recycle group художники биография
«То, что делает нас людьми»: главные работы арт-группы Recycle
В петербургском «Манеже» проходит большая выставка Recycle Group, охватывающая разные периоды ее творчества. Мария Лащева рассказывает о знаковых работах арт-группы разных этапов ее существования.
Арт-группа Recycle — дуэт краснодарских художников Андрея Блохина и Георгия (Егора) Кузнецова. Выходцы из художественных семей, знакомые с детства, они объединились для сотворчества во время студенчества и почти сразу были замечены в арт-сообществе. С тех пор художники получили премию Кандинского, дважды представляли свои работы на Венецианской биеннале, объездили с выставками Европу, переехали во Францию, увлеклись виртуальным искусством с дополненной реальностью и стали делать большие городские скульптурные проекты, апроприируя классику, переосмысляя античные формы и размышляя на тему компьютеризации человечества.
«Мусорные баки», 2009
В 2009 году художники впервые представили публике свои фирменные пластиковые контейнеры, то ли сросшиеся с человеческим телом, то ли заключившие его в плен. Идею совмещения мусорного бака и антропоморфных форм Recycle Group будет развивать и в дальнейшем, превращая их в саркофаги и древние гробницы.
Recycle Group: «Мы хотели взять самый материальный объект из всех возможных и дематериализовать его. В поле искусства до этого он почти никогда не фигурировал. Мусорный бак — это еще и отсылка к нашей первой теме: может ли искусство быть переработанным, остается ли оно после этого искусством или становится мусором?»
Сетчатые рельефы
«Черная пятница», 2010
Рельефы из искусственной сетки — известный авторский прием Recycle Group. Вдохновленные образами Пергамского алтаря, художники иронически перерабатывают высокие сюжеты античности и создают высказывания о современном мире. Размещенные в зале старинной церкви сетчатые скульптуры и барельефы (проект «Конверсия») изображают неоапостолов, несущих весть через социальные сети, батальные сцены с величавыми битвами за смартфон, возведение Вавилонской башни мобильной связи. Напротив алтаря установлен знак фейсбука, в нем ясно читается сакральная форма согнутого креста.
Recycle Group: «Фрагменты Пергамского алтаря в ходе истории были утеряны. А мы в наших сетчатых рельефах тоже используем фрагменты — как будто целое изображение недозагрузилось, процесс рендеринга еще не прошел. Самый первый барельеф „Черная пятница“ мы сделали в конце 2008-го. Егор заехал в магазин хозяйственных товаров и купил первый рулон белой хозяйственной сетки. Мы попробовали ее нагревать на гипсовых формах, и у нас здорово получилось. Когда мы поехали за следующими рулонами, оказалось, что это был последний рулон в стране, кто‑то случайно завез. Пришлось заказывать их в Италии».
«Ноев ковчег», 2015
В рассохшемся дереве вырезаны значки цифровых приложений, они узнаются безо всякого труда: «облачко» — вам оставили комментарий, «конверт» — пришел имейл, «телефонная трубка» — звонок. Деревянный обломок библейского ковчега, псевдоисторический артефакт, доказывает, что цифровой мир существовал и на заре человечества.
Recycle Group: «Мы делали выставку на биеннале в Венеции в 2015 году, там была тема смешения религии и виртуального мира. Мы задались вопросом: что может быть Ноевым ковчегом в нашей цивилизации, а не в прошлой? Выловили коряги в море под Новороссийском, сделали в них пропилы, сотворив фрагменты, обломки ковчега, и нанесли на них логотипы программ — фейсбука, инстаграмма. Всего, что человечество хотело бы оставить после себя как символ вечной жизни».
«Просветитель», 2014
Художники Recycle Group представляют зрителю хорошо узнаваемую форму античной руины. Из необработанной глыбы выглядывают изящные руки, безупречный торс, детально воспроизведенные стопы с прожилками вен. Классическую форму разрушают лишь маленькие значки, венчающие руинированный объект, — иконки социальных сетей. Приглядываясь, мы замечаем легковесность материала: это не глыба неотесанного мрамора, а легкий полиуретан. Ошметки пластикового мира цифровой цивилизации, где просвещение несут лишь развлекательные приложения в смартфоне.
Recycle Group: «Резиновые формы внизу устарели и окаменели, а сверху еще не загрузились и прорастают логотипами и значками. Мы сделали 12 фигур просветителей — как 12 апостолов».
«Заблокированный контент», 2017
«Заблокированный контент» выглядит для человеческого глаза как глыба льда, из которого торчат фрагменты того, что в сети было нематериальным отображением человека. Только наведя на него камеру с предустановленным приложением, мы увидим цифровые тела заблокированных обездвиженных мужчин и женщин, страдающих от невозможности продолжить свой цифровой след.
Recycle Group: «С дополненной реальностью мы начали работать в Нью-Йорке: сделали большую цифровую физиономию, наделенную всеми признаками, по которым машина распознает человека. Вопрос machine vision — как машина видит наш мир — был поднят в искусстве нами еще в 2008 году, и наши исследования постепенно перетекли в то, что мы делаем сейчас».
«Лес истекших ссылок», 2021
Проект знаменует выход Recycle Group на новый инженерный уровень. Для создания объекта художники разработали авторские машины, производящие изделия из переработанного пластика.
Инсталляция имитирует тропический ландшафт: светит яркое солнце, слышно пение виртуальных птиц. Зритель попадает в чащу пластиковых деревьев с рельефными черными листьями. Вместо простого природного узора на них выбиты символы и значки, где, приглядевшись, можно рассмотреть истекшие интернет-ссылки, которые больше никуда не ведут.
Recycle Group: «Мы хотели разбить строгую архитектуру зданий, создать пространство, в котором зритель мог бы теряться, гулять. Мы поняли, что связь между падающими листьями с деревьев и истекшими ссылками очень ясная. Ссылки истекают, остается их форма, но они тебя никуда не ведут. Это внутренняя цифровая природа, у которой есть свой календарь, зима, лето. Процесс другого времяисчисления, ведь время блокчейна — это не те же часы и минуты, как у нас. Время в цифровом мире измеряется блоками, которые быстрее или медленнее просчитываются.
По сторонам леса — два рельефа, они рассказывают про нулевую координату, где находится исходная точка нашего GPS. Это реально существующее, очень романтичное место в океане, и там нет ничего, кроме метеорологического буйка. Туда слетаются ошибки геотрекера. Если у кого‑то украли машину, полиция ставит ей координаты 0.0, потому что не знает, где она. Так происходит с любым пропавшим предметом. Получается, на нулевой координате бурлит виртуальная жизнь, а в реальности ничего не происходит, горизонт и буек».
«Искусственная среда», 2020
Установленный в парке Краснодара 130-метровый полукруглый барельеф поражает масштабом. На стене высотой в 2,5 метра разместились псевдоантичные фигуры из сетчатого материала. Они застыли в активном движении: идут, тянут, прыгают, ловят мяч, кричат, простирают руки. Монументальная композиция показывает процесс обучения искусственного интеллекта. Люди пытаются объяснить машине, что такое человеческая игра. Для этого ее изучают, фрагментируют, загружают на серверы.
Recycle Group: «Мы работали с нейронными сетями и знаем, что самая кропотливая работа — их чему-то научить. Это то, чем занимается большая часть ИТ-сферы; главные человеко-часы уходят на обучение глупых машин. Рядом с местом, где установлен наш барельеф, расположен стадион, но спорт — тема слишком классическая, и нам хотелось ее разбавить. И тогда мы проиллюстрировали, как в комиксе, процесс обучения нейронных сетей, взяв разных античных персонажей. Они втыкают провода в серверы, надевают трекинговые костюмы и пытаются передать машине, что такое игра. Машина не понимает значения этих повторяющихся, бессмысленных с ее точки зрения действий. Люди пытаются очеловечить машину, объяснить ей появление эмоциональных связей, то, что делает нас людьми».
Художники Recycle Group — о нейросетях, плесени и новой природе
Арт-дуэт Recycle Group в составе своих основателей Андрея Блохина и Георгия Кузнецова колесит по свету, придумывая выразительные работы о соседстве человека с царством технологий и искусственного интеллекта и показывая их то в парижском Центре Помпиду, то на Венецианской биеннале, то среди постоянной экспозиции Пушкинского музея. Теперь скульптуры и инсталляции полностью захватили Манеж, на двух этажах которого проросли размышления о том, как меняют нас машины и технологии. Вот люди уткнулись в телефоны, не замечая ничего вокруг, а вот они воздевают их к небу, надеясь то ли на благодать, то ли на избавление. Это не борьба с демонами сегодняшнего дня, но наблюдение за ними, попытка задать вопросы и поискать ответы. Тем же предлагается заняться и зрителю, который не найдет на выставке привычных описательных текстов. Новому миру — новые правила, говорят художники, воспринимающие проект New Nature как экспозицию «про сейчас и про завтра». Какое оно, это завтра, из нас не знает никто, но предположения полнятся метафорами и поэтикой.
Свою выставку в Манеже вы назвали кибернетическим сном. Что это за сон такой и почему из реальности вы решили переместиться туда?
Андрей: Речь все-таки и про реальность, и про наши воспоминания, потому что любой человек живет ими. На самом деле странно, что мы не отличаем сны от яви. Мы можем прекрасно помнить сновидения. Через какое-то время они сотрутся, но отголоски, ключевые аккорды останутся все равно. Кибернетический сон — опять же про реальность. Если сон мы можем назвать реальностью, то и VR, и цифровой мир тоже. И поскольку мы рассуждаем про жизнь человека, жизнь машины и их взаимодействие, начинает всплывать масса вопросов, на которые человечество пока не дает конкретных ответов. Ведь нормы этики и морали между человеком и машиной еще не установлены, как и сами правила виртуального мира. И сейчас это все выглядит, как будто мы подростки, вырвавшиеся на свободу. Не понимающие еще, что делать, но уже умничающие.
Георгий: Да-да, с таким типичным юношеским максимализмом.
Андрей: «Это нельзя, это надо заблокировать, это стереть…» — вот так мы говорим. Выработаться все это может только через время, но есть некая спокойная жизнь, в которой мы сможем вместе существовать. В проекте, что мы сделали, нет никаких конфликтов. Обычно человека противопоставляют машине: эти нас убьют, те не убьют. Но ничего такого, никто никого так быстро и сразу не убьет.
Андрей: Еще только появляются острова. Как будто мы все живем в Исландии, знаете, у них самая молодая земля.
Георгий: И жизнь находится на зачаточном уровне, поскольку эти нейронные сети пока как простейшие примитивные организмы. Мы сейчас будем наблюдать, как быстро и стремительно этот мир начнет развиваться.
А есть предположения, как именно он будет развиваться?
Георгий: Мы абсолютно не можем предугадать как, но можем, затаив дыхание, следить за этим интересным процессом. Пока мы, как метрономы, фиксируем: вот оно, это точка отсчета новой эры, мир больше никогда не будет прежним, это новый ноль. И если говорить о выставке, эта идея проходит через всю экспозицию. На входе мы можем разделиться. Правый коридор — для человека, левый — больше для машины, поскольку все объекты там имеют скрытый смысл, если навести на них нашу «Дополненную реальность». Там даже есть небольшая зона, куда имеет доступ только телефон.
Если я прихожу на выставку без телефона или с телефоном со старой операционной системой, на который загрузить приложение нельзя, получается, тем самым отсекаю часть заложенных вами смыслов?
Георгий: Не отсекаете. Часть смыслов всегда утекает от зрителя. Просто мы сейчас напрямую показываем, каким образом это происходит. Но точно так же и в жизни: если ты, грубо говоря, живешь более аскетичной, отрезанной от мира жизнью, не следишь за новостями, за развитием технологий, от тебя точно так же утекает часть контекстов. И разговоры людей про сериалы, фильмы или какие-то новые технологии, гаджеты, новые компании, Илона Маска и так далее тоже ускользнут. Это не сегрегация, а реальность. И часть зрителей всегда не понимает некоторых работ, о каких бы проектах и художниках речь ни шла, но мы всегда пытаемся сделать слои, и не обязательно иметь телефон вообще, чтобы прийти сюда на выставку. Да, часть смыслов потеряется, но другие, наоборот, будут тем самым подчеркнуты. Всегда в жизни приходится делать выбор: пойти в тот ресторан или в этот, съесть котлетку или рыбку, сесть на маршрутку или доехать на велосипеде. Ты всегда что-то упускаешь, а что-то приобретаешь. И в выставке это еще один слой, дополнительный, и это не плохо и не хорошо, просто часть нашей жизни. Чтобы понимать и осознавать мир сегодня в полной мере, тебе нужно как бы на 360 градусов все время вертеться, как волчок, что невозможно в принципе.
Место виртуальной реальности по-прежнему не совсем определено. Вроде бы все соглашаются, что оно где-то между духовным и материальным, но тем не менее нюансов много. А вам как кажется? Где ее искать?
Георгий: Здесь еще очень интересная вещь получается. Человек как создание Вселенной был создан для того, чтобы Вселенная могла себя осознать. Вселенная осознает себя через человека. Поскольку человек от природы любознателен, сейчас мы приходим к тому, что начинаем понимать устройство мира через науку, сознавать это и изучать. Но, создав искусственный интеллект и анализируя себя, мы делаем следующее — мы создаем другую форму жизни, которая начинает анализировать нас. Вселенная постигает себя посредством человека, а мы постигаем себя посредством искусственного интеллекта, и, насколько вы понимаете, эта цепь не прерывается. Что же будет дальше, что сделает искусственный интеллект, чтобы познать себя еще глубже? Был такой прикол с нейросетями, когда три нейросети и человек начали разговаривать, и в какой-то момент нейросети создали свой язык, чтобы человек их не понимал. И этот новый шаг будет абсолютно другим.
При этом если говорить про человека и его мир, то даже за последние два года, что вы готовили выставку в «Манеже», многое поменялось кардинально. Мы продолжаем находиться в зоне турбулентности, когда старый мир уже не существует, а правила жизни в новом не совсем известны.
Андрей: Ну, все всегда не может быть хорошо, это нормально. Потому что иногда должны происходить какие-то встряски, чисто эволюционные. Если люди будут жить только в комфорте и в радости, они начнут вымирать. Это эволюционный процесс, на который мы никак не можем повлиять. Много раз проводился эксперимент с мышами: если им давали абсолютное изобилие, комфорт, лучшие условия, они начинали сходить с ума и умирать. То же самое в принципе в природе — должен быть какой-то момент преодоления, просто эволюционно. Хоть нам самим этого и не нужно, мы этого не хотим, нам хочется жить всем в отличной атмосфере, наслаждаться и радоваться, но это не работает. Поэтому, так или иначе, встряски будут. Мы пытаемся выйти на какой-то там баланс, очистить свое сознание от лишних мыслей и так далее, а у природы просто свои правила. Она внутри нас, мы внутри нее. Природа и планета — это не только внешнее, она еще и во внутреннем сознании. И «захватническая» деятельность — это тоже природная история. Зачем человек летит на Марс? Далеко, долго, ну как бы вообще нет резона никакого, но надо полететь везде, куда можно долететь. Там мы найдем кислород, тут мы найдем воду, наконец-то мы заживем. В принципе, сама природа точно так же захватывает. Если плесень распространяется, она распространяется везде, где можно, ну и человек делает то же самое.
Георгий: Изменение — бесконечный процесс, который сопровождает наш мир и нас всю жизнь, все время. Кризисы меняются местами с изобилием. Мы рождаемся, радуемся, стареем, болеем, умираем, а вокруг происходят перемены. И именно изменения — главная постоянная единица в нашей жизни, а стремиться к стабильности абсолютно глупо, потому что она невозможна. В условиях никакой вообще системы. Просто мы живем в разных временных масштабах. Мы в одном существуем, Вселенная в другом, планета в третьем, какие-то природные явления в четвертом.
Одна из работ выставки предлагает контекст водной глади. Вода, как известно, для компьютеров и любых машин губительна. И если бы машины умели чувствовать, они, вероятно, от встречи с водой испытали бы страх?
Георгий: Страх связан с инстинктом выживания и физической реакцией организма. Но он не присущ машинам.
Андрей: Нет, присущ, почему. Бэкапы, бэкапы, сплошные бэкапы.
Георгий: Нет, подожди, это больше как явление. Допустим, у солнца нет инстинкта выживания, оно не думает: «Сейчас выгорю и сгорю через пару миллиардов лет».
Андрей: Ну, мы же не можем это проанализировать.
Георгий: Абсолютно. Это просто другие измерения. Мы не сможем научить машину чувствовать, но мы можем понять, какой из мыслительных элементов машины ближе к чувствам. Мы должны искать не аналоги, а средства передачи данных.
Recycle Group: художники из Краснодара, покорившие Европу и Америку
МОСКВА, 19 мая — РИА Новости, Анна Кочарова. Художники из Краснодара Андрей Блохин и Георгий Кузнецов, работающие вместе как Recycle Group, представили Россию на 57-й Венецианской биеннале современного искусства — самой известной и престижной мировой художественной выставке. Их проект Blocked Content («Заблокированный контент») стал частью выставки павильона России в садах биеннале.
Один из участников дуэта Андрей Блохин рассказал Анне Кочаровой о том, зачем современному художнику 3D-принтеры и чем полезна вторичная переработка материалов.
«Первый проект совместно мы сделали в 2008 году. Recycle переводится как переработка. Мы так назвали выставку, потому что использовали в работе материалы, которые поддаются вторичной переработке.
Со временем это название стало для нас смысловым: мы берем какие-то идеи, трансформируем их, переосмысливаем. И по-прежнему используем в своей работе материалы, которые можно перерабатывать.
Постепенно мы начали выставляться в разных московских галереях. С 2012 года появились выставки в Лондоне, Париже и Нью-Йорке. Поле деятельности и география расширились.
Сначала наши работы брали на международные групповые выставки. Первый «сольный» проект мы сделали во Франции, в Париже. На Венецианской биеннале мы выставлялись уже несколько раз — в 2011-м и 2013 году. На прошлой биеннале делали проект в церкви Святого Антонина. Это барочная церковь, в которой свои условия, взгляды на архитектуру, пространство. Идея нашей выставки была связана с религией.
Сейчас мы живем по большей части в самолетах. У нас есть две студии — одна в Краснодаре, другая во Франции. Выставку Blocked Content («Заблокированный контент») для павильона России в Венеции мы создавали у себя в Краснодаре.
Технологии всегда были вовлечены в искусство. И мы все время экспериментируем. На этой выставке мы используем новые технологии: 3D-печать и специальное приложение, которое позволяет увидеть дополненную реальность.
Мы создавали эскизы, потом трансформировали в 3D-модели, затем печатали фрагменты на 3D-принтере и уже потом соединяли и красили.
Мы впервые использовали 3D-принтеры, и мне пришлось неделю разбираться с тем, как они работают, как самостоятельно их настроить. Впервые в масштабах павильона мы использовали приложение, которое позволяет увидеть наши скульптуры с эффектом «тепловизора».
«Сергей Галицкий дал нам карт-бланш»: группа Recycle о работе с бизнесменом и выставке в Манеже
— Судя по тому, как устроена выставка, вы считаете нормой цифровое неравенство. Человек, у которого нет смартфона последней модели, не может увидеть экспозицию полностью. Означает ли это, что вы согласны с тем, что будущее принадлежит смешанной расе человека и машины?
Андрей Блохин: Нет, абсолютно.
Георгий Кузнецов: В Манеже можно взять планшет напрокат.
Андрей Блохин: У выставки такая концепция: часть работ существует в виртуальном пространстве, другая часть — в реальном пространстве. Наша идея — показать, что искусство не может быть однозначным, большой пласт смыслов от зрителей непременно ускользает. Чтобы это подчеркнуть, мы и используем технический прием. Но у всех ассистентов на выставке есть планшеты, везде можно попасть, не загружая свои данные в приложение. Так что цифровое неравенство в нашем пространстве — просто игра, иллюзия.
Георгий Кузнецов: Мир выставки не авторитарный, он гибкий.
Сегодня автопилоты могут сажать самолеты, но летчики предпочитают это делать в ручном режиме, не доверяя технике, — вот пример страха человека перед машиной.
В нашем 130-метровом барельефе в парке «Краснодар» скрыто около 15 сюжетов, которые пока никто не расшифровал. Среди них — изображение Nimatron, первой компьютерной игровой машины 1940 года. Она выглядела как лампочки, расположенные столбцами, которые игрок и компьютер включают по очереди. Выигрывает тот, кто зажигает последнюю лампочку. Тогда впервые в истории кибернетики компьютер специально замедлили, потому что он реагировал так быстро, что человек не успевал, его это дико пугало. Тогда создатели игры симулировали функцию мысли. Изменения, которые сейчас происходят, тоже пугают нас своей стремительностью.
Георгий Кузнецов: Наша природа не может принять скорость этих изменений. Мы существуем в разном временном масштабе с машинами.
— В 2017 году на биеннале в Венеции посмотреть ваш проект полностью можно было, только считав QR-код на объектах. Сегодня QR-код — жизненная необходимость.
Андрей Блохин: Мы показывали инсталляцию с QR-кодами в 2017 году в павильоне России в Венеции и на выставке в 2106-м в Америке. Тогда мы не предполагали, что реализация произойдет так быстро у нас на глазах. Сейчас на фасаде Манежа вместо афиши у нас весит QR-код. Ни названия выставки, ни Recycle group, только код, по которому ты можешь зайти и посмотреть, в чем дело.
Мы повесили три ноля из пластиковой сетки между колонн портика. Посмотрели с Павлом Пригара, директором Манежа: фасад смотрится так чисто и красиво, никакие баннеры и растяжка не нужны. И решили сохранить этот чистый вид, добавив только QR-код, по которому открывается наш лендинг, специально запущенное к выставке приложение.
Георгий Кузнецов: История с QR-кодами неожиданно совпала с историей выставки. Мы готовили проект два с лишним года и думать не думали, что QR-коды станут частью нашего быта.
— Но вы на этом не остановились. Вы даже пирожные придумали в честь открытия выставки со съедобным QR-кодом.
Андрей Блохин: Это уже шеф-кондитер отеля «Европа» так проникся проектом, что разработал фирменный десерт с символикой наших работ. Там есть и сфера, и сетка, и QR-код. Часть работ, к которым отсылает десерт, будут отдельно представлены в начале сентября. На выставке запущена большая научная и образовательная программа. Еще планируем открыть уличный объект.
Георгий Кузнецов: Пока думаем, как это лучше сделать.
Андрей Блохин: Хотим организовать музыкальную программу внутри леса (инсталляция на верхнем уровне выставочного пространства в Манеже. — Forbes Life). Будем приглашать музыкантов, чтобы они писали музыку для этой инсталляции и играли на ней.
Ребята из XSA Ramps, Extreme sport association, которые занимаются строительством скейт-парков по миру, наши краснодарские соседи на фабрике, помогли с подготовкой выставки. Сделаем с ними несколько фигур для скейтерских трюков. А в лесу устроим дискотеку.
— Как высоки конкурентные шансы человечества по сравнению с искусственным интеллектом? Или без машин, вшитых чипов человечеству не выжить?
Георгий Кузнецов: Человечество давно с радостью чипировалось. Мы по-сути — уже неотъемлемая часть гаджетов. И каждый раз сами с удовольствием обновляем прошивку, тратим ресурсы, время, силы, деньги, чтобы купить новее, лучше. Регистрируемся везде и всюду. За нами не надо специально следить, мы сами хорошо отслеживаемся. Вот тут возникает вопрос сегрегации, которой невольно подвергаются некоторые зрители нашей выставки.
Андрей Блохин: Мы тоже заложники технологий. Наше приложение дополненной реальности в AppStore и Google Play при очередном обновлении перестает работать. Приходится под каждое новое обновление частично переделывать наше приложение, чтобы оно работало. И тут начинается конфликт. А как же старые девайсы? Если ты переделаешь под новую прошивку iPhone или Android свое приложение, оно автоматически перестает работать на старых девайсах.
Георгий Кузнецов: Если ты используешь эту технологию, как какую-то кисточку, у тебя нет выбора, никаких других вариантов. Ты не можешь сделать вечную программу.
Андрей Блохин: Единственный выход — создать свою систему и свой телефон.
Георгий Кузнецов: Или положить iPhone в сейф и не принять ни одного обновления.
Мы показываем историю Пергамского алтаря в обратном порядке. Наши батальные сцены — тоже битва людей, но не с гигантами, а с ботами
—Учитывая прогностические функции вашего искусства, вас наверняка зовут делать проект венчурные инвесторы где-нибудь в Кремниевой долине?
Андрей Блохин: Пока нас не звали в Кремниевую долину. Но мы участвуем там в одном проекте создания экопоселения.
Георгий Кузнецов: В Калифорнии другие правила взаимодействия города с искусством, там все не так, как в Европе. У них этот мир только формируется. Там больше гик-культура, чем арт-культура. Только там ты можешь увидеть, как артефакты из культовых кинофильмов продаются дороже, чем произведения искусства. Например, значок Скалли и Малдера из «Секретных материалов». Это совсем новая культура, и она формируется прямо сейчас на наших глазах.
— В таком случае вы — носители традиционной культуры?
Андрей Блохин: Наверное.
Георгий Кузнецов: Да. Бэкграунд, с которым мы начинали работать, — Древняя Греция. Наша первая работа из сетки посвящена Пергамскому алтарю.
Андрей Блохин: Мы живем в эпоху мемов, образов и смайликов, когда один символ выражает больше, чем длинный текст. Поэтому во многих постмодернистских работах мы используем образы классического искусства, как маячки, якоря. Так мы создаем некий ландшафт, внутри которого перемещается зритель.
Георгий Кузнецов: Например, большой сеточный рельеф на выставке отражает процесс рендеринга, когда кусок изображения еще не загрузился. Так мы показываем историю Пергамского алтаря в обратном порядке. Наши батальные сцены — тоже битва людей, но не с гигантами, а с ботами.
Андрей Блохин: И это тоже материализовавшаяся реальность: когда заходишь в условное приложение банка, например, с тобой начинает общаться бот. А если у тебя вопрос посерьезнее, тогда уже переключают на оператора-человека. Момент перехода от бота к человеку незаметен.
Георгий Кузнецов: Мы должны понимать, что век антропоцентризма закончен. Человек больше не центр вселенной. Искусственный интеллект теперь становится центром вселенной.
Андрей Блохин: На выставке это показано так: мы — дети вселенной, создания этого мира. Через нас вселенная пытается постичь себя. Ведь человек от природы любознателен, изучает окружающий мир, космос, готов лететь везде, куда сможет долететь.
Человек создает новую форму жизни, очень примитивную, нейронные сети. Эта новая форма жизни начинает анализировать человека, создает следующий подуровень, который человек использует для самопознания. Тут выясняется много интересных фактов. Первые замеры Big data, например, показали тонкие взаимосвязи событий, которые прежде ускользали от нашего внимания.
Георгий Кузнецов: Например, производители газированных напитков поняли, что если в такой-то местности идет дождь, то там в два раза вырастает потребление газировки.
Андрей Блохин: Получается трехуровневое зеркало. Мы постигаем вселенную, а теперь искусственный интеллект постигает нас. Похоже, он видит нас лучше, чем мы сами себя со стороны. Это очень странно. Сейчас Big data обучаются в новых условиях измененного мира и начинают просчитывать вариации будущего, предугадывать наши желания.
Мы отдали машинам ключи от всего, чего только можно. Деньги тоже хранятся у них. Дальше — вопрос климата. Сейчас все крупные компании озаботились вопросом перегрева серверов и выработали несколько алгоритмов, по которым железо не будет греться так сильно. То есть машина не засоряет природу так жестоко, как человек. Ей не нужно есть и пить. Ей нужно только электричество. Пока машины ведут себя на планете ответственнее, чем люди.
На входе на выставку посетителей встречают три ноля. Это наша система координат. А внутри открывается арка из серверов — условный портал в новую реальность. Отражаясь в зеркале, полукруг арки превращается в ноль. Возникает нулевая координата.
Георгий Кузнецов: Этот ноль — наша новая точка отсчета. Мы фиксируем мир в переходном периоде, на стыке эпох. Мы уже одной ногой в новой эре, но все еще пытаемся удержаться в прежней.
— То есть выставка — документальный портрет эпохи. А вы — ее летописцы?
Андрей Блохин: Да. Ноль — это нейтральная, неконфликтная позиция. На выставке нет ни одной работы с конфликтом, ну, кроме, может быть, одного рельефа из сетки. Мы фиксируем органический процесс эволюции. Сейчас уже, например, можно предположить, что со временем человеку не нужен будет мизинец и безымянный палец, потому что для скрина на телефоне вполне достаточно трех пальцев.
Георгий Кузнецов: Если раньше тот мир, в котором мы живем, определяла природа, то теперь мы сами создаем контекст, в котором существуем. И наше тело начинает изменяться под этот искусственный контекст. Хотя человек, разрабатывая смартфон, наверняка не думал, что у него могут атрофироваться два пальца на каждой руке из-за пользования этим гаджетом.
Также он не думал или не хотел думать о том, что у смартфона есть излучение. Об этом не принято говорить и уже бессмысленно — мы жертвы излучения бытовой техники, которая окружила нас со всех сторон.
Андрей Блохин: Скоро, как на пачках сигарет, на телефонах будет такая табличка: «Осторожно! Импотенция, рак».
— Вы выстроили в Манеже не только лес с резиновыми листьями из просроченных ссылок, но и клуатр готической церкви из пластиковых труб и кабелей. Все исторические периоды и стили в искусстве существуют в вашем мире одновременно?
Андрей Блохин: Клуатра раньше не было, но готическая тема — одна из наших любимых, прослеживается во многих наших работах. У нас есть серия работ с готическими витражами, сделанными из цветных шпажек для канапе.
Наши выставки перебрасывают зрителя в разные эпохи, из будущего в прошлое и обратно. Мы показываем связь времен. Время — это неразрывный круг. Константа, стабильность мира —это изменения. Чтобы существовать, человечеству нужно продолжать меняться
Готика — это культурное наследие, которое мы полюбили, когда совсем юными ездили по Флоренциям, Венециям, Парижам, Римам. Готический образ угрожающе-возвышенной архитектуры круто ложится на современную интерпретацию с кабелями и проводами. Сама по себе гофротруба, внутри которой проложены провода, выглядит готической. Получается органичное сочетание. Здесь нет конфликта между церковью и hi-tek. Когда мы делали выставку в Венеции в 2015 году на биеннале, обратили внимание, что антенны мобильной связи стоят в колокольнях венецианских церквей на той же высоте, что и кресты.
Георгий Кузнецов: Конечно, искусство — это один из способов переместиться во времени.
Я недавно был в Париже, в музее граммофонов. Когда на первом томпсоновском проигрывателе заводят старые пластинки, возникает эффект перемещения во времени.
А наши выставки перебрасывают зрителя в разные эпохи, из будущего в прошлое и обратно. Мы показываем связь времен. Время — это неразрывный круг. Константа, стабильность мира —это изменения. Чтобы существовать, человечеству нужно продолжать меняться.
Эволюция все время устраивает нам испытания. С тем же коронавирусом, например. За время локдауна люди научились общаться друг с другом без друг друга. То есть всем стало ясно, что не нужно быть рядом, чтобы поговорить. Хотя такие технические возможности существовали довольно давно, пользоваться ими стали только за время коронавируса.
— Но выяснилось, что при такой изолированности падает эффективность труда.