Авторские и издательские редакции текста [ править ]
Лермонтов М. Ю. Сочинения: В 6 т. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1954. — Т. 2. Стихотворения, 1832—1841. — С. 80—83.
Лермонтов М. Ю. Полное собрание стихотворений в 2 томах. — Л.: Советский писатель. Ленинградское отделение, 1989. — Т. 2. Стихотворения и поэмы. 1837—1841. — С. 9—13.
«Скажи-ка, дядя, ведь не даром Москва, спаленная пожаром, Французу отдана? Ведь были ж схватки боевые? 5 Да, говорят, еще какие! Не даром помнит вся Россия Про день Бородина!»
«Скажи-ка, дядя, ведь недаром Москва, спаленная пожаром, Французу отдана? Ведь были ж схватки боевые, Да, говорят, еще какие! Недаром помнит вся Россия Про день Бородина!»
«Да, были люди в наше время, Не то, что нынешнее племя: Богатыри — не вы! Плохая им досталась доля: Не многие вернулись с поля… Не будь на то господня воля, Не отдали б Москвы!
Мы долго молча отступали. Досадно было, боя ждали, Ворчали старики: «Что ж мы? на зимние квартиры? Не смеют, что ли, командиры Чужие изорвать мундиры О русские штыки?»
И вот нашли большое поле: Есть разгуляться где на воле! Построили редут. У наших ушки на макушке! Чуть утро осветило пушки И леса синие верхушки — Французы тут как тут.
Забил заряд я в пушку туго И думал: угощу я друга! Постой-ка, брат мусью! Что тут хитрить, пожалуй к бою; Уж мы пойдем ломить стеною, Уж постоим мы головою За родину свою!
Два дня мы были в перестрелке. Что толку в этакой безделке? Мы ждали третий день. Повсюду стали слышны речи: «Пора добраться до картечи!» И вот на поле грозной сечи Ночная пала тень.
Прилег вздремнуть я у лафета, И слышно было до рассвета, Как ликовал француз. Но тих был наш бивак открытый: Кто кивер чистил весь избитый, Кто штык точил, ворча сердито, Кусая длинный ус.
И только небо засветилось, Всё шумно вдруг зашевелилось, Сверкнул за строем строй. Полковник наш рожден был хватом: Слуга царю, отец солдатам… Да, жаль его: сражен булатом, Он спит в земле сырой.
И молвил он, сверкнув очами: «Ребята! не Москва ль за нами? Умремте ж под Москвой, Как наши братья умирали!» И умереть мы обещали, И клятву верности сдержали Мы в Бородинский бой.
Ну ж был денек! Сквозь дым летучий Французы двинулись, как тучи, И всё на наш редут. Уланы с пестрыми значками, Драгуны с конскими хвостами, Все промелькнули перед нами, Все побывали тут.
Вам не видать таких сражений. Носились знамена́, как тени, В дыму огонь блестел, Звучал булат, картечь визжала, Рука бойцов колоть устала, И ядрам пролетать мешала Гора кровавых тел.
Изведал враг в тот день немало, Что значит русский бой удалый, Наш рукопашный бой. Земля тряслась — как наши груди; Смешались в кучу кони, люди, И залпы тысячи орудий Слились в протяжный вой…
Вот смерклось. Были все готовы Заутра бой затеять новый И до конца стоять… Вот затрещали барабаны — И отступили бусурманы. Тогда считать мы стали раны, Товарищей считать.
Да, были люди в наше время, Могучее, лихое племя: Богатыри — не вы. Плохая им досталась доля: Не многие вернулись с поля. Когда б на то не божья воля, Не отдали б Москвы!»
Примечания [ править ]
Если произведение является переводом, или иным производным произведением, или создано в соавторстве, то срок действия исключительного авторского права истёк для всех авторов оригинала и перевода.
— Скажи-ка, дядя, ведь не даром Москва, спаленная пожаром, Французу отдана? Ведь были ж схватки боевые, Да, говорят, еще какие! Недаром помнит вся Россия Про день Бородина!
Мы долго молча отступали, Досадно было, боя ждали, Ворчали старики: «Что ж мы? на зимние квартиры? Не смеют, что ли, командиры Чужие изорвать мундиры О русские штыки?»
Забил заряд я в пушку туго И думал: угощу я друга! Постой-ка, брат мусью! Что тут хитрить, пожалуй к бою; Уж мы пойдем ломить стеною, Уж постоим мы головою За родину свою!
Два дня мы были в перестрелке. Что толку в этакой безделке? Мы ждали третий день. Повсюду стали слышны речи: «Пора добраться до картечи!» И вот на поле грозной сечи Ночная пала тень.
Прилег вздремнуть я у лафета, И слышно было до рассвета, Как ликовал француз. Но тих был наш бивак открытый: Кто кивер чистил весь избитый, Кто штык точил, ворча сердито, Кусая длинный ус.
И только небо засветилось, Все шумно вдруг зашевелилось, Сверкнул за строем строй. Полковник наш рожден был хватом: Слуга царю, отец солдатам. Да, жаль его: сражен булатом, Он спит в земле сырой.
И молвил он, сверкнув очами: «Ребята! не Москва ль за нами? Умрем же под Москвой, Как наши братья умирали!» И умереть мы обещали, И клятву верности сдержали Мы в Бородинский бой.
Ну ж был денек! Сквозь дым летучий Французы двинулись, как тучи, И всё на наш редут. Уланы с пестрыми значками, Драгуны с конскими хвостами, Все промелькнули перед нам, Все побывали тут.
Вам не видать таких сражений. Носились знамена, как тени, В дыму огонь блестел, Звучал булат, картечь визжала, Рука бойцов колоть устала, И ядрам пролетать мешала Гора кровавых тел.
Онлайн чтение книги Бородино Михаил Юрьевич Лермонтов. Бородино
Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке Royallib.ru
Эта же книга в других форматах
Рисунки А.Кондратьева
– Скажи-ка, дядя, ведь недаром
– Москва, спалённая пожаром,
Ведь были ж схватки боевые,
Да, говорят, еще какие!
Недаром помнит вся Россия
– Да, были люди в наше время,
– Не то, что нынешнее племя:
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля…
Не будь на то господня воля,
Не отдали б Москвы!
Мы долго молча отступали.
Досадно было, боя ждали,
«Что ж мы? на зимние квартиры?
Не смеют, что ли, командиры
Чужие изорвать мундиры
И вот нашли большое поле:
Есть разгуляться где на воле!
У наших ушки на макушке!
Чуть утро осветило пушки
Французы тут как тут.
Забил заряд я в пушку туго
И думал: угощу я друга!
Постой-ка, брат мусью!
Что тут хитрить, пожалуй к бою;
Уж мы пойдем ломить стеною,
Уж постоим мы головою
Два дня мы были в перестрелке.
Что толку в этакой безделке?
Мы ждали третий день.
Повсюду стали слышны речи:
«Пора добраться до картечи!»
И вот на поле грозной сечи
Прилёг вздремнуть я у лафета,
И слышно было до рассвета,
Как ликовал француз.
Но тих был наш бивак открытый:
Кто кивер чистил весь избитый,
Кто штык точил, ворча сердито,
И только небо засветилось,
Все шумно вдруг зашевелилось,
Сверкнул за строем строй.
Полковник наш рождён был хватом:
Слуга царю, отец солдатам…
Да, жаль его: сражён булатом,
Он спит в земле сырой.
И молвил он, сверкнув очами:
«Ребята! не Москва ль за нами?
Умремте ж под Москвой,
Как наши братья умирали!»
И умереть мы обещали,
И клятву верности сдержали
Мы в Бородинский бой.
Сквозь дым летучий
Французы двинулись, как тучи,
И всё на наш редут.
Уланы с пестрыми значками,
Все промелькнули перед нами,
Вам не видать таких сражений.
Носились знамена, как тени,
В дыму огонь блестел,
Звучал булат, картечь визжала,
Рука бойцов колоть устала,
И ядрам пролетать мешала
Изведал враг в тот день немало,
Что значит русский бой удалый,
Наш рукопашный бой.
Смешались в кучу кони, люди,
И залпы тысячи орудий
Слились в протяжный вой…
Вот смерклось. Были все готовы
Заутра бой затеять новый
И отступили бусурманы.
Тогда считать мы стали раны,
Да, были люди в наше время,
Могучее, лихое племя:
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля.
Когда б на то не божья воля,
Не отдали б Москвы!
О многом сумел рассказать поэт в небольшом по размеру стихотворении. Тут и ночь перед сражением, и утро великой битвы, и призыв полковника умереть под Москвой, и наступление французов. И, наконец, победа:
И отступили басурманы.
Старый солдат говорит, что русская армия так стремилась к скорейшей и полной победе, что
Заутра бой затеять новый
Этот непобедимый дух русского войска и сокрушил нашествие Наполеона.
Лермонтов родился, когда Отечественная война была окончена и победоносные русские войска уже находились в Париже. Но с детских лет он слышал рассказы об Отечественной войне и о знаменитом сражении.
По выходе из военной школы поэт вступил офицером в гвардейский полк. В полку служили солдаты, которым довелось участвовать в Бородинской битве: ведь служба солдатская в те времена продолжалась двадцать пять лет. Воспоминаниями о минувших сражениях бывалые воины охотно делились с новобранцами. Не случайно молодой солдат называет рассказчика «дядей». Это бойцы разных поколений.
В лермонтовском «Бородине» изображена самая гуща боя, показан ратный труд. До Лермонтова таких описаний в русской поэзии не было.
«Бородино» принадлежит к тем редким произведениям поэзии, которые по многу раз в жизни перечитывают взрослые люди и в то же время понимают и любят самые юные.
— Скажи-ка, дядя, ведь не даром Москва, спаленная пожаром, Французу отдана? Ведь были ж схватки боевые, Да, говорят, еще какие! Недаром помнит вся Россия Про день Бородина!
— Да, были люди в наше время, Не то, что нынешнее племя: Богатыри — не вы! Плохая им досталась доля: Немногие вернулись с поля… Не будь на то господня воля, Не отдали б Москвы!
Мы долго молча отступали, Досадно было, боя ждали, Ворчали старики: «Что ж мы? на зимние квартиры? Не смеют, что ли, командиры Чужие изорвать мундиры О русские штыки?»
И вот нашли большое поле: Есть разгуляться где на воле! Построили редут. У наших ушки на макушке! Чуть утро осветило пушки И леса синие верхушки — Французы тут как тут.
Забил заряд я в пушку туго И думал: угощу я друга! Постой-ка, брат мусью! Что тут хитрить, пожалуй к бою; Уж мы пойдем ломить стеною, Уж постоим мы головою За родину свою!
Два дня мы были в перестрелке. Что толку в этакой безделке? Мы ждали третий день. Повсюду стали слышны речи: «Пора добраться до картечи!» И вот на поле грозной сечи Ночная пала тень.
Прилег вздремнуть я у лафета, И слышно было до рассвета, Как ликовал француз. Но тих был наш бивак открытый: Кто кивер чистил весь избитый, Кто штык точил, ворча сердито, Кусая длинный ус.
И только небо засветилось, Все шумно вдруг зашевелилось, Сверкнул за строем строй. Полковник наш рожден был хватом: Слуга царю, отец солдатам… Да, жаль его: сражен булатом, Он спит в земле сырой.
И молвил он, сверкнув очами: «Ребята! не Москва ль за нами? Умремте же под Москвой, Как наши братья умирали!» И умереть мы обещали, И клятву верности сдержали Мы в Бородинский бой.
Ну ж был денек! Сквозь дым летучий Французы двинулись, как тучи, И всё на наш редут. Уланы с пестрыми значками, Драгуны с конскими хвостами, Все промелькнули перед нами, Все побывали тут.
Вам не видать таких сражений. Носились знамена, как тени, В дыму огонь блестел, Звучал булат, картечь визжала, Рука бойцов колоть устала, И ядрам пролетать мешала Гора кровавых тел.
Изведал враг в тот день немало, Что значит русский бой удалый, Наш рукопашный бой. Земля тряслась — как наши груди, Смешались в кучу кони, люди, И залпы тысячи орудий Слились в протяжный вой…
Вот смерклось. Были все готовы Заутра бой затеять новый И до конца стоять… Вот затрещали барабаны — И отступили бусурманы. Тогда считать мы стали раны, Товарищей считать.
Да, были люди в наше время, Могучее, лихое племя: Богатыри — не вы. Плохая им досталась доля: Немногие вернулись с поля. Когда б на то не божья воля, Не отдали б Москвы!
– Скажи-ка, дядя, ведь недаром – Москва, спалённая пожаром, Французу отдана? Ведь были ж схватки боевые, Да, говорят, еще какие! Недаром помнит вся Россия Про день Бородина! [1]
– Да, были люди в наше время, – Не то, что нынешнее племя: Богатыри — не вы! Плохая им досталась доля: Немногие вернулись с поля… Не будь на то Господня воля, Не отдали б Москвы!
Мы долго молча отступали. Досадно было, боя ждали, Ворчали старики: «Что ж мы? на зимние квартиры? Не смеют, что ли, командиры Чужие изорвать мундиры О русские штыки?»
И вот нашли большое поле: Есть разгуляться где на воле! Построили редут. [2] У наших ушки на макушке! Чуть утро осветило пушки И леса синие верхушки — Французы тут как тут.
Забил заряд я в пушку туго И думал: угощу я друга! Постой-ка, брат мусью! Что тут хитрить, пожалуй к бою; Уж мы пойдем ломить стеною, Уж постоим мы головою За родину свою!
Два дня мы были в перестрелке. Что толку в этакой безделке? Мы ждали третий день. Повсюду стали слышны речи: «Пора добраться до картечи!» [3] И вот на поле грозной сечи [4] Ночная пала тень.
Прилёг вздремнуть я у лафета, [5] И слышно было до рассвета, Как ликовал француз. Но тих был наш бивак [6] открытый: Кто кивер [7] чистил весь избитый, Кто штык точил, ворча сердито, Кусая длинный ус.
И только небо засветилось, Все шумно вдруг зашевелилось, Сверкнул за строем строй. Полковник наш рождён был хватом: [8] Слуга царю, отец солдатам… Да, жаль его: сражён булатом, [9] Он спит в земле сырой.
И молвил он, сверкнув очами: «Ребята! не Москва ль за нами? Умремте ж под Москвой, Как наши братья умирали!» И умереть мы обещали, И клятву верности сдержали Мы в Бородинский бой.
Ну ж был денек! Сквозь дым летучий Французы двинулись, как тучи, И всё на наш редут. Уланы [10] с пестрыми значками, Драгуны [11] с конскими хвостами, Все промелькнули перед нами, Все побывали тут.
Вам не видать таких сражений. Носились знамена, как тени, В дыму огонь блестел, Звучал булат, картечь визжала, Рука бойцов колоть устала, И ядрам пролетать мешала Гора кровавых тел.
Изведал враг в тот день немало, Что значит русский бой удалый, Наш рукопашный бой. Земля тряслась — как наши груди; Смешались в кучу кони, люди, И залпы тысячи орудий Слились в протяжный вой…
Вот смерклось. Были все готовы Заутра бой затеять новый И до конца стоять… Вот затрещали барабаны — И отступили бусурманы. [12] Тогда считать мы стали раны, Товарищей считать.
Да, были люди в наше время, Могучее, лихое племя: Богатыри — не вы. Плохая им досталась доля: Немногие вернулись с поля. Когда б на то не Божья воля, Не отдали б Москвы!
Примечания
[1] Бородинское сражение началось 26 августа 1812 года ранним утром в 5 часов 30 минут у села Бородино, в 125 км к западу от Москвы.
[2] Редут – это земляное или каменное укрепление, обнесенное рвом.
[3] Картечь – 1) Артиллерийский снаряд, начиненный круглыми пулями для массового поражения противника на близком расстоянии. 2) Крупная дробь для охотничьего ружья.
[4] Сеча – устаревшее слово, употребляющееся сейчас в высоком стиле в значении “бой, сражение”.
[6] Бивак или бивуак – военный лагерь под открытым небом, солдатская стоянка для отдыха или ночлега.
[7] Кивер – высокий солдатский головной убор с плоским верхом. Кивер снабжен козырьком, крепится ремнем под подбородком, часто украшен султаном.
[8] Хват – бойкий, ловкий, удалой человек.
[9] Булат — сталь особой выделки. В переносном смысле булатом называют холодное оружие из стали. Например, сабли.
[10] Улан – легкий кавалерист, обычно вооруженный пикой, саблей и пистолетом. Уланы существовали в русской армии до 1917 года.
[11] Драгун – кавалерист, умеющий воевать и верхом, и в пешем строю. Драгуны перемещались на лошадях, но в случае необходимости воевали как обычная пехота.
[12] Бусурман (басурман) – иноверец. Обычно в России так называли мусульман, однако в переносном смысле басурман — это просто синоним слов иностранец, чужак.
