Воровская романтика что это
Ненависть по понедельникам: тюремная романтика
Часик в радость, бродяги, сегодня речь пойдет об одном явлении, которое стало распространяться повсеместно и местами принимает стихийный характер. О тюремной романтике.
Очень странно, что в наше довольно мирное время, когда лихие 90-е остались лишь в памяти и в сериалах НТВ, многие ребята, начиная с совсем юного возраста, лет с 13, пропитываются какой-то нездоровой любовью ко всему, что связано с тюрьмой. В голове этих людей формируется мышление, что жить и зарабатывать честно – это для лохов, которых надо «разводить», а попасть на зону равносильно почету. Ведь братва к успеху шла, но ничего: не получилось в этот раз, получится в другой.
Самое интересное, что более взрослое поколение, которое побывало в местах не столь отдаленных и видело небо в клетку, совершенно не разделяет их взглядов. Они находят таких юнцов настоящими идиотами.
Мы не станем затрагивать саму тему жизни в тюрьме и людей, которые там побывали, или же находятся сейчас. Мы говорим о тех, кто, будучи на свободе и не понимая всего ужаса, через который проходят люди в тюрьмах, тянутся к такой жизни.
Удивляет желание молодежи оказаться в месте, где ты не волен решать, когда пойти поесть, когда отдыхать, а когда бодрствовать. К тому же перспектива провести ближайшие годы в компании исключительно мужиков вообще не должна привлекать половозрелого парня.
Живя в нормальном социуме, эти люди употребляют в своей речи жаргонные выражения, которые используют по ту сторону колючей проволоки, пытаются говорить «по фене». Очень комично это выглядит, когда некий отпрыск, лет 15, спрашивает с кого-то за базар, а вечером отхватывает от мамки за двойку в дневнике.
Подобные персонажи прикрываются тем, что идут к своей цели и стремятся, но вот пойти и заработать их честным трудом – это «западло», зато отбирать последнее у стариков – вот это почетно. Тот же телефон, отобранный у паренька. Да какое право они вообще имеют брать чужое, быть может, человек работает ради покупки этой вещи в течение года? Но на этом быдло-мышление не заканчивается, и деграданты идут дальше в своем стремлении достичь успеха.
Воровские татуировки. Особенно смешит, когда их себе набивают индивиды, ни разу не хлебавшие тюремной баланды. Есть такие тату, которые можно набить лишь в определенных случаях и за определенные сомнительные заслуги. Но наши чудаки бьют себе воровские звезды, аббревиатуры, даже не зная толком их смысла. Самое интересное, что за такие вот «шедевры» на своем теле будет реальный спрос, если они попадут в тюрьму.
Еще в моде лютая ненависть к полицейским и людям, которые их всячески поддерживают. Вызвал полицию в случае драки или написал заявление о краже – «замусорился». Только вот есть один необъяснимый эффект: эти бравые, кричащие о том, как эти же стражи правопорядка ничтожны и убоги, совершенно меняются в лице и поведении, как только приходится с ними контактировать. Убежать и оставить товарища, чтобы самого не поймали? Запросто. Рассказать все под осознанием того, что реально можно уехать на зону? Где ручка и бумага, больше бумаги! Вся спесь, все «понты» и блатные речи улетучиваются, и в глазах появляется щенячий страх перед неизбежностью судьбы.
Сами же люди, которые побывали в тюрьмах, считают такое показушническое поведение молодежи чистым идиотизмом, ведь говорить на жаргоне стоит лишь в стенах исправительных учреждений. Зачастую такие пустоголовые юнцы становятся пешками в руках людей, которые на самом деле связаны с миром криминала. Этих ребят презирают за их глупость и используют ее в своих корыстных целях.
Но поражает то, какое распространение тюремная философия получила в социальных сетях. Множество пабликов, в которых по несколько сотен подписчиков, ежедневно снабжают тюремной философией толпы людей. Особенно радуют их романтические цитатки о благородстве преступных деяний, о том, как хорошо попасть на зону.
О да, все ужасно боялись мелких краж на центральном рынке.
Девушки порой отличаются так:
Родились подобные желания под действием блейзера или балтики девятки – неизвестно, но почему-то именно такой контингент и умудряется беспорядочно плодиться.
Далее мы воздержимся от цитат, но показать эту долю абсурда мы были обязаны. Причем от цитаты к цитате настроение у авторов меняется, как у депрессивного суицидального подростка. То за брата глотку можно перегрызть, то человек человеку волк, и все тут. Более всего поражает, что подписчиками являются здоровые парни, которые вдохновляются подобной философией и живут по подобным наставлениям. Но не только парни сидят на подобных пабликах. Как ни странно, проверив репосты, можно увидеть, что процентов 10 от общей массы составляют девушки, которых, как правило, очень обидели мусора, а лучшей пассией является бродяга по жизни и вор по масти, как-то так.
Почему, находясь на свободе и имея все возможности жить и развиваться, эти люди предпочитают тянуться к такому образу жизни? Нам не понять, но мы однозначно против подобных мировоззрений, так что трудись честно и живи свободным человеком.
Почему в СССР царил культ уголовной романтики
Среди множества ученых, изучающих самые разные области науки, есть и специалисты, занимающиеся субкультурами. Исследователи российской криминальной среды отлично знают, что увлечение уголовным миром процветало на протяжении всего существования СССР, но традиционно это замалчивалось.
Основным фактором, который способствовал увлечению обычных граждан уголовным миром, была схожесть идеологии тоталитарного советского государства и воровского мира. Как государство, так и криминалитет исключали либеральность и демократию и ценили силу и полную самоотдачу.
При этом воровской мир изначально противопоставлял себя государству и жил как бы параллельно, по своим законам. Уголовники открыто презирали правила жизни в обществе и многим это казалось некоей формой протеста. Забитые советские граждане воспринимали преступников как бунтарей, исповедующих собственную теорию личной свободы.
Совершенно ясно, что многие морально незрелые личности, особенно юные, тянулись к этой «свободе» и изо всех сил стремились влиться в мир, казавшийся им свободным от предрассудков и шаблонов, живущим по своим правилам. Очень часто приходило разочарование, но это обычно случалось слишком поздно, когда у «романтика» появлялась судимость и путь назад в общество был отрезан.
В дореволюционной России романтизации криминала в литературе не было. Были детективные романы, показывающие преступников с неприглядной стороны или рассказывающие о том, как они становились на путь исправления. Такие авторы, как Владимир Гиляровский, описывающие самое социальное дно Москвы, были редкостью и их герои вызывали у читателя отвращение, жалость, но никак не восхищение.
Но после революции все кардинально изменилось. В 1920‑е годы воровская субкультура стала единственной силой, открыто противопоставляющая себя действующему официальному общественно-политическому строю. Российский исследователь уголовного мира А. Н. Олейник считает, что все дело не в различиях идеологий, а, наоборот, в их разительном сходстве.
Уголовный мир, как и тоталитарное государство, не разграничивал частную и публичную жизнь — институциональные структуры тюремного сообщества и советского социума были похожи как две капли воды. Уголовные понятия ставили на первое место воровской закон, а не имевшие судимости граждане СССР были уверены в главенстве закона государства.
Но все дело в том, что у воровского закона было множество преимуществ перед советским. Жизнь «по понятиям» казалась более привлекательной, так как имела особый кодекс чести, выглядевший со стороны чуть ли не рыцарским. В воровской среде было запрещено обманывать, предавать и доносить. Презирались приспособленцы и подхалимы всех сортов, в то время как в советском обществе все это не только не порицалось, но и наоборот всячески приветствовалось.
Романтизация воровского мира в искусстве началась почти сразу же после появления СССР, Одним из пионеров этого направления стал одесский писатель Исаак Бабель, в 1920‑х годах написавший свои знаменитые «Одесские рассказы» о криминальной среде города у моря. Герой Бабеля, некоронованный король Молдаванки налетчик Беня Крик, несмотря на свою глубоко преступную сущность, выглядел благородным борцом с несправедливостью.
Способствовало росту популярности уголовного уклада и то, что в 1930‑е годы в стране почти не осталось семей, где никто не отбывал срок. За решетку попасть было очень просто — иногда осужденный сам не мог вразумительно объяснить, что он совершил. Те люди, которым повезло вернуться из лагерей, не всегда сохраняли свое «я» и, чаще всего, изменялись до неузнаваемости.
Неважно, отбывали эти люди сроки по политическим или уголовным статьям — они привозили домой новую, запретную и оттого привлекательную культуру — тюремные наколки, жаргон, манеру одеваться и, конечно же, воровские песни.
В послевоенные годы наступил пик популярности блатных песен. Их пели под гитары на кухнях и в подворотнях, а позднее записывали на катушечные магнитофоны. Именно с таких песен начиналось творчество знаменитых бардов современности В. Высоцкого и А. Розенбаума, которые учились играть и петь именно на дворовом, уголовном репертуаре.
Популярности субкультуры способствовало не только большое количество советских граждан, прошедших тюремные «институты», но и воровское отрицание возможности сотрудничества с властью. Уголовный мир становился антиподом советского строя и многие из тех, кого не устраивало положение вещей в обществе, в силу недостатка образования, выбирали не путь диссидентства, а воровской мир.
Но до конца 1980‑х годов все что касалось уголовного мира находилось в обществе под запретом. Его снятие, совпавшее с падением «железного занавеса», способствовало романтизации воровской жизни, о которой начали снимать фильмы, писать книги и петь со сцены песни. В этой легализации криминала не последнюю роль сыграли СМИ — передачи о жизни в тюрьмах и укладе воровской жизни, «желтая» пресса типа «SPEED-инфо» и «Мира криминала» стали настоящими путеводителями новичков в уголовном мире.
Позднее на головы россиян обрушилась целая лавина всевозможных «шансонье». Большинство из этих людей пели о вещах, о которых знали лишь с чужих слов и были достойным продуктом той самой советской школы «балконных» уголовных романтиков, никогда не привлекавшихся, но горячо поклонявшихся всему воровскому.
К сожалению, современные исследования говорят о том, что сейчас в России молодежная культура продолжает опираться на воровские понятия. То что мы сегодня видим в молодежной среде — это не новомодные веяния, а неприятное наследие советской эпохи, которое еще долго будет нас преследовать.
А вы знали, что у нас есть Instagram и Telegram?
Подписывайтесь, если вы ценитель красивых фото и интересных историй!
Элементы воспитания воровской романтикой
Воровская романтика — какое замечательное словосочетание! Какие ассоциации возникали у нас в юном возрасте, когда мы впервые слышали это? Звучит словно что-то красивое, непостижимое, вдохновляющее и обязательно посвященное кому-то.
У многих представителей моего поколения ранее нажитые культурные ценности были сломаны словом «перестройка». Все прежние ориентиры — пионеры, комсомольцы, дедушка Ленин — объявили ненужной ерундой. Новые же идеалы в виде политиков на танках с идеями о непонятной демократии, криков о свободе и сексуальной революции были нам непонятны в применении.
Но была в нашей жизни одна из культур, которую, казалось, не коснулись ни годы тоталитаризма, ни расцвет коммунизма, ни даже развал империи в конце 80-х. Напротив, по словам Солженицына и Шаламова, мы знаем, что воровская статья была куда престижнее, чем политическая, и на зоне ее представители жили в дружбе с нашим правительством. Возможно, и сейчас иногда мы можем наблюдать эту дружбу.
Та самая жизнь «в законе», где и ценности, и устав сохранялись неизменными еще долгие годы, не могла пройти мимо большинства из нас, начинающих включаться в реалии взрослых как раз в 90-е. Она проехалась по миллионам из нас словно поезд, навязавсвои идеалы, которые для одних стали временной игрой юности, а некоторым пришлись по вкусу на всю оставшуюся жизнь.
В период нашего юношеского максимализма полки книжных магазинов и киосков были завалены бульварными романчиками с элементами, возбуждающими сексуальные фантазии читателей, женскими детективами и воровскими романами. К нам, юным поглотителям информации, все чаще попадали книги о негодных мусорах, о жизни по понятиям, о стукачах и о других явлениях, объясняющих нам, что хорошо и что плохо.
В лексиконе школьников стали появляться новые слова и выражения. Однажды кто-то из пацанов (тоже то еще словечко) сказал нам с подругой: «Да вы ваще стрёмные!» Было видно, что он узнал это слово на днях. Двинуть ли его в ответ учебником по голове, если не понимаешь, о чем речь? Решили отложить возмездие и после урока уточнить значение слова у человека, открывающего нам мир в русский язык и литературу. Классическая дама бальзаковского возраста, которую на уроках не слушал никто, кроме первой парты, поправив на носу очки, задумчиво сказала: «Стрёмный, видимо, от слова «стремена». Что это может означать по отношению к вам, понять не могу». В тот день парень был прощен.
Слово «лох» сыграло огромную роль в нашей юности. Это слово — фильтр, жестко и грубо отделяющий слабаков от стаи. Так называли тех, кто не был похож на общее стадо, тех, кто, может, чуть хуже одевался, был чуть слабее физически или отказывался прогуливать уроки, курить и пить бутылку пива на 10 человек.
Никто ведь не смотрел тогда на то, что каждый может быть уникальным, что у людей должны быть разные способности. Классическая детская травля, как в фильме «Чучело», существовала практически в каждом классе каждой школы. А ведь часто среди этих людей оказывались антисоциальные гении, способные менять мир. Многие ученые, сделавшие великие открытия, могли бы быть названы теми самыми лохами в наше время. Зато «не быть лохом» — отличный мотиватор для избавления от лени, страхов и слабостей, который кому-то помог выявить в себе лидера.
Мечта стать новым русским вдруг заменила у миллионов ребят желание быть следующим Юрием Гагариным. Золотая цепь, странный предмет «пейджер» и мобильник размером почти с утюг — вот они, ценности нового поколения. Это мысли о свободе, силе, власти, о новой беззаботной жизни. Один мой знакомый осмелился и купил-таки себе малиновый пиджак в 16 лет, приобретя тем самым уважение и статус в кругу знакомых и малознакомых товарищей.
«Золотые купола», которые ранили не одну душу, благодаря радиовещанию попадали в наши детско-юношеские головы, задевая мотивом и наши сердца. Летними вечерами все чаще раздавались исполняемые под гитару песни Петлюры, Круга и множество дворовых мотивов непонятного происхождения. Вместо гордых «Взвейтесь кострами» и «Я люблю тебя, жизнь» мы завывали о несправедливой судьбе, лжи и предательстве. Юнойдуше важно петь, а о словах мы тогда не думали. И бессознательно программировали себя на то, что жизнь — штука сложная.
В школе после уроков у ребят появилась новая забава «выходить на разы», т.е. драться, доказывая свое превосходство. Девочки (мы ведь были дружным классом) вставали в круг и поддерживали участников. Начиналось обычно со словесной перебранки, например, со странной фразы «Слышь, ты кто по жизни?», которая помогала бойцам прийти в нужноеэмоциональное состояние. Хорошо, что борьба эта носила достаточно безобидный характер и велась до первого слова «хватит» от одной из сторон. А вот вопрос «Кто ты по жизни?» до сих пор вызывает у меня недоумение. Мне повезло родиться девочкой, а особам женского пола такие вопросы не задавали (согласно законам блатного мира — не удостоились). Но я никогда не могла понять, что же на него нужно отвечать, и искренне переживала за вопрошаемого. Интересно, что и сейчас я бы не нашла ответа.
А вот другой вопрос — «Ты отвечаешь за свои слова?», — который часто звучал на наших юношеских слетах стрелках, и сегодня кажется мне очень мудрым. Ведь это действительно важно — говорить то, что думаешь, и делать то, что говоришь, т.е. нести ответственность за свои слова и поступки.
Много всего было в правилах и понятиях блатного мира, чему мы сознательно и бессознательно учились: уважение к старшим (паханам), поддержка и участие («за своих братанов»), вера в справедливость (при делении общака) и другие базовые принципы, которые так требовались в юности, но их было так непросто найти в окружающей действительности.
Так что нельзя однозначно сказать, хорошо это или плохо, что блатная романтика воспитывала какое-то время целое поколение людей. Научила, чему смогла. Для кого-то стала родной, и люди остались верны тем идеалам и правилам. Для кого-то — ненавистной, и такие всю жизнь пытаются убежать от своего прошлого. Кто-то просто принял ее как часть своей жизни, улыбнулся и пошел дальше, к новым ценностям и идеалам.
Я улыбаюсь, когда вспоминаю все это. Улыбаюсь, когда встречаю следы блатного воспитания в сегодняшних людях. Когда слышу мужскую грубость, мат и попытки доказать свое превосходство. Когда вижу на улице персонажей, плюющих семечки и сидящих на корточках с видом прожженных жизнью людей. Когда наблюдаю за поведением бизнесменов, пытающихся выиграть (обмануть, отжать) в переговорах и сделках, когда стою в пробках между грудами черных джипов. Я улыбаюсь, потому что вижу следы того самого воспитания, где Ростов-папа и Одесса-мама когда-то подобрали детей никому не нужной страны.
«Воры уже не хотят тюремной романтики» В России объявили войну криминальным авторитетам. На что они готовы, чтобы остаться на свободе?
В конце января стало известно, что воры в законе нашли способ избежать наказания за статус лидера преступного сообщества, появившегося в Уголовном кодексе в 2019 году. Криминальные боссы теперь идут на хитрость и публично отрекаются от своих воровских титулов, чтобы избежать тюрьмы. Однако в преступном мире все знают, что эти отречения — лишь видимость, уловка, призванная обмануть следственные органы, а потому положение воров в законе после таких заявлений никак не меняется. Об этой и других тенденциях, которые появились за последнее время в воровском мире России и стран бывшего СССР, «Ленте.ру» рассказал известный криминалист, подполковник милиции в отставке Михаил Игнатов.
«Для вас я не вор»
«Лента.ру»: Публичное отречение от воровского титула, да еще перед представителями власти, еще недавно считалось абсолютно неприемлемым и позорным поступком. Как ворам в законе удалось изменить эту практику?
Михаил Игнатов: Все договоренности в воровском мире происходят на сходках. После того как в апреле 2019 года в УК РФ появилась статья 210.1, которая ввела наказание за занятие высшего положения в преступной иерархии, естественно, от воров в законе пошла ответная реакция.
В свое время в Грузии при президентстве Михаила Саакашвили уже был реализован похожий сценарий с антиворовским законом. Криминальные авторитеты поняли, что теперь и в России их будут хватать и сажать за принадлежность к воровской касте. Но российские воры в законе были готовы к этому.
Если раньше у авторитетов на камеру спрашивали про их статус, чаще всего можно было услышать, как они с гордостью признавались, что являются ворами в законе. Говорили «я — вор!» так, как будто они не воры, а академики. А сейчас времена изменились. Теперь они ведут себя скромней и отвечают так: «Для вас — я не вор, а те, кому надо, и так все знают».
Вот такой уклончивый ответ. Фактически через него авторитет отрекается от статуса. Я на тех сходках не присутствовал, но, видимо, среди воров была достигнута договоренность, что они свой титул отныне не афишируют. И теперь если у авторитета на камеру спрашивают, является ли он вором, тот может ответить «нет» — и это не будет считаться отречением в преступном мире.
Кстати, одним из первых эту новую форму защиты в 2019 году опробовал подмосковный вор в законе Олег Мухаметшин (Муха Люберецкий), который на камеру якобы публично отрекся от титула. Но в воровском мире никаких санкций к нему за это не применили. Фактически воры поняли, что такая форма защиты «прокатила», — и ее взяли на вооружение.
А в Грузии у воров тоже была такая договоренность?
Когда авторитетов там стали пачками задерживать и сажать, они тоже бравировали своим статусом. И если вор в законе хотел избежать уголовной ответственности, то он должен был публично отречься от титула. Причем запись с отречением оставалась в МВД и после того, как вор освобождался от ответственности. Если же он отказывался отрекаться, то получал пять лет.
К слову, такой же суровый подход к ворам в законе практикуют и в Белоруссии
Как только там появляется вор, он тут же садится в тюрьму — неважно, за что. В Белоруссии у воров под ногами горит земля, поэтому они в основном бегут оттуда. Лукашенко четко сказал: «Мне никаких воров в республике не нужно». А потому там никто с ними не церемонится.
В России тоже кто-то ведет учет воров в законе?
Конечно. Раньше этим занимались структуры по борьбе с организованной преступностью — а теперь эти функции переданы оперативным службам в составе уголовного розыска. Ведется учет и картотека, где время от времени появляются новые лица — и воры в законе, и положенцы, предыдущая ступень в иерархии. За всеми ними ведется наблюдение.
Существует какая-то процедура коронации, или воры просто собираются на сходку и голосуют?
Определенный порядок тут существует. Сама процедура коронации в воры в законе у меня ассоциируется с приемом в КПСС. Кандидату нужны три рекомендации уважаемых в преступном мире людей и пройденный «испытательный срок» — похожее условие было и при вступлении в партию. Там год человек ходил в кандидатах: его проверяли на предмет того, достоин ли он стать коммунистом.
То же самое и в воровском мире, только человека признают не кандидатом, а положенцем. В этом качестве он должен проявить себя, показать свою незапятнанную репутацию и преданность воровскому движению. И только потом, на сходке, положенца посвящают в воры в законе.
Но все эти правила коронации довольно условны. Авторитеты встретились, «побазарили», приняли решение и разошлись — никто протоколов не пишет. Ни в одном официальном документе вы не найдете информации о том, что конкретный человек является вором в законе.
Когда я работал в Региональном управлении по борьбе с организованной преступностью (РУБОП), у нас была оперативная информация, например, что планируется сходняк. Раньше воры любили устраивать их в каких-то пафосных местах Москвы, а мы их разгоняли.
Потом воры поняли, что в столице опасно, и стали проводить сходки за ее пределами
Некоторые вообще собирались в чистом поле, в лесу, куда постороннему и силовикам сложно добраться или подойти незамеченными. А другие проводили собрания за границей — как правило, в Турции или Испании. Воры собирались там в шикарных отелях под видом туристов, а местная полиция ни о чем даже не догадывалась.
«Воры в законе стараются защитить себя»
Как со временем меняются воровские понятия?
Воры в законе 30-х годов, 80-х годов и наших дней — это три большие разницы. Ворам прошлого и не снились блага воров сегодняшних. Раньше традиционно считалось, что у вора не должно быть ни дома, ни семьи.
По сути, вор — он же кто? Бродяга. Его удел — тюрьма: на свободе побыл немножко и опять за решетку, «наводить движуху», как сами воры говорят. Вор должен помогать арестантам, обеспечивать порядок за решеткой и не допускать там беспредела — а потому большую часть своей жизни он должен находиться в местах лишения свободы. Какой уж тут дом и семьи!
Фото: Станислав Красильников / ТАСС
Ни у кого из воров раньше не было не то что бизнеса — обычной работы. Не было никаких привязанностей. Вора отличала готовность в любой момент спокойно отправиться в тюрьму или в лагеря. А там, за решеткой, его обязанностью было прививать арестантам воровские законы и понятия.
По сути, вор в местах лишения свободы привлекал в преступный мир новых участников, пополнял его, делая из обычных хулиганов матерых уголовников
Но сейчас все изменилось. Жизнь не стоит на месте, и преступный мир тоже меняется с течением времени. Нынешние воры избегают тюрьмы, не хотят этой тюремной романтики. У них есть роскошные дома — такие, например, как у Захария Калашова (Шакро Молодой).
Сегодня у воров есть жены (пусть порой и неофициальные) и дети. Они ведут бизнес, зарабатывают деньги, а значит, им есть, что терять тут, на свободе. Поэтому сегодня воры в законе стараются защитить себя и для всего остального мира, СМИ и правоохранительных органов представляются обычными гражданами.
Зато тюремная романтика привлекает подростков. Чтобы помешать им стать частью преступного мира, в России запретили движение «Арестантское уголовное единство» (АУЕ, признано экстремистской организацией и запрещено в РФ).
«Честные опера переходили к ворам»
В России появилось такое явление, как «системные» воры в законе, которых силовики не трогают. Откуда у этих авторитетов иммунитет от уголовного преследования?
В то время, когда я работал в милиции, у нас не было неприкасаемых — зато было много воров в законе, арестованных за те или иные преступления. Но у оперативников есть такие люди, которые являются их глазами и ушами в криминальном мире. Возможно, именно к такой категории и относятся «системные» воры в законе.
Но сегодня мы наблюдаем, как задерживаются сотрудники правоохранительных органов, в том числе высокопоставленные, которые пытались строить нелегальный бизнес вместе с ворами в законе и брали от них взятки.
Вот это я никогда и никому из правоохранителей не советовал бы делать
У воров есть свои законы и понятия. И если один из них когда-то дал оперативнику взятку — неважно сколько, начиная от рубля и заканчивая миллионом долларов, то такой опер у вора «с руки съел». А значит, вор вправе управлять им, как угодно.
И если такой опер скажет вору, мол, кто ты такой, чтобы мной командовать? Вор ему ответит: «А ты забыл, с чьей руки жрешь? Ты теперь — ссученный мент, и ты у меня в кармане».
И в этой ситуации силовик ничего уже сделать не сможет: он фактически попал под полный контроль вора в законе
Поэтому опер не имеет права взять от вора даже копейку — лучше с голоду умирать, но не иметь с ними никаких товарно-денежных отношений. Вот яркий пример Дрыманова и Никандрова [бывшие руководители московского управления Следственного комитета России (СКР), осужденные за получение взяток от представителей Шакро Молодого, — прим. «Ленты.ру»].