Все что нужно знать о пушкине
I
Если позволительно говорить об истории русской мысли, то таковая может быть представлена в виде череды биографий. Совершенно невозможно говорить о развитии русской «национальной идеи», то есть о самостоятельном развитии духа. Впрочем, сомнительно, что это вообще возможно. Разве что история немецкой мысли XVIII-первой половины XX вв. может дать материал для убедительной стилизации подобного рода (примерно в том смысле, в котором геометрия послужила филологическим каркасом для этики Спинозы).
Можно говорить об истории мировой философии, потому что при таком масштабе исчезает даже планетарная привязка. Скорее всего, развитие философии у других разумных существ будет так же совпадать с нашим циклом, как развитие математики.
Но нация есть нечто слишком дробное, собственно это некоторая ошибка, отклонение от общемирового стандарта, индивидуальный «почерк». Отсюда вытекает неизбежность, но также и неизбежная двусмысленность любого национализма. Национализм – генерализация частности. Или, иными словами, сведение истории нации к индивидуальной биографии.
Наверно именно это придает смысл бессмысленной русской истории: хаос и неудача русского мира оправдывается естественной драмой индивидуальной судьбы: имеющей начало, развитие, кульминацию и развязку. То есть меру.
Гоголь в статье 1835 года сказал, что «Пушкин это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится чрез двести лет». Николай Васильевич всю жизнь питал пагубное пристрастие к нежинским риторическим фигурам, часто заводившим его не туда, куда надо, причём далеко. Однако довольно нелепая статья была написана в нужное время и, в общем, корявую фразу можно исправить до классической степени фундаментального обобщения:
«Пушкин это судьба гениальной русской личности в ближайшие двести лет».
II
Обстоятельства жизни Александра Пушкина известны хорошо и стали элементом национального образования. Излагая биографическую канву, обращу внимание на любопытные частности, обычно не замечаемые, и на некоторые события, официальная интерпретация которых неудовлетворительна.
Любопытно, что и сам Пушкин, и его современники усматривали в доле африканской крови черту скорее западную. Во Франции белые колонисты, родившиеся в колониях, именовались креолами, а система пласажа позволяла усыновлять детей, рожденных от чёрных содержанок. Креолкой была жена Наполеона Жозефина Богарне, креолом считался французский поэт Эварист Парни, которому подражал молодой Пушкин. А современник Пушкина Дюма вообще был квартероном. Поэтому, делая комплименты матери Пушкина, поклонники именовали, её «прекрасной креолкой». Кстати, сам Абрам Ганнибал длительное время жил во Франции и получил там профессию военного инженера. То есть для русского глаза был скорее представителем западной цивилизации, «Обамой».
Мать Пушкина в молодости.
Поэтому в лицее Пушкину дали прозвище «Француз» в том числе из-за африканской крови. Но главное потому, что он французом и был. Дело не в совершенном владении французским языком, на котором он писал свои детские стихи, а в самом характере.
Мать Пушкина в зрелом возрасте.
Как французы вели себя и родители: прохладное отношение к сыну маскировалось внешними проявлениями «самой дружеской симпатии», и дополнялось стремлением побыстрее сбагрить ребенка в интернат.
В общем пуркуа па, но это составляло разительный контраст с образом жизни родителей – богатых и безалаберных помещиков, не умеющих управлять хозяйством, бестолково тратящих деньги, содержащих 15 человек дворни – лентяев и бездельников, и отдавших имения на откуп ворам-управляющим.
Подобное великолепие должно было уравновешиваться старомосковской задушевностью а ля семейство Ростовых, но задушевности не было.
Пушкин сказал в 1825 году:
«Русский метафизический язык находится у нас еще в диком состоянии. Дай бог ему когда-нибудь образоваться наподобие французского (ясного точного языка прозы — т. е. языка мыслей)».
Французский тогда был языком межнационального общения европейцев, а уровень развития французской литературы, а равно сопутствующей промышленности, лет на 50 обгонял Германию и Англию (не говоря о других странах). Знающий французский язык мог также читать достаточно хорошие переводы немцев и англичан, и следить за общеевропейским литературным процессом по блестящей парижской критике.
Братья Пушкины (Сергей и Василий) отличались галломанией даже на общем российском фоне того времени. И у того, и у другого была большая библиотека французских книг и склонность к французской болтовне. В доме Сергея Львовича ставились домашние спектакли на французском языке, с чего маленький Саша и начал своё приобщение к литературным занятиям.
Дядя Пушкина говорил как француз, одевался как француз, выглядел как француз и вел себя как француз. В отличие от брата, он был неплохим литератором второго плана, имеющим хорошие литературные знакомства. Большая часть его произведений – полупорнографические стихи в духе Пирона. Именно Василий Львович привёз Александра из Москвы поступать в Лицей.
В эту эпоху возникла знаменитая французская поговорка: «поскреби русского – и увидишь татарина». Русских надо было именно скрести, потому что внешне они часто производили впечатление больших французов, чем сами французы. В этом было их отличие от образованных немцев или англичан, которые хорошо зная французский, всё-таки говорили на нём как немцы или англичане. Но если немцы и англичане были носителями общеевропейской культуры, пускай с налётом провинциализма, то за душой у тогдашних русских не было ничего. Ноль.
Бон мо пушкинского светского общества: «Скажите, NN глупа или нет? – Не знаю, я говорил с ней на французском».
У Пушкина были плохие отношения с семьёй. Отец был холоден, мать его не любила, сестра вместе с мужем считала конкурентом в претензиях на наследство. У него были хорошие отношения с братом Львом.
По иронии судьбы, как это обычно и бывает, брат Пушкина, добрый, но абсолютно заурядный человек, обладал поэтической внешностью. Александр выглядел как злая карикатура на голубоглазого и светловолосого херувима, и, вдобавок, мать имела жестокость судить о сыновьях исключительно по их внешности. Лев был любимчиком, а Саше всякое лыко ставили в строку. Нельзя сказать, что мать была к нему просто равнодушна. Она его ненавидела, успехи Александра ее бесили и заставляли ещё больше любить (и жалеть) младшего сына.
23-летний Пушкин написал 17-летнему Льву развёрнутое письмо старшего брата, где учил его жизни. На французском языке, и со стилистическими фигурами:
«Тебе придется иметь дело с людьми, которых ты еще не знаешь. С самого начала думай о них всё самое плохое, что только можно вообразить: ты не слишком сильно ошибешься. Не суди о людях по собственному сердцу, которое, я уверен, благородно и отзывчиво и, сверх того, еще молодо; презирай их самым вежливым образом: это — средство оградить себя от мелких предрассудков и мелких страстей, которые будут причинять тебе неприятности при вступлении твоем в свет.
Будь холоден со всеми; фамильярность всегда вредит; особенно же остерегайся допускать ее в обращении с начальниками, как бы они ни были любезны с тобой. Они скоро бросают нас и рады унизить, когда мы меньше всего этого ожидаем.
Не проявляй услужливости и обуздывай сердечное расположение, если оно будет тобой овладевать; люди этого не понимают и охотно принимают за угодливость, ибо всегда рады судить о других по себе.
Никогда не принимай одолжений. Одолжение чаще всего — предательство.— Избегай покровительства, потому что это порабощает и унижает.
Я хотел бы предостеречь тебя от обольщений дружбы, но у меня не хватает решимости ожесточить тебе душу в пору наиболее сладких иллюзий. То, что я могу сказать тебе о женщинах, было бы совершенно бесполезно. Замечу только, что чем меньше любим мы женщину, тем вернее можем овладеть ею…
Никогда не забывай умышленной обиды,— будь немногословен или вовсе смолчи и никогда не отвечай оскорблением на оскорбление.
Если средства или обстоятельства не позволяют тебе блистать, не старайся скрывать лишений; скорее избери другую крайность: цинизм своей резкостью импонирует суетному мнению света, между тем как мелочные ухищрения тщеславия делают человека смешным и достойным презрения.
Никогда не делай долгов; лучше терпи нужду; поверь, она не так ужасна, как кажется, и во всяком случае она лучше неизбежности вдруг оказаться бесчестным или прослыть таковым.
Правила, которые я тебе предлагаю, приобретены мною ценой горького опыта. Хорошо, если бы ты мог их усвоить, не будучи к тому вынужден. Они могут избавить тебя от дней тоски и бешенства».
В этих словах, вероятно, есть резон. Пожалуй, они даже отражают жизненную позицию Пушкина, которой он неудачно пытался следовать (как сказал Вяземский – «вбил себе в голову»).
Но, в общем, эта французская трескотня не имеет никакого отношения к реальности. Лев не мог принять подобный жизненный урок, потому что был добродушным бонвиваном. А если бы он этот урок принял, то первым делом от этого пострадал бы его старший брат, вовсе не стремящийся увидеть во Льве холодного эгоиста. Лев начал с того, что показал письмо знакомым, чем поставил Александра в неудобное положение. А потом провалил денежные поручения брата, использовав полученные деньги по своему усмотрению и сделав всеобщим достоянием рукописи стихов, которые он должен был отдать в публикацию.
По-французски же всё было правильно.
III
С 1811 по 1817 год Пушкин учился в только что основанном Царскосельском лицее. По своему типу это учебное заведение больше всего напоминало Смольный институт благородных девиц. С учениками нянчились, они находились в полной изоляции от родителей, это было единственное заведение, где мальчиков не пороли. Учебная программа Лицея была оторвана от жизни, упор делался на гуманитарные предметы, включая стихосложение и рисование. Главное, учеников не отпускали к родителям даже на каникулы. В дальнейшем режим был смягчён, а педагоги приобрели необходимый опыт. Но, в общем, пушкинский лицей выпустил «институток». Неудивительно, что они мерли как мухи, и к 1837 году из 30 выпускников умерло 9.
Лично Пушкин был человеком умным, к тому же из-за «креольства» быстро созрел, и к концу учёбы ни в грош не ставил директора Лицея Энгельгардта. Энгельгардт дал следующую письменную характеристику почти 16-летнему Пушкину:
«Высшая и конечная цель Пушкина – блестеть, и именно поэзией; но едва ли найдет она у него прочное основание, потому что он боится всякого серьезного учения, и его ум, не имея ни проницательности, ни глубины, совершенно поверхностный, французский ум. Это еще самое лучшее, что можно сказать о Пушкине. Его сердце холодно и пусто: в нем нет ни любви, ни религии; может быть, оно так пусто, как никогда еще не бывало юношеское сердце. Нежные и юношеские чувствования унижены в нем воображением, оскверненным всеми эротическими произведениями французской литературы, которые он при поступлении в лицей знал почти наизусть, как достойное приобретение первоначального воспитания».
Пушкин дал бы следующую характеристику Энгельгардту:
«Высшая и конечная цель Энгельгардта – устроение материального благополучия своей семьи путём образцовой службы в казенном заведении. Обладая однобоким и неподвижным умом немецкого педанта, он стремится вести задушевные беседы со своими воспитанниками, не принимая в расчёт того, что они взрослеют, а кроме того сильно отличаются между собой по степени развития. Что годится для одного, у другого вызывает усмешку. Нельзя вести высоконравственные беседы, и одновременно шарить по личным вещам, подслушивать разговоры и вскрывать личную переписку. Что позволительно тупоголовому немцу, не должно быть основанием деятельности серьёзного воспитателя».
Но французский ум Пушкина в условиях «институтского» ограничения информации был беспомощным и делал логически правильные умозаключения на основании фрагментов реальности, произвольно вырванных из контекста жизни. Не говоря о том, что умозаключений часто и не было. Были риторические фигуры, взятые «на вырост» из другой культуры.
В общем, в подобном поведении была своя логика, только в этой логике зияли пробелы. Для Пушкина гусары были эпическими персонажами, быть гусаром было круто и весело. Вероятно это была правда. Но не вся правда.
В карты он нормально играть так и не научился, проигрывая всё, вплоть до рукописей «Евгения Онегина» и сборника стихов об одном экземпляре, на издание которого уже была объявлена подписка. Если его не обирали до нитки, то только потому, что использовали как живца для заманивания более крупных клиентов. Именно картёжники финансировали его поездку на Кавказ в конце 20-х – с целью потрошения местных игроков.
Пушкин волочился за замужними дамами, но это приводило к смешным и нелепым историям. Обладая уродливой внешностью, он справедливо играл от противного: одевался в нелепые костюмы, стригся наголо, ходил в гигантских шароварах и прозрачных панталонах, носил фески и рассказывал небылицы об амурных успехах. Но Байрона из него не получалось. Молодого Пушкина любят изображать в виде формановского Моцарта, но скорее это смесь Бетховена и героя «Заводного апельсина».
Герой «Заводного апельсина» создал банду, которая ходила в белой одежде с бронированными подгузниками, носила котелки и трости, клеила на один глаз накладные ресницы и пила морковный сок молоко. Молоко называли по-русски, вообще сленг членов организации наполовину состоял из русских слов, включая как безобидные «руки» «ноги», так и матерную ругань. Глава банды, обладая деструктивным поведением, тем не менее, был фанатом Бетховена, особенно его девятой симфонии. Когда его «вылечили», он также потерял дар понимания музыки, и Бетховен стал вызывать у него рвоту.
В6. ЧТО НЕОБХОДИМО ЗНАТЬ О ПУШКИНЕ – 6
XIV
В 30 лет Пушкин женился и Николай не нашёл ничего лучше, как принять Александра Сергеевича на службу в должности придворного историографа: «Я хочу, чтобы у Пушкина была своя кастрюлька супа». Это худшее, что мог придумать хозяйственный немец. Оставшиеся годы поэт прожил с кастрюлей на голове, как юродивый Миколка. Сидел в архивах, разбирал документы 18 века, в результате издал никчёмную «Историю пугачёвского бунта», отпечатанную огромным тиражом за государственный счёт и никем не купленную. Хотя история разбойника, написанная знаменитым сочинителем, вроде бы была обречена на успех, книга получилась на удивление занудливой и абсолютно нечитабельной. Карамзин из Пушкина был никакой, книга была отчётом перед царём, что хлеб съеден не зря. (Через 70 лет точно также Чехов отчитывался скучнейшим «Сахалином» перед «прогрессивной общественностью» в том, что он не реакционер.)
Своя логика в поведении Николая была и это была логика добрых намерений. Пушкин интересуется историей, написал сочинения о Годунове и Мазепе, остепенился. Почему бы Александру Сергеевичу не сделать большой аванс, в надежде что он продолжит славный путь Карамзина?
Этот аванс Пушкин проел, не сделав ничего, и ничего сделать НЕ МОГ. Когда Жуковский после злополучной дуэли просил Николая сделать для семьи Пушкина и его памяти то же, что было им сделано для Карамзина, Николай страшно удивился:
— Разве можно сравнивать великого Карамзина с шалопаем Пушкиным!
И наконец, последней глупостью было приближение Пушкина ко двору. Это разжигало его тщеславие в среде, где он не мог его удовлетворить, а кроме того его это просто разоряло. Образ жизни придворного, предполагающий постоянные большие и зачастую бессмысленные траты, был непосилен для пушкинского бюджета и оскорбителен для труда литератора.
Взбесившее Пушкина звание камер-юнкера не было настолько унизительным, как это обычно представляется. Его взбесила тут же увиденная панорама близких и отдалённых последствий придворной службы.
Мундир камер-юнкера не отличался от мундира камергера, а чина после реформы Сперанского оба звания не давали. Камер-юнкерами становились вовсе не безусые юнцы. Например, сверстнику и хорошему знакомому Пушкина Алексею Алексеевичу Бобринскому камер-юнкерство было пожаловано в 27 лет, а он был отцом семейства и родственником Николая I. Между 27 годами Бобринского и 33 годами Пушкина не такая большая разница. Николай физически не мог сразу пожаловать камергерский ключ Пушкину, потому что у того из-за опалы Александра I был недостаточный гражданский чин.
Разумеется, волею царя можно было решить всё, но Николай I учитывал реальный вес Пушкина в тогдашнем обществе. На камергерство он не тянул. Поэт был в ссоре с множеством уважаемых людей: известных литераторов, учёных, представителей высшей знати. Его поведение оставляло желать лучшего. Женившись, он продолжил участвовать в попойках, играть в карты и грязно волочиться за дамами. Камергерство было синонимом солидного человека. Ничего солидного в 33-летнем (да и 37-летнем) Пушкине не было. Всё могла перевесить слава, славы русское образованное общество ВЕЛИКОМУ Пушкину не дало. «Пожидилось». Выдающийся управленец Николай поступил, как поступают управленцы. То есть «как просили». На этом факте стоит остановиться подробнее, и я это сделаю позже.
И наконец, женитьба. Карл Брюллов вспоминал, как незадолго до роковой дуэли Пушкин зазвал его в гости. Был уже поздний вечер, дети спали. Пушкин выносил их по одному к гостю: это Машенька, это Сашенька, это Гришенька, это Наташенька. У Пушкина была тоска в глазах. Брюллов спросил:
— Слушай, а на кой чёрт это тебе нужно?
— Понимаешь, я и сам не знаю. Как-то так получилось. Я хотел за границу уехать, меня не пустили. Ну, я и женился.
Жена Пушкина Наталья Гончарова была красавицей из обнищавшей семьи (Пушкин тайком передал её матери деньги для приданого). Она воспитывалась в строгих правилах и чёрном теле, была стеснительной скромницей и заботливой матерью. Пушкина она слушалась и была хорошей женой (насколько это вообще было возможно при его образе жизни).
Она пыталась писать стихи на французском и заставляла их Пушкина читать. При этом стихов Пушкина она не знала. Натали настояла на совместном визите к графу Хвостову. В её глазах это был такой же поэт, как и Пушкин, но из-за графства рангом выше. Полезное знакомство! Как это ни страшно, Пушкин сжал зубы и нанёс визит идиоту, над которым насмехался ещё подростком. Напомню, что Хвостов прославился виршами, где зубатые голуби разгрызали веревки, а ослы лазили на деревья. У человека были проблемы с головой.
Когда Пушкин умирал, то за полчаса до смерти попросил к себе жену, взял её за руку и, превозмогая боль, сказал несколько слов утешения. Это было прощание. Натали выскочила из комнаты, хохоча:
— Я вижу, что ему стало лучше! Кризис прошёл, он скоро выздоровеет!
Пушкин пытался оградить жену от жизненных невзгод и относился к ней как к большому ребенку, каковым она, несомненно, и была.
Но он переоценил свои силы. Женатый человек в ту эпоху обычно поправлял своё материальное положение. Пушкин получил нищую жену с «приданым» из двух сестёр, которые поселились в его доме, и жизнь которых надо было устраивать.
Помощи от Натали не было никакой и никогда.
Картина Николая Ульянова это редкий случай, когда идеологическая иллюстрация достигает степени жизненной правды и настоящего искусства. Так всё и было.
Обремененный постылой литературной подёнщиной, дурацкой службой в историческом архиве и королевским диснейлендом для слабоумных (они там, например, кривлялись в «живых картинах») Пушкин остался наедине со своими мыслями.
Внешне это всё производило впечатление деградации. Но когда Жуковский стал разбирать архив, оставшийся после его смерти, то увидел, что мышление Пушкина нисколько не изменилось, и творческий дар не угас:
К этому можно добавить, что это были необыкновенные мелочи. Пушкин получился в реторте Лицея, который в свою очередь был частным случаем фантастического мира, созданного гением Александра I. Как только этот мир стал при Николае заниматься «делом», Пушкин стал задыхаться от недостатка кислорода (выражение Александра Блока). Для него были ошибочны все виды тесных, нефиктивных контактов с «хтоникой» николаевского реального мира, будь то журнальная полемика, служба учёным чиновником, придворная жизнь или даже жизнь семейная.
К 30-ти годам Пушкин уже был немолодым человеком. Я упоминал в одной из предыдущих глав, как его воспринимал младший родственник Дельвига. В 37 лет Пушкин превратился в беззубого старика. 16-летний сын Вяземского Павел в ужасе слушал «дедушку»:
Это завершающая сцена феллиниевского «Казановы», когда старый пиит 18 века выступает перед буршами века 19-го.
Думаю, Пушкин всё понимал с самого начала. Первым его произведением в Лицее была повесть «Фатам», сюжет которой повторяет фильм «Загадочная история Бенджамина Баттона». Ребёнок рождается с мудростью старика и умирает стариком-младенцем.
Почему? Потому что он НЕ ДОЛЖЕН был родиться. Его чудесным рождением была нарушена естественная канва жизни.
(Кликабельно.)
XV
По поводу дуэли Пушкина и Дантеса существует Литература. Не берусь даже её классифицировать, обращу лишь внимание на несколько обстоятельств.
1. Пушкин с младых ногтей участвовал во всевозможных дуэльных историях (30(!) вызовов), этим фактом постоянно бравировал, но, тем не менее, все каким-то волшебным образом оканчивались ничем. Совсем ничем – у Пушкина к 1837 году не было ни царапины, у его противников тоже. Между тем дуэльная ссора вещь очень инерционная, остановить её трудно. Нужна ВЗАИМНАЯ добрая воля, к тому же затруднённая негативным отношением тогдашнего «общества» к несостоявшимся дуэлям.
Очевидно, бретерство Пушкина было напускной игрой, а противники его жалели. Убивать или хотя бы ранить знаменитого поэта никому не хотелось. Пока он не нарвался на иностранцев, которым было плевать.
Типичная «пушкинская дуэль» выглядела так. Молодой пьяный негодяй кривлялся в театре – наступал сидящим на ноги, загораживал сцену, отклячивал задницу, мешал слушать пьесу репликами и шиканьем. Когда какой-нибудь почтенный зритель делал Пушкину замечание, молодой человек потирал руки. На следующий день он приходил к «обидчику» с двумя гвардейскими офицерами и вызывал его на дуэль. Одновременно будущие секунданты давали несчастному понять, что его вызывает тот самый Пушкин – знаменитый поэт и человек лично известный при дворе. После этого несчастный терпила лепетал оправдания, а Пушкин куражился дальше: «чтэ?» «громче, не слышу!», и наконец «удовлетворённый», уходил, не попрощавшись. Я буквально пересказал историю столкновения с майором Денисевичем. Другие истории были не лучше, а иногда и хуже.
Секундантом француза Дантеса был француз д’Аршиак, секундантом Пушкина – француз Данзас. Три француза и один русский встретились, поговорили. Русский умер. Перед смертью Пушкин послал сказать Дантесу, что он его прощает. Дантес рассмеялся: «Я его тоже прощаю».
После дуэли Дантес жил долго и хорошо. Прожил 83 года, стал депутатом парламента и очень богатым человеком. «Старик» Геккерн, которому на момент дуэли было 44 года, прожил 91 год, окруженный почётом и вниманием.
Жорж Дантес.
После дуэли Дантес уехал во Францию вместе со своей женой Екатериной Геккерн-Гончаровой. Дура радовалась:
«Я чувствую себя превосходно, уже три недели, как я совершенно поправилась. Вот что значит хороший климат, не то что, не прогневайся, в вашей ужасной стране, где мерзнут с первого дня года и почти до последнего. Да здравствует Франция, наш прекрасный Эльзас, я признаю только его. В самом деле, я считаю, что, пожив здесь, невозможно больше жить в другом месте, особенно в России, где можно только прозябать и морально и физически».
Это было написано в 1840 году, после рождения третьего ребенка. Тем не менее, она умерла в 1843 от послеродовой горячки. Прожив, таким образом, 34 года. Несмотря на отвратительный российский климат, Натали прожила гораздо больше.
2. Поводом к дуэли между Пушкиным и Дантесом послужило анонимное послание следующего содержания:
«Великие кавалеры, командоры и рыцари светлейшего Ордена Рогоносцев в полном собрании своем, под председательством великого магистра Ордена, его превосходительства Д.Л.Нарышкина, единогласно выбрали Александра Пушкина коадъютором великого магистра Ордена Рогоносцев и историографом ордена. Непременный секретарь: граф И.Борх»
Каким образом это послание могло было быть написано Дантесом или Геккерном, совершенно непонятно.
Это пасквиль, прежде всего марающий честь царя, и совершенно невозможно представить, чтобы его написал голландский посол, представлявший интересы Нидерландов (тогда КРАЙНЕ дружественного России государства, на уровне полусателлита), находящийся в Петербурге уже 15 лет и пользующийся личным расположением монарха. Тем более это касается его воспитанника. Достаточно сказать, что Пушкин жаловался на Геккерна Бенкендорфу, а именно Бенкендорф освободил Нидерланды от наполеоновской оккупации.
3. Стремясь избежать дуэли, Дантес женился на сестре Гончаровой Екатерине. Она была старше мужа, бедна и некрасива. Это совершенно фантастическое развитие событий, никак не вытекающее из того, что было ранее.
Но, как ни парадоксально, это именно то, чего добивался Пушкин с самого начала своего знакомства с Дантесом. Екатерина Гончарова была фрейлиной, то есть невестой на выданье, находящейся на попечении императрицы. Пушкин, выводил её в свет (вместе с другой сестрой), а также приглашал молодёжь к себе домой. Его жена кокетничала с молодыми людьми, чтобы облегчить знакомство со своими незамужними сестрами, и все это понимали. Дантес был потенциальным женихом, в этом качестве с ним и общались. Дантес хорошо понимал ситуацию и в шутку называл Пушкина «трехбунчужным пашой», то есть «главой гарема с тремя членами» 🙂 Увлекшись женой Пушкина, Дантес отклонился от ожиданий Пушкина, а женившись на Екатерине Гончаровой выполнил то, что от него Пушкин ожидал. Невольно для себя, потому что Екатерина, повторяю, не была завидной партией.
4. Вследствие этого роковая дуэль была дуэлью родственников, что само по себе редкость, не говоря о том, что со стороны Пушкина это была дуэль 37-летнего отца четырёх детей, которому по статусу заниматься такими вещами было неприлично.
Пушкин, имея огромный опыт расстроившихся дуэлей, был уверен, что его второй вызов так же не примут, как и первый, тем более что второго вызова и не было. Он отослал Геккерну письмо с отказом от своего дома, написанное в самых резких выражениях именно потому, что это уже была ссора родственников. Согласие на дуэль после этого письма было для Пушкина неожиданностью, он до конца не верил, что дуэль состоится. Это был шантаж. Александр Сергеевич не сообразил трёх обстоятельств:
Второе обстоятельство – Франция была страной дуэлянтов и сами правила дуэли, по которой стрелялся Пушкин, были изобретены во Франции. Это соответствовало французскому характеру. Это не Германия с е ё «мензур-дуэлями». Нет человека – нет проблем. Кстати сын Дантеса от Екатерины Гончаровой стал заядлым дуэлянтом. Дантес был офицером и снайпером, человеком осторожным, но не до такой степени, чтобы нарушить кодекс дворянской чести.
И, наконец, третье обстоятельство. Дантес не был ни Дантесом, ни Геккерном. История о том, что гомосексуалист Геккерен усыновил смазливого Дантеса, не выдерживает критики.
Именно в случае гомосексуальных отношений немотивированное усыновление есть их афиширование, чего по условиям 19 века тщательно избегали. Да и не похоже, чтобы Дантес был голубым. У него было четверо детей и репутация дамского угодника.
Вообще истории знакомства Геккерна и Дантеса нет. То, что рассказывается – «случайно познакомились в Любеке на пути в Россию и приехали в Петербург на одном корабле» – во-первых, мало что объясняет, а во-вторых ложь, так как есть точные даты прибытия и Дантеса, и Геккерна в Петербург. Они совсем разные.
Сама история с усыновлением не имеет прецедентов. У Дантеса был жив отец (давший согласие на усыновление сына!), а Геккерн последовательно нарушил все условия законного усыновления в Голландии. Версия о том, что Дантес был настоящим сыном Геккерна, никак не подтверждается, к тому же Геккерн действительно был гомосексуалистом.
Абсолютно непонятно благоволение к Дантесу короля Пруссии, который дал ему рекомендательное письмо в Россию, а затем и благоволение самого Николая, который дал офицерский чин с нарушением правил, да ещё выплатил денежное пособие. Участие Дантеса в движении шуанов (французских партизан-легитимистов) было не более чем легендой, о чём принимавшие решения монархи конечно знали.
Вероятнее всего, Дантес был бастардом голландской королевской фамилии. Только это предположение всё ставит на свои места. Получает смысл и усыновление – таким образом, Дантес получал голландское подданство, дворянство и официальное попечительство. Объясняется иррациональное, но почему-то не вызывающее у современников вопросов, поведение Геккерна: он просто выполнял личную просьбу своего монарха.
В 1855 году Геккерн писал Дантесу:
«Были три императора (российский, французский, австрийский) и один молодой француз; один из могущественных монархов изгнал молодого француза из своего государства, в самый разгар зимы, в открытых санях, раненого! Два другие государя решили отомстить за француза, один назначил его сенатором в своем государстве, другой пожаловал ему ленту большого креста, которую он сам основал за личные заслуги! Вот история бывшего русского солдата, высланного за границу. Мы отомщены, Жорж!»
Откуда такой гонор-то? С разжалованным Дантесом случайно встретился брат царя Михаил и потом три дня вздыхал, что молодого человека жалко: «всё потерял, разжалован в солдаты». А чего жалеть иностранца, убийцу и педераста, с позором высланного из России? Значит, были на то причины, и было у Романовых чувство вины. Свои попросили за своего по-родственному, а человек «попал в историю». Неудобно.
6. Возникает версия что Дантес (и Геккерн) прикрывали связь Натали Гончаровой с Николаем. А Пушкин, вроде бы нападая на Дантеса и защищая доброе имя жены и царя, делал дальнейшие отношения Натали и Николая I невозможными.
Сохранились воспоминания Модеста Корфа, лицейского однокашника Пушкина, крупного чиновника и почтенного человека. Он передал слова Николая I:
Корф относился к Пушкину со сдержанной неприязнью, но крайне маловероятно, что эта история им придумана. «Другой стиль».
Женитьба Дантеса на фрейлине Екатерине Гончаровой могла произойти только по высочайшему мнению Николая. То, что Дантес не испугался первого вызова Пушкина, доказывает его последующая дуэль, да и реакция на отзыв вызова Пушкина после помолвки. Он тогда добился, чтобы Пушкин дал гарантии его порядочности, заявив без обиняков: «Решайте сами свадьба или дуэль». Скорее всего, и первая отмена дуэли и последующее согласие на дуэль со стороны Дантеса могло произойти только после консультаций Геккерна с Николаем I.
Дуэль получается довольно длинной.
Иными словами, произошло то, что должно было произойти. Пушкин сделал всё возможное, чтобы подстроиться под требования и нравы новой эпохи. Внешне всё получалось и шло в требуемом направлении. Внутренне – нарастало глубокое неприятие жизни, которая Пушкину была совершенно чужда. Виртуозная мимикрия закончилась гишторией александровской эпохи – прямым конфликтом с царём на личной почве. То есть именно тем, чего Пушкин боялся больше всего и от чего всеми силами уходил 12 лет.
Свои взаимоотношения с властью Пушкин начал молодым лицеистом, когда написал оду голландскому принцу. Сестра Александра I (и Николая) Анна выходила замуж за сына короля Нидерландов принца Вильгельма Оранского. Оду должен был написать престарелый придворный пиит, но не справился с заданием и, по совету Карамзина, обратился к Пушкину. Тот написал стихи за два часа, их переложили на музыку и пели на свадебных торжествах.
Императрица-мать подарила Пушкину золотые часы, он их тут же раздавил каблуком (потому что я тебе не нанимался). Оранский это «Оранж» – апельсин. И Вильгельм Оранский это вероятный отец Дантеса.