен, а значит, вы все обязаны воспринимать его с вниманием и почтением.

— Как же современному человеку, не слишком подкованному в церковной истории, отличить подлинное юродство от простого эпатажа?

— Я думаю, можно все-таки выделить некоторые моменты, на которые следует обратить внимание.

Во-первых, это внешнее целеполагание. Если перед нами настоящий юродивый — он будет возвещать правду Божию, а не человеческую. То есть если его, как сейчас говорят, «мессидж» сводится к защите прав человека, к требованиям политических и экономических реформ, к обличению тех или иных властных институтов или персоналий — можете быть уверены, что это не юродство в церковном смысле слова. Поймите меня правильно — я вовсе не утверждаю, что все перечисленные цели априори плохи и за них нельзя бороться. Просто давайте называть вещи своими именами — это обычная политическая борьба, а не подвиг юродства.

Во-вторых, это внутренняя мотивация. Конечно, о ней говорить сложнее, мы ведь не можем знать, что у человека происходит в душе, если он сам об этом не скажет. Но из церковного предания, из житийной литературы мы знаем, что на подвиг юродства люди чаще всего шли, движимые Святым Духом, а не из чисто рациональных, прагматических соображений. Поэтому если мы знаем, что кто-то начал вести себя подобно юродивым, исходя из трезвого расчета, ради «общественной пользы» — мы вправе усомниться в подлинности его юродства.

В-третьих, это несомненная глубокая вера, характерная для настоящих юродивых. Вера, которая была им свойственна и до принятия на себя подвига юродства. Если же юродивым объявляют кого-то, кто ранее никак не проявлял свою веру, чей образ жизни никак не свидетельствовал о следовании за Христом — тут у нас есть все основания считать это подделкой.

В-пятых, настоящие юродивые, прославленные Церковью, не просто возвещали правду Христову тем, кто от нее уклонялся, но и обладали пророческим даром, предрекали обществу какие-то события, которые и случались в скором времени. Поэтому никогда не надо торопиться зачислять кого-то в юродивые — нужно подождать, посмотреть, что из всего этого выйдет.

А что выходит? Каковы последствия? Вот тут, пожалуй, самый очевидный критерий: если деятельность «юродивого» вносит раскол в общество, если в результате его эпатажных выходок нарастает взаимное озлобление, если люди не приближаются к Богу, а напротив, отдаляются от Него — значит, это изначально было не от Бога.

Источник

Юродство: люди и тексты

Евге­ний Водо­лаз­кин
(рас­шиф­ровка встречи с чита­те­лями)

Юрод­ство зача­стую свя­зы­ва­ется исклю­чи­тельно с Рос­сией в быто­вом созна­нии или с Русью, что в корне неверно, потому что сход­ные явле­ния суще­ство­вали в разных куль­ту­рах — едва ли не во всех куль­ту­рах — хри­сти­ан­ских, нехри­сти­ан­ских; такого рода роль в обще­стве суще­ство­вала. Всё, что про­ис­хо­дит в мире, так или иначе соот­вет­ствует опре­де­лён­ным ролям, кото­рые те или иные люди играют. Мы знаем, что в обще­стве всегда есть лидер, в обще­стве всегда есть шут, и так далее. То есть само по себе это явле­ние не уни­кально, но юрод­ство — это не просто шутов­ство, не просто экс­цен­трика, и это нужно пони­мать. Юрод­ство — это особый духов­ный подвиг, и вот об осо­бен­но­стях этого духов­ного подвига мы с вами сего­дня и пого­во­рим.

Юрод­ство — это не чисто рус­ское явле­ние, как я уже сказал, это так. Но наи­бо­лее ярким цветом оно про­цвело именно в России, и это тоже нужно пони­мать. Кто его знает, почему. Может быть потому, что рус­ское ухо наи­бо­лее чутко к ирра­ци­о­наль­ному, может быть, это отно­сится к другим каким-то свой­ствам. Но юрод­ство на Руси было делом рас­про­стра­нен­ным, хотя, повторю, не исклю­чи­тель­ным. Как я уже сказал, юрод­ство — это не просто экс­цен­трика, хотя экс­цен­трика могла вклю­чаться в пове­де­ние юро­ди­вого и чаще всего вклю­ча­лась. Юрод­ство, если гово­рить коротко, это свя­тость, кото­рая хочет само себя скрыть. И поэтому юрод­ство это не пер­фо­манс, то есть внешне это может выра­жаться как пер­фор­манс, но это только пена над тем глу­бо­ким дви­же­нием воды, кото­рая идет под поверх­но­стью. Это свя­тость, кото­рая скры­вает себя, кото­рая, если угодно, стес­ня­ется сама себя. Святой стес­ня­ется быть святым, святой стес­ня­ется своей славы, и он начи­нает юрод­ство­вать. Об одном юро­ди­вом гово­рится, что днём он сме­ялся над миром, а ночью его опла­ки­вал. И как здесь не вспом­нить зна­ме­ни­тое гого­лев­ское о види­мом миру смехе и неви­ди­мым миру слезах, потому что для Гоголя его слу­же­ние было, если угодно, ну если не родом юрод­ства, то явле­нием каким-то доста­точно близ­ким. Юро­ди­вый — это чело­век, порвав­ший с обще­ством. Заметьте: очень важная черта юро­ди­вых в том, что юро­ди­вые, как пра­вило, не юрод­ствуют по месту житель­ства, что назы­ва­ется, по месту рож­де­ния. Юро­ди­вый обычно уходит. Уходит из род­ного города, из родной страны. Может быть, вы не знали, но это очень инте­ресно: многие, или ряд юро­ди­вых под­вя­зав­шихся на Руси, были ино­стран­цами, они не были рус­скими. Это были немцы, напри­мер, люди из латин­ских стран. Толи их куль­тура соб­ственно была слиш­ком для них серьёзна, то ли хоте­лось ради­кально сме­нить социум, но это люди, кото­рые при­ез­жали юрод­ство­вать на Русь из даль­них пре­де­лов.

Юро­ди­вый в чём-то сродни биб­лей­скому про­року, причём по несколь­ким пунк­там. Ведь пророк — это в биб­лей­ском смысле не только тот, кто пред­ска­зы­вает буду­щее. Если вы зна­комы с тек­стом Свя­щен­ного Писа­ния, вы помните, что про­роки не только пред­ска­зы­вают — про­роки обли­чают. И это едва ли не более важная функ­ция про­рока обли­чать, то, что назы­ва­ется «гла­го­лом жечь сердца людей» — обли­чать грехи, обли­чать власти, обли­чать всё, что достойно обли­че­ния. Пророк это такой голос истины. И в этом смысле, конечно, роль про­рока в рус­ском Сред­не­ве­ко­вье играли юро­ди­вые, кото­рые и обли­чали, но и пред­ска­зы­вали буду­щее, как мы увидим позже. Нако­нец, юро­ди­вые были тем инсти­ту­том, были той един­ствен­ной, может быть, кате­го­рией насе­ле­ния, кото­рая в Сред­не­ве­ко­вье вообще могла высту­пать против. Время было непро­стое, Сред­не­ве­ко­вье, и вспом­ним зна­ме­ни­тый сюжет, опи­сан­ный, кстати, не только рус­скими источ­ни­ками, но и ино­стран­ными, о том, как Иван Гроз­ный — в общем, злодей, если назы­вать своими име­нами всё, — он сна­чала разо­рил Нов­го­род и дви­нулся на Псков, чтобы сде­лать точно тоже с Пско­вом, и по дороге он встре­тил Николу Салоса — юро­ди­вого псков­ского. Это было пост­ное время, и Никола вдруг пред­ло­жил ему кусок мяса. Иван воз­му­тился и гово­рит: да как ты смеешь пред­ла­гать мне мясо, сейчас же Вели­кий пост! А Никола ему отве­чает: да ты людей ешь, что тебе мясо. Такое мог ска­зать только юро­ди­вый в сред­не­ве­ко­вой Руси. И самое-то уди­ви­тель­ное — после этого Иван повер­нул войска обратно в Москву, он не стал брать Псков, то есть он испу­гался, потому что это был глас Божий, и он это пони­мал. И кроме юро­ди­вого, такое сде­лать было абсо­лютно некому.

Я сказал два слова о сути юрод­ства, самое крат­кое. А теперь я хочу, чтобы мы с вами обра­ти­лись к тек­стам, кото­рые повест­вуют о юро­ди­вых, потому что текст — это то, чем зани­ма­ется фило­лог, и я хочу, чтобы вы просто немножко послу­шали этот заме­ча­тель­ный язык и эти заме­ча­тель­ные выра­же­ния, кото­рыми юро­ди­вые опи­сы­ва­ются. Где опи­сы­ва­ются пре­иму­ще­ственно юро­ди­вые? Конечно, в Житиях. К сожа­ле­нию, мало кто знает, что такое Жития по сути — это я заклю­чаю из вопро­сов, кото­рые мне задают часто из рецен­зий. Счи­та­ется что Жития — это нечто скуч­ное, это такие, в общем, эти­кет­ные жиз­не­опи­са­ния, сухие, сплошь с ног до головы цер­ков­ные, мало­ин­те­рес­ные. Это глу­бо­чай­шее заблуж­де­ние. Если в сред­не­ве­ко­вой лите­ра­туре мы найдем этот захва­ты­ва­ю­щий сюжет — это в первую оче­редь Житие, то есть любой совре­мен­ный детек­тив мерк­нет в срав­не­нии с хорошо напи­сан­ными Жити­ями. Поэтому надо сразу же отка­заться от того стран­ного пред­став­ле­ния, кото­рое часто ни на чём не осно­вано, той мифо­ло­гии о скуке Житий — это захва­ты­ва­ю­щие тексты. Когда мне при­хо­дится читать сту­ден­там лекции, я всегда говорю: читайте Жития, это более захва­ты­ва­ю­щее чем «Гарри Поттер». Я при­зы­ваю и вас Жития почи­тать.

А сейчас мы, может быть, вместе пого­во­рим об этих Житиях. Сейчас мы вспом­ним об основ­ных фун­да­мен­таль­ных каче­ствах юрод­ства, и будем смот­реть, как это выра­жа­ется в Житиях. Прежде всего о Житиях, что это за тексты. Одно из рас­про­стра­нен­ных мнений о Житиях, что они похожи друг на друга тек­сту­ально. Правда это? Да, это правда. Даже в совет­ское время это было частью про­па­ганды — что Жития — это ложь, поскольку одни Жития повто­ряют другие. Это дей­стви­тельно так — в целом ряде слу­чаев Жития повто­ряют преж­ние Жития. Почему так? Да потому, что созна­ние сред­не­ве­ко­вого чело­века было устро­ено совер­шенно отлично от нашего. В Сред­не­ве­ко­вье нет поня­тия пла­ги­ата, и в Сред­не­ве­ко­вье была ситу­а­ция, кото­рую выда­ю­щийся немец­кий визан­ти­нист Карл Крум­ба­хер описал как «лите­ра­тур­ный ком­му­низм». Что нра­вится в чужом тексте — то и беру. Почему это? Да потому, что было стрем­ле­ние к совер­шен­ному тексту. Этот текст созда­вался из хоро­ших тек­стов, но он должен был быть ещё лучше, чем преж­ний хоро­ший текст. Если чело­век встре­чает хоро­ший текст — почему же его не исполь­зо­вать. Лучше это или нет? — Нет. Обман это или нет? Нет. Почему? Да потому, что автор, как пра­вило, даже не под­пи­сы­вался. Это не было пред­ме­том его автор­ской гор­до­сти, он не полу­чал за это денег, однако если учесть, что боль­шин­ство сред­не­ве­ко­вых тек­стов ано­нимны, то понятно, что ни о каком пла­ги­ате речи быть не могло.

Как я уже гово­рил, важен мотив ухода из дома и стран­ни­че­ства. Юро­ди­вый поки­дает свой дом. Вы знаете, может быть, чисто по-чело­ве­че­ски, пси­хо­ло­ги­че­ски это понятно. Трудно быть юро­ди­вым там, где тебя там знают нор­маль­ным. А почему так? Да потому, что подвиг их в основе своей по сути очень похож — в нем есть свои отли­чия, — но это также уход от мира. Только пре­по­доб­ный уходит от мира в мона­стырь и скры­ва­ется от него, а юро­ди­вый уходит от мира другим обра­зом. Он вроде бы оста­ётся в миру, но он не при­над­ле­жит этому миру. Сума­сшед­ший не при­над­ле­жит соци­уму, он уходит от того мира, где он жил — от мира своих роди­те­лей, своей семьи, но к тому миру, в кото­рый он при­хо­дит, он не при­со­еди­ня­ется, он суще­ствует вне его, он для них ненор­маль­ный, он сума­сшед­ший, он урод — юро­ди­вый — это слово «урод». То есть он тот, кто не в ряду со всеми, и в этом отно­ше­нии подвиг юро­ди­вого — это такой же уход от мира, как подвиг мона­хов-отшель­ни­ков. И неуди­ви­тельно, что жиз­не­опи­са­ние мона­ше­ские очень напо­ми­нают жиз­не­опи­са­ния юро­ди­вых.

Как я уже гово­рил, подвиг юрод­ства — это подвиг сверх­за­кон­ный, То есть это, то чего не тре­бует самый стро­гий устав, это то послед­нее, что чело­век может отдать Богу, это выше того, что чело­век отдает Богу свое тело — он отдаёт свою лич­ность. Это послед­нее, что он может пода­рить Богу. Вот на это идёт юро­ди­вый, и поэтому подвиг сверх­за­кон­ный. Надо ска­зать, что в соче­та­нии двух подви­гов — отшель­ни­че­ства или мона­ше­ства и юрод­ства — они не про­ти­во­по­став­лены. Более того — монах может юрод­ство­вать, были и юро­ди­вые монахи. В част­но­сти можно вспом­нить об Иса­а­кии Печер­ском, о кото­ром повест­вует Киево-Печер­ский пате­рик. Чело­век Иса­а­кий, кото­рый про­сла­вился среди братии своей пра­вед­ной жизнью, начи­нает юрод­ство­вать. Почему? Он боится, что «слава от чело­век», как гово­рит Житие, не даст ему славы от Бога. И вот чтобы изба­виться «славы от чело­век», как гово­рят Жития, «бежа славы от чело­век», святой начи­нает юрод­ство­вать. Вот как гово­рит об этом Киево-Печер­ский пате­рик. Един же повар также бе именем тем Исаак Ильич и рече посме­яся (там два Исаака было — один повар, а другой Исаак, кото­рый служил на поварне, вот этот юро­ди­вый), и повар гово­рит Исааку посме­яся. Иса­а­кие, воно сидит вранче, иди ийми его (вон черный ворон сел на окно, он гово­рит: пойди, возьми ворона — это просто была такой шуткой.) Он же (то есть Иса­а­кий юро­ди­вый) покло­нися доземля и шед я врана и при­неси его перед всеми повары. То есть а он покло­нился, подо­шел к ворону, взял его и принес. И все оне­мели. И ужа­со­шася (ужас­ну­лись) вси о бывшем и пове­даша игу­мену и начата братиа оттоле честити его. Иса­а­кий же, не хотя славы чело­ве­че­ския, нача урод­ство тво­рити и пако­стити нача: ово игу­мену, ово же братии, ово мирь­скым чело­ве­ком. Друзии же и раны ему дааху. И нача по миру ходити и тако уродся сътвори…

Допу­стим, Жития Арсе­ния Нов­го­род­ского. Про­ведя в пра­вед­ных трудах около пяти лет, Арсе­ний заслу­жил особый почет окру­жа­ю­щих, кото­рого решил избе­жать, скрыв свои доб­ро­де­тели под маской юрод­ства. И в тако­вых под­ви­зях пребыв святый сей до пяти­лет­него вре­мени в ня же лета не моглоша ута­и­тися добрыя его детели (это доб­ро­де­тели). Исто­рия слов: «добрыя детели» — стя­ну­лось потом в «доб­ро­де­тели».

Что для юро­ди­вых важно и что их объ­еди­няет с пре­по­доб­ными, то есть со свя­тыми мона­хами? Это то явле­ние, кото­рое в запад­ном бого­сло­вии назы­ва­ется Imitatione Christi — под­ра­жа­ние Христу. И юро­ди­вый, и пре­по­доб­ный — они под­ра­жают Христу, и это, соб­ственно говоря, их важ­ней­шая задача. То есть — я опять повто­ряю рефре­ном — юрод­ство это не ёрни­че­ство, это не шутов­ство, просто само по себе это под­ра­жа­ние Христу, кото­рое не хочет быть узнан­ным и уви­ден­ным. Вот в службе Васи­лию Бла­жен­ному гово­рится: егда найдя на тя боже­ствен­ное раче­ние Васи­ли­е­чудне тогда мир­скими тешу трясе усердно после­дова Христу скорб­ным и тесным путем шествуя. Но упо­доб­ля­ется юро­ди­вый не только Христу — он упо­доб­ля­ется анге­лам. И здесь тоже — вот я опять ставлю это уда­ре­ние — заметьте, юрод­ские Жития очень похожи на Жития пре­по­доб­ных. Вот это уди­ви­тель­ное явле­ние, кото­рое нужно хорошо запом­нить, потому что подвиги их по сути своей очень близки. Есть очень извест­ное опре­де­ле­ние мона­ше­ства. Монах — это земной ангел небес­ный чело­век. Земной ангел и небес­ный чело­век — так опре­де­ля­ются монахи. И вот также опре­де­ля­ются юро­ди­вые. Срав­не­ние с анге­лами — это очень частое опре­де­ле­ние юрод­ства. Это ещё визан­тий­ская фор­мула «земной ангел, небес­ный чело­век». Вот это то, что опять-таки запад­ная наука бого­сло­вия назы­вала «imitatio angelorum» — ими­та­ция анге­лов, под­ра­жа­ние анге­лом. Так вот в службе Арсе­нию Нов­го­род­скому гово­рится: кто не твоя преб­ла­женне подвиги и воз­дер­жа­ния может испо­ве­дати, пре­муд­рее отче Арсе­ние, небес­ный чело­вече, земный ангеле. Опять-таки чисто мона­ше­ское опре­де­ле­ние дается юро­ди­вому. Ту же фор­мулу в этом кон­тек­сте нахо­дим в службе Васи­лию Бла­жен­ного: пре­ста­вися к вечным оби­те­лям и быв еси земный ангел и явися небес­ный чело­век.

Теперь особый пункт, о кото­ром мы гово­рили, и кото­рый я тоже хочу про­ил­лю­стри­ро­вать тек­стами Житий — это так назы­ва­е­мое том­ле­ние тела. То есть пре­зре­ние или, как иногда гово­рили, удру­че­ние тела, том­ле­ние тела. Житиям юро­ди­вых, как и Житиям святых мона­хов, пре­по­доб­ных, свой­ственна аскеза, свой­ственно вот это самое том­ле­ние тела. Аскеза юро­ди­вых в целом тра­ди­ци­онна, она при­мерно такая же, как аскеза мона­хов. Они изну­ряют себя постом, носят на теле кресты и вериги. Вот, напри­мер, Иоанн Боль­шой Колпак носил желез­ный колпак, носил вериги в два пуда и на срам­ных местах он ещё сделал себе медные кольца, чтобы бороться с похо­тью. Как юро­ди­вые, так и пре­по­доб­ные носили вла­ся­ницы, кото­рые ужасно цара­пали тело — к ним невоз­можно было при­вык­нуть, это вообще очень грубый мате­риал такой, с ост­рыми нитями, кото­рые уве­чили тело. Еще для Север­ной Руси свой­ствен­ный момент — это комары. То, что к несча­стью, потом пре­вра­ти­лась в пытку на Солов­ках, в конц­ла­гере, когда чело­века ста­вили на ночь на «кома­рики», как это назы­ва­лось, и на утро он умирал просто — из него выпи­вали всю кровь комар за ночь. A в Север­ной России комары — это страш­ное бед­ствие. Так вот святые удру­чали свою плоть тем, что раз­де­ва­лись до пояса или цели­ком, и ночью шли на болото. И на утро их нахо­дили без созна­ния и просто при­во­дили в чув­ство. Но только так чело­век мог побе­дить свою плоть, ставя себе такую задачу.

А вот в Житии Иосифа Зао­ни­ки­ев­ского в прак­тику вошло вре­мен­ное юрод­ство в стенах мона­стыря. По том прис­но­по­ми­на­е­мый Иосиф бла­го­урод­ство приим и начат в пазусе своей каме­ние носити, овогда песок и персть носити ухищ­ренно. То есть за пазу­хой своей он начал носить землю и камни. Тело свое удру­чая и в мраз­нощ­ный в той часовне тру­дяся. И на тело свое вла­ся­ницу неяв­ленно воз­деже (то есть он под одеж­дой наде­вал вла­ся­ницу, чтобы никому не было видно, что он носил вла­ся­ницу), от еяже остроты вси видеша по ногу его капли крови на землю непре­станно течаху. То есть вла­ся­ница этими своими ост­рыми шипами так ранила тело, что поняли что, он носит вла­ся­ницу только потому, что уви­дели, что на его ногах кровь, кото­рая капала с его тела.

А ноше­ние камней и ручная работа, конечно, напо­ми­нает нам зна­ме­ни­тую петер­бург­скую юро­ди­вую Ксению Бла­жен­ную, кото­рая по ночам зано­сила кир­пичи на леса стро­и­тель­ные, чтобы днем стро­и­тели могли про­дол­жать на работу над стро­и­тель­ством церкви Смо­лен­ской Божьей Матери в Петер­бурге. Будучи тра­ди­ци­он­ной, обычно аскеза иногда имела и нетра­ди­ци­он­ные формы. Напри­мер, юро­ди­вый Иван Сам­со­но­вич Соль­вы­че­год­ский — Он выщи­пы­вал по волоску себе бороду. Это, в общем, тоже было одной из сред­не­ве­ко­вых пыток, и он сам себе эту пытку при­ду­мал, и, как гово­рит Житие “иную досаду тво­ряше телу своему, мно­жи­цею бо истор­гану браду свою являше до толика, яко и власу ни еди­ному явля­тися” (что не было ни одного волоса) “еще же и лица своего плоть сщи­паше до язв кров­ных своими руками” (даже с кус­ками мяса он выры­вал бороду). И тако мучи себе Бога ради, томя плоть свою. Чело­век выщи­пы­вал свою бороду — а быть без бороды сред­не­ве­ко­вому чело­веку было непри­лично. Мы можем это понять, как стра­дали бояре, кото­рых Петр лишал бороды, когда боролся со Сред­не­ве­ко­вьем, они гово­рили, что наши лица голы. Зре­лому чело­веку появиться на людях без бороды было все равно что появиться без штанов. В Житии Арсе­ния Нов­го­род­ского рас­ска­зы­ва­ется о том, как Арсе­ний, если риза у него уже совсем про­ху­ди­лась, он доста­вал где-то лос­кутки, под­ши­вал те места, кото­рые про­ху­ди­лись, и его риза состо­яла из сплош­ных латок. И агио­граф очень образно выра­жает эту мысль — он опи­сы­вает, настолько плохой была риза Арсе­ния Нов­го­род­ского — так вот он такой образ исполь­зует, что если бы его ризу бро­сить в Нов­го­роде на торгу, и она лежала бы три дня посреди торга, то всё равно бы никто ее не поднял. А если мы учтем, что в Сред­не­ве­ко­вье одежда зна­чила очень много — одежды у людей было мало, одежда была доро­гой — одежда и пита­ние — то можно понять, насколько плохой была риза Арсе­ния.

Еще один пункт. Это без­молв­ство­ва­ние. И святые юро­ди­вые, и святые монахи часто без­молв­ство­вали. Без­молв­ство­ва­ние могло иметь разные формы. Из рус­ских святых, из рус­ских юро­ди­вых, к мол­чаль­ни­кам в опре­де­лён­ной сте­пени может отно­ситься, напри­мер, Михаил Клоп­ский. Он не был мол­чаль­ни­ком в прямом смысле, но когда его что-то спра­ши­вали или когда ему что-то гово­рили, он просто повто­рял послед­ние слова вопроса или послед­ние слова ска­зан­ного ему. Больше он не гово­рил ничего. Вот как о Васи­лии Бла­жен­ном ска­зано: в народе живый без­молв­ствуя, яко в столпе пре­бы­вая, хра­не­ния положи устом свои мол­ча­нии не гла­го­лаше яко без­гла­сен. О Про­ко­пии Вят­ском как ска­зано: речи его ник­тоже уведе, токмо в мол­ча­нии пре­бы­вая. А вот о Симоне Юрье­вец­ком ска­зано вот как (это я тоже исполь­зую в романе): его нашли в лесу, он ничего не гово­рил точию имя свое часто­ре­че­нием, якоже обычай бывает изу­мив­шимся, изве­щая, Симона себе име­но­ваше. Вот это кра­си­вое сло­вечко «часто­ре­че­ние» — «часто­ре­че­нием изве­щаше» — он гово­рил: Симон Симон Симон — это един­ствен­ное, что он гово­рит. Я это сло­вечко даже вста­вил в роман, оно очень кра­си­вое такое — часто­ре­че­ние. Это тоже была форма без­молв­ство­ва­ния. Кстати говоря, по выра­же­нию Алек­сандра Михай­ло­вича Пан­ченко, без­мол­вие — это иде­аль­ный язык юро­ди­вого. Соб­ственно говоря, всё, что он хотел ска­зать, он гово­рил своим пове­де­нием. Напри­мер другой юро­ди­вый — Иван Сам­со­но­вич Соль­вы­че­год­ский — он молчал, не отве­чая на обра­щен­ные к нему вопросы, или, как гово­рит Житие: иногда неда­ра­зум­ные речи гла­го­лаше, елико их не можно разу­меть.

Еще очень важный пункт, кото­рый объ­еди­няет юрод­ские Жития с пре­по­доб­ни­че­скими — это мотив того, что святой не имеет ничего, кроме своего тела. Вот это часто под­чер­ки­ва­ется — что у свя­того только и было, что его тело, больше он ничем не обла­дал. И вы знаете, что уди­ви­тельно сов­па­дают юрод­ские Жития с пре­по­доб­ни­че­скими даже там, где они, каза­лось бы, не могут сов­па­дать. Кстати, вот про роман немножко — как ком­мен­та­рий к роману встрою: в романе опи­сы­ва­ется у меня постри­же­ние. Как про­хо­дило постри­же­ние? Постри­га­ю­щий просил подать ему нож­ницы — под­стри­га­е­мый пода­вал ему нож­ницы, и постри­га­ю­щий нож­ницы ронял и гово­рил: подай мне еще раз нож­ницы, тот ему пода­вал нож­ницы, и так про­хо­дило три раза — чтобы все при­сут­ству­ю­щие убе­ди­лись, что чело­век под­стри­га­ется доб­ро­вольно, а не по при­нуж­де­нию. И вот на третий раз, когда под­стри­га­ю­щий полу­чал нож­ницы, он состри­гал часть волос с головы буду­щего монаха или схим­ника — есть два типа этого собы­тия; и он гово­рил, чтобы с воло­сами упали «долу вле­ку­щие муд­ро­ва­ния» — то есть те мысли, кото­рые влекут вниз — долу вле­ку­щие муд­ро­ва­ния. Уди­ви­тельно, но этот топос исполь­зуют и Жития юро­ди­вых, хотя, каза­лось бы, юро­ди­вые, как пра­вило, не под­стри­га­лись. Но как это дела­ется-чело­век решил юрод­ство­вать, и он сбра­сы­вает с себя одежду, он ходит нагим, и Житие его гово­рит: и вместе с одеж­дой упали долу вле­ку­щие муд­ро­ва­ния. То есть сбра­сы­ва­ние юро­ди­вым с себя одежды рав­но­ценно сбра­сы­ва­нию вот этому волос при постри­же­нии, почему и назы­ва­ется «постри­же­ние в монахи». И юро­ди­вые, и пре­по­доб­ные уми­рают для мира — мы уже гово­рили об этом, это фор­му­ли­ру­ется древ­не­рус­скими тек­стами как «умерт­вие в миру» или «умерт­вие мирови». Это один из харак­тер­ных топо­сов пре­по­доб­ных, кото­рые мы встре­чаем уже в Житии Фео­до­сия Печер­ского, когда мать, узнав, что он при­ни­мает мона­ше­ство — Фео­до­сий, — начи­нает пла­кать о нём как о мерт­вом, и часто о мона­хах их роди­тели, их родня, пла­кали как о мерт­вых, потому что они пони­мали, что из того мира — мира живых, мира в при­выч­ном смысле, монах уходит навсе­гда. Это начи­на­ется ино­бы­тие этого чело­века, он ещё живет как бы, но для мира он умер, причем умер настолько бук­вально, что дей­стви­тельно пла­кали. Потому что этот чело­век при­над­ле­жит уже не людям, не родне — он при­над­ле­жит только Богу. И вот эта фраза «умерт­вие миру» — она каса­ется и юро­ди­вых, потому что когда юро­ди­вый начи­нает юрод­ство­вать, он уми­рает для мира. Как мы уже гово­рили, он уми­рает для мира — того, в кото­ром он родился, из кото­рого ушел, но уже не ожи­вает для того мира, в кото­рый он пришел — в новый социум, он суще­ствует только в духов­ном мире, он суще­ствует только для Бога. Был такой святой Стефан Галич­ский — Степан Тро­фи­мо­вич Нечаев — он оста­вил уни­каль­ное письмо — про­щаль­ное письмо своей семье. Таких писем больше нет. Уходя юрод­ство­вать, он оста­вил уди­ви­тель­ный совер­шенно текст — он пишет своей матери Евдо­кии, жене Аки­лине. Письмо Сте­фана — это как бы про­щаль­ный завет уми­ра­ю­щего, он пишет это письмо и назы­вает все время себя мерт­ве­цом, а мать при этом голо­сит над ним, как над покой­ни­ком. Стефан заяв­ляет о смерти миря­нина и рож­де­нии юро­ди­вого. Вот как он пишет (и тут он пишет, кстати, совер­шенно так, как гово­рят ухо­дя­щие в мона­ше­ство): аще и телом отстаю от вас, но духом всегда с вами есмь, и попе­че­ние имея о вас, дабы изба­вил нас Бог от иску­ше­ния люта. Аще и телом отстоя от вас, но духом с любо­вью каса­яся ног ваших, про­ще­ния прошу от коеж­дого и до послед­него. Он просит про­ще­ния у всех, и гово­рит о том, что он уми­рает для мира.

Под­веду крат­кие итоги — в чем был пафос моего сего­дняш­него выступ­ле­ния о юро­ди­вых. В том что юрод­ский подвиг — это подвиг своего рода мона­ше­ский, и это не раз­мыш­ле­ния иссле­до­ва­те­лей — цити­руя мно­го­чис­лен­ные пре­крас­ное древ­не­рус­ские тексты, я вам пока­зал, что древ­не­рус­ский чело­век юрод­ство вос­при­ни­мал как род мона­ше­ства, и поэтому мне иногда после лекции о юро­ди­вых гово­рили: А вот таки это пер­фор­манс — это юрод­ство или нет? Там же есть эле­менты юрод­ства. Я говорю: да, эле­менты юрод­ства есть, но это самый незна­чи­тель­ный эле­мент юрод­ства, соб­ственно говор экс­цен­трика. И в общем, это дей­стви­тельно можно упо­до­бить пене над глу­бо­ко­вод­ным каким-то дви­же­нием. Если этого дви­же­ния нет, то оста­ется только пена, а пена может быть раз­ного про­ис­хож­де­ния, и ничего в ней спе­ци­фи­че­ски юрод­ского нет. Знаете, пара­доксы юрод­ства мнимые — всё что кажется стран­ным, в юрод­стве оно легко объ­яс­ня­ется, если войти в логику юрод­ства. Напри­мер, юро­ди­вые целуют стены одних домов в кото­рых живут небла­го­че­сти­вые люди или раз­врат­ные, гладят эти стены домов и бро­сают кам­нями в стены домов, где живут люди пра­вед­ные, бла­го­че­сти­вые. И выяс­ня­ется, что это не слу­чайно. Потому что юро­ди­вый целует и гладит тех анге­лов, кото­рые изгнаны из этих домов и не могут нахо­диться в этих домах — юро­ди­вый с ними раз­го­ва­ри­вает и просит их всё-таки побыть здесь, не ухо­дить и посмот­реть за этими людьми, и, может быть, помочь им. А кам­нями он швы­ряет в бесов, кото­рые не могут войти в дома людей бла­го­че­сти­вых и живут возле дверей, потому что в доме чело­века бла­го­че­сти­вого бес жить не может.

Источник