Какова была средняя продолжительность жизни в СССР и в современной России?
Средневековая Россия в плане средней продолжительности жизни человека не сильно отличалась от европейских стран. В Средние века вообще жили недолго.
Чума, оспа, войны, крайне низкий уровень медицины, высочайшая смертность среди новорожденных (по некоторым данным из 10 рожденных женщиной детей выживало от силы 3−4), голод, преобладание примитивного сельскохозяйственного труда, массовые несчастные случаи — все это вкупе косило население в бесчисленных количествах.
И. Н. Крамской, «Портрет старого крестьянина», 1872 г. Источник: artchive.ru
А вот в советское время имелось две разнонаправленные тенденции. Средняя продолжительность жизни населения на общем фоне репрессий («красный террор», «коллективизация», «сталинизм») если не снижалась, то росла черепашьими темпами. Сколько жизней, в основном, мужских, унесла гражданская война, плюс революция, плюс коллективизация и ликвидация кулачества и буржуазии как класса — доподлинно неизвестно. Голод на Украине, «красный террор»
По данным некоторых демографов, приблизительно 60 млн. человек (!) стали жертвами большевиков к началу ВОВ. Имеются в виду суммарные потери от голода, коллективизации, классовой борьбы, репрессии Сталина, гражданская война, советско-финская война.
Доживать до глубоких седин удавалось больше женщинам, и на фоне множества ранних смертей молодых людей и людей среднего возраста (солдаты, репрессированные, довольно высокая смертность молодых женщин при запрещенных тогда официально абортах) статистика средней продолжительности жизни в СССР с 1917-го по начало ВОВ особенно не радовала. В 1917 году СПЖ по СССР составила 32 года, а в 1939-м — 42 года (источник: Урланис и продолжительность жизни в СССР». М., 1963).
Б. Д. Григорьев, «Старуха-молочница», 1917 г. Источник: artchive.ru
Потом в истории страны произошла самая страшная война — Великая Отечественная, и страна потеряла, по разным подсчетам, примерно 28 млн. человек. Кто-то вообще называет цифру в 45 млн., кто-то в 26 млн. Вроде бы сейчас официальная цифра людских потерь СССР в годы ВОВ равняется 27 млн. человек. В подавляющем большинстве это снова мужчины, причем молодые, а то и вовсе безусые, а также мужики среднего возраста. Понятно, что на фоне катастрофических военных и гражданских потерь населения в годы ВОВ средняя продолжительность жизни статистически «упала ниже плинтуса».
Но вот, наконец, война окончилась, потом умер Сталин. Послевоенные репрессии уже не были столь массовыми как в 37-м году, и потихоньку приходит оттепель Хрущева, и дальше идет мирное (удивительно!) развитие советского государства. В стране нет голода, строятся города, нет войны, медицина активно развивается. Государство берет на себя бремя расходов на бесплатную медицину, образование, трудоустройство каждого гражданина. И народ откликается положительно на явное улучшение качества существования: средняя продолжительность жизни в СССР растет, и так называемый «застой» брежневских времен (СПЖ на 1975 год уже составляет 70 лет) благотворно влияет на данный показатель.
И. Радоман, « на ЗИЛе» Фото: Источник
Люди живут охотно и подолгу, рожают детей, лечатся бесплатно. Советская медицина высоко ценится не только в стране, но и признается во многих уголках мира. Сотни тысяч молодых студентов со всего мира едут в медицинские и иные вузы СССР учиться на врачей, учителей, инженеров. На те времена приходится расцвет советского высшего и среднего специального образования. Люди привыкают, что, несмотря на катаклизмы в мире, у них будет рабочее место, аванс и зарплата, коммунальные платежи — копеечные, а если повезет и набраться терпения, то рано или поздно государство даст вполне комфортную квартиру или комнату в новом доме. Да, есть дефицит и продуктов, и одежды, и автомобилей, но народ как-то с этим свыкается, «крутится», доставая нужные товары, ездит раз в год в Сочи или Крым и живет небогато, но вполне достойно, скажем так.
СССР, правда, нес большие людские потери разве что на алкогольном фронте, потому как граждане пили, и пили активно, а лошадиные дозы алкоголя сломают любой, даже богатырский организм. Потом, когда прошла антиалкогольная компания Горбачева 1985 года, увеличилась не только рождаемость, но и средняя продолжительность жизни. Для советских времен эпохи «застоя» и до эпохи Горбачева характерна стабильность в жизни, которая оборачивается мощным подъемом средней продолжительности жизни в СССР, причем тогда страна входила к 1985 году в первую десятку стран мира с высокой СПЖ (71,4 года).
Но потом тот же Горбачев начал рушить страну, а граждане не особо-то и сопротивлялись этому, и грянули жуткие 90-е годы с массовым вымиранием населения, межнациональными конфликтами, чеченскими войнами, морем «паленого» и дешевого алкоголя, криминальными разборками и аховым состоянием, подчас нищенским, отечественной медицины. Страна снова залилась кровью, завалилась трупами молодых и средних по возрасту мужчин (женщины оказались более приспособлены к переменам, и их гибло много меньше) — и средняя продолжительность жизни на фоне ухудшения качества самой жизни и ахового состояния медицины снова пошла вниз достигнув 56 лет для мужчин в 1997 году.
Р. Рейган и М. Горбачёв отдыхают на ранчо Рейганов в Калифорнии, 1992 год Фото: Bob Galbraith, ru.wikipedia.org
К тому же миллионы молодых женщин выехали в западные страны, выйдя замуж за иностранцев. Потянулись туда и дееспособные мужчины («утечка мозгов»), что происходит и по сей день. Все это еще больше состарило население, имеется в виду коэффициент пожилых по отношению к молодым. А демографическая «яма» 90-х, когда вообще женщины почти что не рожали, как раз сейчас начинает бить по нашей системе высшего образования. Ведь скоро придет момент, когда количество выпускников школ с полным средним образованием будет чуть ли не в несколько раз ниже, чем число мест в институтах и университетах! Поступай, куда хочешь! Все это отголоски 90-х.
Сейчас, с начала 2000-х годов, ситуация с рождаемостью выправляется, и хотелось бы, чтобы тенденция увеличения средней продолжительности жизни сохранилась и дальше. Правда, растет этот параметр не за счет массовой рождаемости, а за счет старения всего населения в целом. То есть за счет увеличения числа пожилых людей вообще. Но все же женщины рожают, и надеюсь, никаких революций, репрессий, голода и геноцида хотя бы в обозримом будущем в России не будет. Хватит, «наелись» уже. Хочется просто длительного периода мирного развития. А там уж наши дети и внуки будут решать, как им жить дальше.
Хотя наверняка и египетские граждане еще пару лет назад и не представляли, что в их размеренную жизнь ворвется «арабская весна» и последующие потрясения. Десятки тысяч убитых и погибших в Сирии тоже не считали минуты до гражданской войны. Мир кипит потихоньку, и как дальше все обернется — неясно. Но все же хотелось бы надеяться, что минует Россию чаша очередной братоубийственной войны…
Немного статистики. В России к первой русской революции 1905 года проживало примерно 135 млн. человек. Максимальное число жителей было зафиксировано в советские годы: в конце существования СССР население всего Союза достигало почти 290 млн. человек (1991 год). Недавняя перепись населения России 2010 года дала цифру в 145 млн. человек. Правда в начале XX века Российская Империя была огромна и включала часть Польши, всю Финляндию, большинство крупных республик бывшего СССР.
В советское же время (правда, уже далеко после ВОВ, во времена так называемого брежневского «застоя») была взята еще одна величина — рекордная продолжительность жизни людей. Сейчас она составляет в России по данным на 2011 год 70,3 года. Для мужчин — 64,3 года, для женщин — 76,1.
Рождаемость и продолжительность жизни в ссср урланис
100 лет со дня рождения Бориса Цезаревича Урланиса
Дон Кихот нашей демографии
28 августа 2006 года исполнилось сто лет со дня рождения выдающегося отечественного демографа Бориса Цезаревича Урланиса.
Эта формальная канва профессорской и академической карьеры Б.Ц.Урланиса не слишком информативна, она не передает ни той обстановки, в которой протекала вся его научная деятельность, ни его реального масштаба как ученого и гражданина. В частности, в его послужном списке очень редко встречается слово «демография», которой на деле Борис Цезаревич, без преувеличения, посвятил всю свою жизнь.
С чувством большого удовлетворения я приобрел первый том трудов Демографического Института. Впервые за очень большой промежуток времени на русском языке появляются работы, посвященные демографическим проблемам. Наконец-то ожила эта совершенно забытая у нас отрасль статистики.
Спешу подать Вам свой приветственный голос из Москвы. Я уже много лет интересуюсь демографией. Но, не видя органа, в котором можно печатать свои труды, я не активизировал свою работу в этом направлении.
Помимо библиографии я бы с большим удовольствием взял бы на себя выполнение каких-либо исследовательских работ в области демографии.
При сем прилагаю краткие сведения о себе и список работ.
В ответ на Ваше письмо в Демографический Институт считаю своим долгом сообщить, что согласно постановлению Президиума Акад. Наук Демографический Институт как самостоятельное учреждение ликвидируется, и ведение демографических работ передается в Математический Институт. В связи с этим, а также переводом Академии Наук в Москву и последовавшей на днях скоропостижной смертью главного руководителя б. Дем. Института Владимира Владиславовича Паевского, вопрос о Вашем участии в демографических работах Акад. Наук, несомненно принципиально желаемом, должен быть по необходимости отложен.
В архиве хранится второй экземпляр письма, подписи на нем нет, есть только приписка: «Передано брату тoв. Урланиса 10. V. 34».
Как видим, «вести исследовательские работы в области демографии» в составе какого-нибудь научного коллектива или хотя бы в контакте с ним у Б. Урланиса не получилось, но и откладывать занятия демографией, главной областью своих научных интересов, главной своей научной привязанностью, на манер Академии наук, он не собирался. Приходилось рассчитывать только на себя.
«На Ученом совете резкой критике подверглись мои книги, однако выступавшие позволяли себе при этом совершенно недопустимые приемы. Один из выступавших подверг резкой критике фразу из моей книги, не заметив, что эти слова принадлежат Ленину и взяты у меня в кавычки. Другие выступавшие беззастенчиво искажали цитаты из моих книг, вырывая слова из фраз и скрывая от слушателей продолжение фразы. В результате совершенно необоснованных обвинений я оказался без работы, а текст приказа значительно затрудняет возможности целесообразного использования моей научной квалификации. Глубоко верю, что Вы дадите указание разобраться в моем деле и вынесете справедливое решение».
В Университет Б.Ц. Урланис так и не вернулся. К счастью, тогда он все же смог устроиться на работу во ВГИК.
В послевоенный период интерес к этой науке резко вырос во всем мире, именно в это время она повсеместно приобрела свой нынешний высокий престиж одной из ведущих отраслей социального знания. Но немногочисленные советские демографы жили в изоляции, как правило, не участвовали в общем движении. Можно только удивляться, как Б.Ц. Урланису удавалось, пусть и не в полной мере, оставаться исключением из этого правила. В своей автобиографии, приложенной к цитированному выше письму в ДИН, он писал: «владею немецким, английским и французским языками». Судя по его книгам, он использовал знание языков в полной мере, но ведь доступ к научной литературе на этих языках был крайне ограниченным, даже лучшие московские библиотеки получали далеко не все выходившие тогда книги и журналы по демографии. Живого контакта с западными коллегами тоже почти не было.
Человек с кругозором Б.Ц. Урланиса не мог не понимать, какие мертвящие ограничения накладывают на развитие отечественной демографической науки ее отрыв от актуальных проблем страны, вынужденная зацикленность на исторической проблематике, изоляция от мирового научного сообщества, да и общая недооценка его любимой отрасли знания. Он понимал ее выдающееся значение в мире, в котором происходили небывалые демографические перемены, всю нелепость ситуации, когда ни советская система образования, ни советская академическая наука в упор не видели ни самих этих изменений, ни огромного взлета демографических исследований на Западе, и пытался как-то изменить эту ситуацию.
Еще не окончилась война, Борис Цезаревич еще не вернулся из Куйбышева, где он был в эвакуации, а он уже обращается с письмом к тогдашнему председателю Комитета по делам высшей школы СССР С.В. Кафтанову.
Подобное забвение демографии объясняется, главным образом, тем, что демография как наука еще только оформляется, и многие не совсем ясно представляют себе, каково ее содержание. По старинке привыкли отождествлять понятия демографии и демографической статистики, что означает отожествление целого с частью…
Демография является весьма определенной и конкретной наукой, имеющей богатое содержание. Курс демографии охватывает вопросы теории населения, статистики населения, истории населения, структуры населения, размещения населения, движения населения и ряд других вопросов, с которыми специалист очень часто сталкивается в своей работе. Демографические знания абсолютно необходимы каждому: квалифицированному экономисту, географу, историку…
Сейчас вполне назрела необходимость, не дожидаясь окончания войны, поставить на рассмотрение вопрос о включении в учебные планы экономических, географических и исторических факультетов университетов и институтов курса лекций по демографии, науке, имеющей после войны особенно большое будущее».
Чуть позже Б.Ц. Урланис обращается с письмом к именитому Н. А. Семашко, которому, по его сведениям, «поручено возглавить новый Институт здравоохранения, социальной гигиены и санитарной статистики», предлагает ему сделать демографические исследования одним из направлений работы этого института и подробно излагает свое видение программы таких исследований.
«Вам известно, что в нашей стране нет никакого научного центра, который разрабатывал бы демографические проблемы. Между тем, в послевоенный период с особенной остротой встанут вопросы изучения возможности снижения смертности и повышений рождаемости. Все эти проблемы так близко пересекаются с задачами здравоохранения, социальной гигиены и санитарной статистики, что было бы вполне целесообразно организовать в Вашем институте Сектор демографии»
После создания в системе АН СССР Института конкретных социальных исследований (ИКСИ), он обращается в дирекцию этого института с призывом создать в нем «специальный отдел социальной демографии». Обосновывая свое предложение, он писал, в частности.
«В нашей стране с большой остротой встает ряд проблем народонаселения. Игнорирование научной разработки, необходимой для подхода к решению этих проблем, приносит определенный вред нашему народному хозяйству и в какой-то степени тормозит наше экономическое, социальное и политическое развитие.
Все эти призывы оставались без ответа. Конечно, какие-то перемены происходили. Начиная с первой половины 60-х годов, в СССР наметилось некоторое оживление демографических исследований, и Б. Ц. Урланис активно участвовал в возрождении отечественной демографии, практически уничтоженной в предвоенное десятилетие.
Значит ли это, что научный потенциал Б.Ц. Урланиса был по-настоящему востребован? Думаю, все же нет.
В СССР в те годы не было (а может быть, нет и сейчас) человека, сравнимого с ним по богатству демографической эрудиции, по глубине понимания демографических проблем, просто по опыту работы с демографически материалом, интерпретации данных и т.д. Он мог и должен был стать руководителем научного коллектива, передать ему свои знания, заложить научную школу. Но такой возможности у него никогда не было.
Но дело даже не в этих, пусть и важных, но все-таки внешних обстоятельствах. Главная беда была в том, что до конца жизни он оставался «жуком в муравейнике», постоянно вынужден был преодолевать (иногда успешно, а иногда и нет) противодействие разного рода посредственностей и невежд.
Еще один пример. Б.Ц. Урланис, много занимавшийся демографической историей и потому имевший ясное представление об исторической динамике мирового населения, был одним из первых советских обществоведов, осознавших опасность нараставшего мирового демографического взрыва и важность планирования семьи как главного пути к его прекращению. Но как только он попытался разъяснить эти вещи, очевидные для него, но не всегда понятные даже профессиональной аудитории, только начинавшей тогда формироваться, как на него обрушились, причем с довольно высокого уровня, уже подзабытые, казалось бы, идеологические обвинения.
«Выдвигая на первый план в вопросе решения проблем народонаселения политику планирования семьи, некоторые наши ученые пытаются опорочить прогрессивные мнения зарубежных и советских ученых, исходящих в этом вопросе из первостепенного значения социально-экономических мероприятий… Так поступает, например, Б.Ц. Урланис и в печати, и в своих многочисленных выступлениях на научных совещаниях. Совсем недавно (20 декабря 1968 г.) в Доме ученых Б.Ц. Урланис в 1,5-часовой речи говорил только об ужасах, которые грозят миру, если не будет осуществляться эта мальтузианская политика. Одновременно он старался, как и в других случаях, всячески опорочить прогрессивные мнения зарубежных ученых…, а также советских ученых… Ни слова не сказав о том, что виновником высоких темпов роста населения в развивающихся странах и отставания их в производстве продовольствия являются империалистические государства, Б. Урланис заявил, что «в условиях империализма особенно необходима политика планирования семьи», т.е. … он считает, что капитализм можно лечить с помощью лишь этой политики… Б. Урланис каждый раз пугает слушателей своими антинаучными расчетами безудержного роста населения и бесперспективностью решения проблем народонаселения с помощью социально-экономических мероприятий…» 6
«В области изучения проблем народонаселения, может быть, как ни в одной другой, некоторые наши ученые стали на путь активного подражания буржуазным ученым и пропаганды их идей. Основная опасность тут состоит в том, что на этом пути находятся именно те ученые, которые в СССР возглавляют этот участок научного фронта. Почти любого из них буржуазные ученые стараются всячески привлечь к участию в международных совещаниях по вопросам народонаселения, потому что они не только не выступят с критикой буржуазных теорий народонаселения, а наоборот, поддержат буржуазные научные идеи и реакционную практику в этом вопросе. Разве не этим объясняется, например, то, что Б. Урланис (руководитель демографической секции Дома ученых и демографического сектора Института экономики АН СССР) приглашается почти на любое международное совещание по населению? [Приглашаться-то он приглашался, но, как правило, не ездил. А ездили как раз те, кого никто не приглашал, и в первую очередь, автор этого замечательного донесения.- А.В.] Разве не этим объясняется то, что содержание его докладов по проблемам населения распространяется за рубежом как точка зрения той части советских ученых, которые якобы «наиболее правильно» подходят к теории и практике в этой области? … В.И. Ленин мысль о возможности с помощью неомальтузианского контроля над рождаемостью улучшить положение трудящихся при капитализме считал реакционной, а Б. Урланис на одном из научных совещаний в Доме ученых АН СССР голосом, срывающимся от высокого тона, заявил: «При империализме особенно необходим контроль над рождаемостью!» 7
Так и жили. В 1974 году вышла книга Б.Ц. Урланиса «Проблемы динамики населения СССР». Но вышла она в сильно урезанном виде. Цензурой из нее была исключена целая глава, посвященная демографическому прогнозу для СССР. Уже тогда этот прогноз не мог быть очень благоприятным, и, видимо, считалось, что советским гражданам об этом лучше не знать. Для зарубежных граждан этой проблемы не существовало. Прогноз был основан на открытых, опубликованных материалах, любой зарубежный демограф мог сделать такой же прогноз, и, скорее всего, ЦРУ или Бюро цензов США делали это регулярно, как делают и сейчас, тем более, при современной счетной технике. А у Урланиса тогда такой техники не было, он проделал огромную работу, как оказалось, впустую. Исключенная глава утрачена по-видимому, безвозвратно, архив Б.Ц. Урланиса погиб несколько лет назад во время пожара в доме, где жила его дочь.
Оно проявлялось не только в его исследовательской или публицистической работе, яркий общественный темперамент БэЦэ, как называли его за глаза окружающие, проявлялся и в его научно-общественной деятельности, которая была направлена на развитие междисциплинарных контактов, столь важных для демографии, на объединение специалистов, независимо от их «ведомственной принадлежности», налаживание диалога между ними. В разные годы он был заместителем председателя Научного совета по проблемам народонаселения АН СССР и заместителем председателя Советской Социологической Ассоциации, принимал активное участие в работе Научно-методологического совета ЦСУ СССР, Экспертного совета ЦСУ РСФСР, редакционного совета издательства «Статистика». С 1939 года Б. Урланис состоял членом бюро Статистической секции Московского Дома ученых АН СССР, а с 1958 стал заместителем председателя секции. Но, может быть, самым важным его вкладом в сплочение всех, кто интересовался демографическими исследованиями, стало создание в 1964 году Демографической секции Московского Дома ученых, бессменным председателем которой он оставался до конца жизни.
Рождаемость и продолжительность жизни в ссср урланис
Понравилась статья? Поделитесь с друзьями:
К 110-летию со дня рождения Б.Ц. Урланиса
А.А. Ткаченко[1] (Опубликовано в журнале «Вопросы статистики», 2016, №7, с. 73-81)
В статье рассматриваются отдельные новаторские идеи известного советского российского демографа и статистика Бориса Цезаревича Урланиса, которые остаются актуальными и в настоящее время. Автор статьи обращает внимание на особенности исторического периода, на который пришлось творчество замечательного ученого и идеологические ограничения которого ему приходилось преодолевать с ущербом, наносимым цензурой.
Подчеркнуты достижения Б.Ц. Урланиса как крупного методолога в области демографической статистики и прогнозов населения, особый акцент сделан на его предпочтениях при выборе наиболее значимых работ зарубежных ученых для обоснования собственных выводов и установления закономерностей. Отмечена заслуга демографа и статистика в пионерной постановке многих вопросов, по которым выводы исследователя были первыми и на годы опережали ученых-современников. Автор приходит к заключению, что многие проблемы, поставленные в работах Б.Ц. Урланиса, все еще ждут своего решения обществом и государственными политиками
С именем Б.Ц. Урланиса (1906-1981) связан самый нелегкий этап в развитии отечественной демографии, хотя легких этапов в развитии научных направлений, если не брать во внимание политическую составляющую, особенно при исследованиях новых закономерностей и понятий, еще не воспринимаемых обществом, не бывает.
В статье на примере отдельных работ ученого мы пытаемся показать не только непреходящую ценность его фундаментальных выводов, полезность знакомства с его творчеством для всех начинающих исследователей, но и его методы отбора анализируемых трудов зарубежных и отечественных авторов. Урланис творил в годы демографической катастрофы[2], отрицания демографии как науки, закрытости основного массива данных по демографической статистике, а затем медленного возрождения демографических исследований в условиях строгих идеологических тисков эпохи холодного противостояния двух систем. Но именно творил, поэтому так часто исследователи и в XXI веке возвращаются к его творчеству.
Наука и идеология
Молодой читатель, открыв монографию «Проблемы динамики населения СССР» [7], опубликованную издательством «Наука», и читая «Введение», сразу же будет удивлен цитатами из материалов XXIV съезда КПСС. Но это только первая страница, без которой, зная по собственному опыту, связанному с издательством «Статистика» 1970-х гoдoв, книга не была бы напечатана.
Не будем касаться идеологической составляющей, которая обязательно должна была присутствовать в научных работах того времени, а выделим, напротив, те мысли Урланиса, которые опережали отечественную науку и исследования его коллег по научному направлению.
В уже упоминавшемся выше «Введении» автор говорит об управляемости демографических процессов в интересах общества и «в интересах человечества» [7, с. 8]. Кто в 1974 г. в советском обществе и науке задумывался об интересах человечества? Сам термин «общечеловеческие ценности» как приоритет для выживания человечества и ядро нового мышления в нашей стране появился в качестве официальной доктрины только 14 лет спустя[6]. Даже в таком специализированном и первом в демографической науке издании, как Демографический энциклопедический словарь[7], нет статей «Человечество» или «Цивилизация».
Очень важно, что Урланис отмечал различную степень возможности управления разными демографическими процессами: выделяя смертность, миграцию и рождаемость и считая последнюю в большей степени объектом социального регулирования, он ссылался на Дж.С. Милля, полагавшего, что динамика населения может стать предметом эффективного управления в коллективистском государстве. Новое поколение демографов в XXI веке почти не ссылается на экономистов и социологов, как называл Дж.С. Милля Урланис, прошлых веков, предпочитая открывать высказанные ими мысли «заново».
Прогнозы и пределы роста населения Земли
Урланис также отмечал, что «в зависимости от дальности прогноза находится и применяемая методика» [7, с. 23]. Читая главы, посвященные определению будущей численности населения Земли, еще раз осознаешь энциклопедичность знаний Б.Ц. Урланиса и его разносторонние интересы. Он ссылается на труды ученых на английском, итальянском, немецком языках из разных областей знаний как гуманитарных, так и естественнонаучных. Он был прекрасно осведомлен о российских мыслителях, затрагивавших проблемы численности народонаселения.
О Д.И. Менделееве как аналитике в этой области знали многие специалисты, но ссылались на него или писали о нем в этом качестве единицы, а вот о Н.Г. Чернышевском вспоминали только как о ярком антимальтузианце. Даже в биографической статье в Демографическом энциклопедическом словаре[8] автор не приводит сведений, которые можно было почерпнуть из книги Урланиса: Чернышевский проверял расчеты Т. Мальтуса о периоде удвоения численности населения и пришел к выводу, что этот период не может быть меньше 35 лет при любых условиях. Отвергая попытки определить численность населения в соответствии с геометрической прогрессией, Урланис приводит диапазон расхождений: цифры Т. Мальтуса к началу ХХ века превысили действительную численность в 4,5 раза, а расчеты У. Петти и Г. Кинга, наоборот, уменьшили ее в 3-4 раза.
Тема предельной численности населения Земли и ее популяционно-демографической емкости оказалась в центре внимания мировой науки на 10-15 лет позже высказываний Б.Ц. Урланиса по этим проблемам. Рассматривая прогнозы ряда западных ученых о численности населения Земли к 2100 г., Урланис выделяет австралийского ученого Ниббса по тем основаниям, что он впервые дал пять различных вариантов прогноза и выдвинул предположение, что численность населения не может расти бесконечно и в XX веке рост должен приостановиться (кроме цитируемого Урланисом австралийского издания, книга с расширенным названием вышла и в Лондоне [11]). Урланис называет Дж.Х. Ниббса и Э.М. Иста, других ученых, придерживающихся взглядов, что Земля может прокормить лишь определенное число людей, представителями «своеобразной теории “предела”» [7, с. 44-45].
Скажем несколько слов об этих двух заметных фигурах теории статистики и других научных направлений первой трети ХХ века. Джордж Хэндли Ниббс, последнюю книгу которого, вышедшую за год до его смерти, цитирует Урланис, был крупным австралийским статистиком, ставшим в 1906 г. первым статистиком Британского Содружества наций и возглавившим работу впервые созданного Бюро переписей населения и статистики Содружества. В 1908 г. выходит первый статистический ежегодник Содружества (Commonwealth Year Book), и в этом же году Ниббс председательствует на конференции государственных статистиков Содружества для обеспечения единообразия государственных деклараций [9]. Неизвестно, позволили бы Борису Урланису ссылаться в книге на этот авторитет, если бы цензоры знали, что сэр Ниббс в последние годы жизни принял доктрину, которую сам назвал «новое мальтузианство»[9].
Но хотелось бы отметить и другое. Из демографов XIX века предельную цифру численности населения раньше других, как отмечает Урланис, ссылаясь на работу 1891 г., назвал Равенштейн[10] (Ravenstein). Статья же о Э.Г. Равенштайне появилась только почти через 40 лет в последнем отечественном энциклопедическом издании[11], другие издания «игнорировали» этого знаменитого немецкого ученого (географа, демографа и картографа), соответственно обедняя интерес новых поколений к зарубежной научной мысли.
При издании первого демографического словаря необходимо было просто взять работы Б.Ц. Урланиса (которого не стало за четыре года до выхода издания, и сам он подсказать редколлегии уже ничего не мог), просмотреть биографии авторов упоминаемых им работ и выбрать тех, чей вклад наиболее значим. Борис Цезаревич выбирал наиболее важные работы на основных европейских языках, что свидетельствует об энциклопедичности его ума.
История американских цензов
Первая перепись промышленности (только обрабатывающей) в США состоялась в 1810 г., когда маршалы (сотрудники, проводившие перепись) ходили из дома в дом и при учете численности населения задавали вопросы по 25 расширенным категориям выпускаемой продукции и более чем по 200 видам товаров. Вехой в проведении цензов в США стал 1905 г., когда после решения конгресса США о создании постоянного Бюро переписи населения (Census Bureau) каждые пять лет стали проводиться переписи промышленности, отдельно от переписей населения, проводимых раз в 10 лет. Затем по мере быстрого роста экономики, увеличения ее сложности и разнообразия США перешли к тому, что в наше время называется экономической переписью, включив сбор статистических данных о розничной и оптовой торговле, строительной и горнодобывающей промышленности, широкий спектр услуг. Первую перепись бизнеса (census of business), охватывающую всю розничную и оптовую торговлю, Бюро переписи США провело в 1930 г. Этой переписью Урланис и завершает свой анализ истории американских цензов.
Уже после войны в 1954 г. в США прошла первая экономическая перепись, которая полностью интегрировала переписи для различных видов бизнеса, которые анализировал Борис Цезаревич. Перепись 1954 г. вошла в историю американской и мировой статистики своими методологическими установками: сопоставимостью данных по секторам экономики, обеспеченной использованием последовательных периодов времени, понятиями, определениями, классификацией и отбором отчетных единиц. Впервые был применен электронный компьютер (UNIVAC I) для обработки данных переписи. До первой послевоенной переписи в нашей стране оставалось еще пять лет, ее подготовка могла идти с учетом американского опыта, который мог бы обобщить профессор Урланис, уделивший в книге о цензах самое пристальное внимание именно методологии. Но как точно пишет А.Г. Вишневский в статье к 100-летнему юбилею Б.Ц. Урланиса, нельзя было уйти от общего политического и идеологического контекста 1950-х гoдов, а «немногочисленные советские демографы жили в изоляции»[13]. А начинал Борис Цезаревич свой анализ в этой монографии с первой в истории США переписи 1790 г., которую возглавил государственный секретарь в правительстве президента Дж. Вашингтона Т. Джефферсон и которая прошла в 13 штатах и четырех округах. Итоги переписи показали численность населения страны в 3,9 млн человек, хотя по расчетам, она должна была составить около 3,6 млн человек. Ответственность за проведение переписи конгресс возложил на маршалов судебных округов США, и этим законом с незначительными модификациями и расширениями проведение переписей регулировалось до 1840 г., то есть целых полстолетия.
Проблемы продолжительности жизни в творческом наследии ученого
Хотелось бы вернуться к еще одному вопросу, связанному с монографией «Проблемы динамики населения СССР» [7]. Слово «СССР» вынесено в заголовок издания, но в самой книге почти нет упоминания о социалистических республиках, образовавших Советский Союз, почти весь анализ проводится для страны в целом за очень редкими исключениями. Это, можно предположить, было обусловлено несколькими причинами, среди которых скудость открытых данных в территориальном разрезе: даже сборники «Народное хозяйство …», кроме общесоюзного, выходили только по РСФСР и УССР; данные по младенческой смертности можно было найти только для столиц союзных республик[17], но это, хотя и демострировало огромную дифференциацию, ничего не говорило о действительных различиях между показателями для всего населения самих республик. Но основной причиной, по-видимому, все же было нежелание автора затрагивать «национальный вопрос», так как сравнения данных и неизбежные выводы могли быть оценены как несущие идеологическую подоплеку. Только в разделе о младенческой смертности Борис Цезаревич прибегает к данным по Украинской ССР для обоснования тезиса, что в стране есть «еще бoльшие резервы снижения младенческой смертности», так как показатель 1961 г. в этой республике не только ниже показателя для СССР 1968 г., но и «приближается к уровню наиболее передовых в этом отношении государств», а еще ниже он в Вильнюсе и Риге [7, с. 180-181].
Важность выводов 7-го раздела главы IV для живущих в 2010-е годы несомненна, они поучительны и просто интересны. Урланис критикует методологию двух отечественных авторов (не демографов) за излишнюю оптимистичность их прогнозов относительно показателей ожидаемой продолжительности жизни и оказывается абсолютно прав. 2000-й год давно позади, но мы не достигли показателя ни в 100 лет, ни в 104,5 года, да к тому же пережили катастрофу в динамике ожидаемой продолжительности жизни в 1990-е годы. Глубокий анализ динамики данных о продолжительности жизни в странах, достигших лучших показателей, с учетом причин смерти[20] позволил ученому не согласиться с коллегами-соотечественниками, «которые очень уж оптимистичны» (М.С. Бедный: продолжительность жизни для мужчин 74 года и 79 лет для женщин в 1980 г.; А.Я. Боярский: 85 лет для обоих полов к 2000 г.), и с пессимизмом Ж. Буржуа-Пиша, считавшего 77,2 года биологическим пределом [7, с. 203].
Выводы ученого, которые следует напомнить по случаю его юбилея
Самый главный по важности вывод Б.Ц. Урланиса мы видим в следующем утверждении: расходы на здравоохранение должны иметь приоритет перед всеми другими расходами. Эта фраза должна быть высечена на скрижалях, а они розданы во все законодательные и исполнительные органы власти.
Этот вывод можно дополнить и другими подобными, которые свидетельствуют лишь об одном. Ученый, чей юбилей отмечается в этом году, был исключением среди большинства отечественных ученых второй половины XX века, чему во многом способствовали не только его глубокие знания статистики, ее методологии, знакомство с широким кругом работ зарубежных исследователей, но и то редкое даже в мире науки качество, которое называют энциклопедичностью. Его работы продолжают оставаться актуальными (достаточно полная библиография трудов впервые опубликована в 2001 г. в «Вопросах статистики» [1]), а многие поставленные им проблемы еще предстоит решать новым поколениям исследователей: статистиков, демографов, социологов и многих других. Хотелось бы выразить надежду, что научные работы отечественного мэтра демографии буду переизданы уже без правок цензуры как академическое собрание трудов.
И. Н. Крамской, «Портрет старого крестьянина», 1872 г. 
Б. Д. Григорьев, «Старуха-молочница», 1917 г. 
И. Радоман, « на ЗИЛе» 
Р. Рейган и М. Горбачёв отдыхают на ранчо Рейганов в Калифорнии, 1992 год 
С чувством большого удовлетворения я приобрел первый том трудов Демографического Института. Впервые за очень большой промежуток времени на русском языке появляются работы, посвященные демографическим проблемам. Наконец-то ожила эта совершенно забытая у нас отрасль статистики.