Высказывание карла поланьи труд есть фиктивный товар обозначает что
К. Поланьи. Саморегулирующийся рынок и фиктивные товары: труд, земля и деньги
Правдина Мария, 431 гр.
К. Поланьи. Саморегулирующийся рынок и фиктивные товары: труд, земля и деньги[1]
Хозяйственная система 19-20 вв. подверглась фундаментальным изменениям. Этот период связан с возникновением и развитием феномена рыночной экономики, формирование которой обусловило не только перемены в хозяйственной жизни, но глубинную трансформацию всей социальной системы.
Для понимания сути, причин и последствий подобной трансформации попытаемся ответить на нижеследующие вопросы.
1. Каковы отличительные особенности хозяйственной жизни до начала 19 века?
ü Рынки существовали, однако не играли определяющей роли в хозяйственной жизни. «Хотя сам институт рынка был довольно широко распространен начиная с позднего каменного века, его функция в экономической жизни оставалась вполне второстепенной»[2].
ü Даже когда рынок, развиваясь, перестал занимать второстепенные позиции, он подвергся жесткому регулированию со стороны государства (эпоха меркантилизма, т. е. 16-18 вв.).
ü Хозяйственная система не представляла собой отдельной системы, а являлась частью социального строя.
2. Какие изменения произошли в 19 веке? Что представляет собой саморегулирующийся рынок?
ü Хозяйственная система становится отдельной сферой, которая не просто не подчиняется прежним законам социальной жизни, но диктует собственные требования к социальной организации. Происходит так называемое разукоренение[3] экономических отношений.
ü Основу функционирования новой экономической системы (рыночной системы) составляют саморегулирующиеся рынки, в рамках которых процессы производства и распределения товаров регулируются исключительно рыночными ценами и ни чем более.
ü Саморегулирование подразумевает, что:
— отсутствует государственное регулирование спроса, предложения и цен;
— источником любого дохода является акт продажи какого-либо товара на рынке;
3. Какие факторы обусловили возникновение саморегулирующегося рынка?
ü Внедрение технологических усовершенствований привело к «изменению относительной роли торговли и промышленности в пользу последней[4]»: купец теперь не перекупал готовый товар, а покупал рабочую силу и сырье.
ü Производство товара может быть непрерывным (а, следовательно, прибыльным) только в ситуации, когда сырье и рабочая сила постоянно доступны, т. е. находятся в открытой продаже.
ü Значимую роль играет изменение «побудительных мотивов…: на смену мотива пропитания должен прийти мотив прибыли». Þ Все сделки принимают денежную форму, а любой доход становится результатом продажи того или иного товара на рынке.
4. Саморегулирование рынков. Могут ли труд, земля и деньги стать товарами?
ü Существование саморегулирующегося рынка возможно только при условии, что факторы производства (труд, земля, деньги) являются объектами купли-продажи на рынке, т. е. товаром[5], подчиняются механизму спроса и предложения и имеют определенные цены.
ü Но: труд, земля и капитал не являются товарами.
«Труд – это лишь другое название для определенной человеческой деятельности,… которая…«производится» не для продажи».
«Земля – это другое название для природы, которая создается…не человеком».
«Деньги –…символ покупательной стоимости, которая…не производится для продажи»[6].
ü Однако в рамках рыночной экономики возникают реальные рынки этих фиктивных товаров, с реальным спросом на них, их предложением и ценами.
5. К чему приводит попытка распространить рыночную логику на фиктивные товары?
ü В прежних хозяйственных системах труд и земля выводились за пределы отношений купли-продажи посредством государственного регулирования.
ü Становление саморегулирующихся рынков приводит к трансформации основ общества, возникновению так называемого рыночного общества, в котором труд, земля и деньги являются объектом продажи на рынках. Так как труд представляет собой «образ жизни простого народа», то перевод его в категорию товаров означает превращение общества «в придаток экономической системы»[7].
ü В силу «нетоварного» характера труда, земли и денег попытка вписать их в систему саморегулирующихся рынков сталкивается с противоборствующей силой. По мере развития саморегулирующихся рынков набирают силу институты, ограничивающие действие рыночных сил на фиктивные товары и подрывающие основы рыночной экономики.
После Поланьи: глобальная экономическая система и антиглобализм
ü Рыночная экономика сумела оправиться от последствий экономического и политического кризисов первой половины XX века. Современный нам период общественного развития назван эпохой глобализации, в том числе экономической, что означает не просто существование рыночной экономики, но возникновение глобальной экономической системы, находящейся практически вне контроля национальных государств.
ü Вместе с тем, имеют место и контрпроцессы, в определенной степени сходные с противоборствующими силами, описанными К. Поланьи. Эти контрпроцессы принимают форму масштабных общественных движений антиглобалистов[8], выступающих против принципов экономического либерализма.
[1] Шестая глава книги Карла Поланьи «Великая трансформация: политические и экономические истоки нашего времени» (1944 г.)
[2] Великая трансформация: политические и экономические истоки нашего времени. – СПб.: Алетейя, 2002. С. 55.
[5] К. Поланьи определяет товары, как «предметы, производимые для продажи на рынке» См. Указ. соч. 86.
[6] К. Поланьи Указ. соч. С. 87.
OFF: Про фиктивные товары
Карл Поланьи
САМОРЕГУЛИРУЮЩИЙСЯ РЫНОК И ФИКТИВНЫЕ ТОВАРЫ: ТРУД, ЗЕМЛЯ И ДЕНЬГИ
Karl Polanyi. The Self-Regulating Market and the Fictitious Commodities:
Labor, Land and Money. In: K.Polanyi. The Great Transformation.
N.Y.: Farrar & Rinehart, Inc., 1944, p.68–76.
© Karl Polanyi, 1944
Перевод А.В.Белянина
Ключевым моментом здесь является следующий: труд, земля и деньги
– это основные элементы производства, которые также должны быть ор-
ганизованы в форме рынков; эти рынки, по существу, являются ядром
экономической системы. Но труд, земля и деньги по своей природе – яв-
но не товары; утверждение о том, что все, что покупается и продается,
должно быть произведено для продажи, в данном случае явно неверно.
Другими словами, если принять эмпирическое определение товара, то
эти элементы – не товары. Труд есть не что иное, как другое название
человеческой деятельности, неразрывно связанной с самой человеческая
жизнью; эта последняя же – существует не для продажи, но совершенно
для других целей. Кроме того, трудовая деятельность не может быть ото-
рвана от прочих составных частей человеческой жизни в целом, она не
может запасаться или мобилизовываться по мере надобности. Земля – не
что иное, как другое название природы, которая человеком не произво-
дится. Наконец, современные деньги – знаки покупательной силы в чис-
том виде, и, как правило, не производятся вообще, но порождаются
банковской или государственной финансовой системой. Ни один из этих
трех элементов не производится для продажи; характеристика труда,
земли и денег как товаров является чисто фиктивной.
Тем не менее именно благодаря такой фикции становится возмож-
ным существование реальных рынков труда, земли и денег3. В наши
дни они покупаются и продаются на рынке, их спрос и предложение –
величины вполне реальные, и все те меры и политика, которые способ-
ны помешать складыванию их рынков, ipso facto (неизбежно – Прим.
пер.) поставили бы под угрозу саморегулирование системы. Фиктивный
характер этих товаров создает жизненно важный для организации
общества принцип, который различными способами влияет почти на
все общественные институты, а именно, принцип, в соответствии с ко-
торым не должны допускаться никакие установления и никакое пове-
дение, препятствующие реальному функционированию рыночного ме-
ханизма применительно к фиктивным товарам.
Но применительно к труду, земле и деньгам этот постулат не может
быть безоговорочно поддержан. Если допустить, чтобы рыночный ме-
ханизм был единственной направляющей силой, определяющей судьбу
человеческих существ, и их естественной средой обитания, или даже
хотя бы управлял величиной и использованием покупательной силы,
т.е. денег, – это приведет к гибели общества. Дело в том, что мнимый
товар «рабочая сила» нельзя отбросить, использовать без разбора или
даже не использовать вообще без того, чтобы на повлиять при этом на
человеческий индивид, который, помимо всего остального, является
носителем этого особого товара. Используя человеческую рабочую силу,
система, между прочим, будет использовать некое физическое, психо-
логическое и моральное целое, именуемое «человек» и прикрепленное к
этому ярлыку. Будучи лишенными защитного панциря культурных ин-
ститутов, человеческие существа погибнут от социальной обнаженно-
сти; они умрут как жертвы этого социального сдвига от своих пороков,
извращений, преступлений и истощения. Природа распадется на со-
ставные элементы; окружающая среда и ландшафты будут разрушены,
реки загрязнены, мир на земле подвергнется опасности, потенциал про-
изводства продуктов питания и сырья будет уничтожен. Наконец, ры-
ночное управление покупательной силой, т.е. деньгами, будет периоди-
чески приводить к ликвидации предприятий, поскольку и недостаток, и
избыток денег станут столь же разрушительными для бизнеса, как на-
воднения и засухи для примитивных обществ. Несомненно, рынки тру-
да, земли и денег являются необходимыми составляющими рыночной
экономики. Но ни одно общество, даже в течение самых коротких от-
резков времени, не сможет выдержать последствия функционирования
такой системы чисто фиктивных ценностей без соответствующей защи-
ты своей человеческой и природной сущности и системы организации
своего бизнеса от разрушительной силы этих сатанинских жерновов.
3 Введенное Марксом понятие фетишистского характера стоимости товаров
касается меновой стоимости настоящих товаров, и не имеет ничего общего с
тем понятием фиктивных товаров, о котором идет речь в данном тексте.
Причина крайней искусственности рыночной экономики коренится
в том факте, что сам процесс производства специфически организует-
ся в ней в форме купли и продажи (Cunningam, 1907). Иного способа
организации производства и не может быть в торговом обществе, ко-
торое приспосабливает производство под нужды рынка. В эпоху позд-
него Средневековья промышленные предприятия, производящие экс-
портную продукцию, создавались богатыми бюргерами, которые непо-
средственно контролировали их развитие в своих собственных горо-
дах. Позже, в эпоху меркантилизма, производство развивали купцы,
которые более не ограничивались рамками городов. Это была эпоха
«экспансии», когда торговый капиталист снабжал сырьем националь-
ную промышленность, и он же контролировал процесс производства,
развивавшийся уже в чисто коммерческой форме. Именно тогда про-
мышленное производство было совершенно определенно почти полно-
стью отдано под руководство купца. Он знал рынок, знал объем и каче-
ство существующего спроса, он мог, наконец, обеспечивать поставки,
состоявшие в основном из шерсти, натуральных красителей и изредка –
ткацких станков или вязальных рам, т.е. товаров, которые использова-
лись в надомном производстве. Если поставки срывались, то это прежде
всего било по надомному производителю, поскольку его работа на время
прерывалась; но так как дорогое оборудование еще не существовало, то
купец ничем особенно не рисковал, беря на себя ответственность за
производство. Мощь и размеры это системы росли в течение веков до
тех пор, пока в таких странах, как, например, Англия, шерстяная про-
мышленность не стала ведущей отраслью национальной экономики, ох-
ватывающей целые районы страны, в которых производство контроли-
ровали торговцы сукном. Именно они, осуществлявшие куплю–продажу,
одновременно обеспечивали производство – для этого не требовалась
какая-то особая, специальная мотивация. Для создания благ не требова-
лось ни стремления к сотрудничеству и взаимной помощи, ни заботы
главы семьи о тех, кто находился на его попечении, ни профессиональ-
ной гордости ремесленника за результаты своего труда – ничего, кроме
стремления к прибыли, столь знакомого тем людям, чья профессия – по-
купать и продавать. И вплоть до конца XVIII в. промышленное произ-
водство в Западной Европе оставалось простым придатком торговли.
До тех пор, пока машина оставалась сравнительно недорогим и не-
специализированным инструментом, эта ситуация не менялась. Тот оче-
видный факт, что надомный производитель за то же время мог произве-
сти больше продукции, чем раньше, мог побудить его использовать ма-
шины для увеличения своих доходов, но сам по себе этот факт не влиял
с неизбежностью на организацию производства. Принадлежность деше-
вой машины работнику или купцу определяла некоторые различия в их
социальном положении, и почти наверняка влияла на доходы работника,
которые были выше, если он сам владел орудиями труда. Однако это еще
не являлось достаточным стимулом для того, чтобы купец превратился в
промышленного капиталиста или ограничился ролью кредитора, ссу-
жающего деньгами других купцов. Сбыт товаров приостанавливался
редко, большей проблемой продолжало оставаться снабжение сырьем,
которое время от времени неизбежно прерывалось. Однако даже в та-
ких случаях потери купца, владевшего машинами, оказывались не очень
существенными. К коренному изменению отношения купца к производ-
ству привело не появление машин как таковых, а изобретение сложных,
а тем самым специализированных машин и оборудования. Хотя новая
производственная организация была введена купцом, – факт, который
определил все направление процесса исторической трансформации, –
лишь использование сложных машин и оборудования привело к появле-
нию заводской системы, а с ней – и к решающему сдвигу в относитель-
ном значении торговли и промышленности в пользу последней. Про-
мышленное производство перестало быть придатком торговли, органи-
зованным купцом в форме предложений купли и продажи; отныне оно
требовало долгосрочных инвестиций и соответствующего риска. Без
достаточных гарантий непрерывности процесса производства этот риск
был неприемлемо высок.
Но чем больше усложнялось промышленное производство, тем бы-
стрее росло число тех элементов производства, предложение которых
надо было постоянно поддерживать. Три из них, конечно, имели особое
значение: труд, земля и деньги. В торговом обществе их предложение
могло быть организовано единственным образом: через обеспечение
возможности купить их. Тем самым они поневоле должны были быть
приспособлены для продажи на рынке, то есть стать товарами. Рас-
пространение рыночного механизма на эти три элемента производства
– труд, землю и деньги, – было неизбежным следствием утверждения
заводской системы в торговом обществе. Элементы производства были
обречены стать предметами купли–продажи.
Это превращение было синонимом возникновения спроса на саму
рыночную систему. Как известно, в рыночной экономке прибыль обес-
печивается лишь при наличии саморегулирования с помощью взаимо-
зависимых и конкурентных рынков. Поскольку же развитие заводской
системы было организовано как часть процесса купли–продажи, то для
поддержания самого процесса производства труд, земля и деньги по-
неволе вынуждены были превратиться в товары. Разумеется, они не
могли стать настоящими товарами, поскольку на самом деле они не
производятся для продажи на рынке. Но фикция их таким образом
обретенного бытия становится принципом организации общества.
Один из трех элементов выделяется особо: труд – это технический тер-
мин, используемый применительно к тем человеческим существам, ко-
торые не нанимают других людей, но нанимаются сами. Отсюда следует,
что организация труда меняется в соответствии с организацией всей
рыночной системы. Но поскольку организация труда – всего лишь другое
название формы жизни простого народа, то это означает, что развитие
рыночной системы неизбежно сопровождается изменениями самой со-
циальной организации. В соответствии с этим все человеческое сообще-
ство постепенно превратилось в придаток экономической системы.
Достаточно упомянуть параллель между теми опустошениями, кото-
рые принесли Англии огораживания, и той социальной катастрофой, ко-
торая последовала за Промышленным переворотом. Прогресс достигает-
ся, как правило, ценой социальных сдвигов в обществе. Если величина
этих сдвигов слишком велика, общество может погибнуть в ходе этого
процесса. Тюдоры и первые Стюарты спасли Англию от испанской угро-
зы, когда начали регулировать ход внешнеторгового обмена, так что он
стал для Англии вполне сносным, и в дальнейшем смог быть направлен
по более созидательному пути. Но ничто не спасло простых англичан от
ужасов промышленной революции. Слепая вера в стихийный прогресс
овладела сознанием масс, а самые «просвещенные» с фанатизмом рели-
гиозных сектантов занялись неограниченным и нерегулируемым рефор-
мированием общества. Влияние этих процессов на жизнь народа было
столь ужасным, что не поддается никакому описанию. В сущности, чело-
веческое общество могло погибнуть, если бы предупредительные контр-
меры не ослабили действие этого саморазрушающегося механизма.
Таким образом, социальная история XIX в. формировалась под
влиянием двух тенденций: развитие рыночной организации примени-
тельно к настоящим товарам сопровождалось ростом ограничений на
ее применение к фиктивным товарам. В то время, как, с одной сторо-
ны, рынки распространились по всей поверхности земного шара, а чис-
ло товаров, вовлеченных в оборот, выросло в невероятной пропорции, –
с другой стороны, различные политические меры и решения были объе-
динены в мощную систему институтов, созданных для ограничения дея-
тельности рынка применительно к труду, земле и деньгам. В то время
как формирование мировых рынков товаров, капитала и валютных
рынков под эгидой золотого стандарта дало беспрецедентный импульс
развитию рыночных механизмов, одновременно проявилось ранее глу-
боко скрытое движение, противостоящее пагубным проявлениям ры-
ночного контроля за экономикой. Общество само защитило себя от тех
опасностей, которые присущи саморегулирующейся рыночной системе –
в этом состояла основная отличительная черта исторического развития.
Концепция «фиктивных товаров» К. Поланьи и проблема формирования «конституционных правил» в рыночной экономике
С.Н.Левин
 | Ваш комментарий |
| (для участников конференции) |
Для характеристики условий и механизмов формирования рыночной экономики важной представляется оценка К. Поланьи труда, земли, денег как фиктивных товаров. В отличие от обычных товаров, которые могут быть предметом рыночного обмена в самых различных социальных системах, факторы производства становятся товарами только при становлении саморегулирующейся рыночной экономики, когда экономический принцип становится основой социальной организации.
Для характеристики условий и механизмов формирования рыночной экономики важной представляется оценка К. Поланьи труда, земли, денег как фиктивных товаров. В отличие от обычных товаров, которые могут быть предметом рыночного обмена в самых различных социальных системах, факторы производства становятся товарами только при становлении саморегулирующейся рыночной экономики, когда экономический принцип становится основой социальной организации. Это означает, что рыночная экономика требует рыночного общества. В этой связи К. Поланьи пишет: «Саморегулирование означает, что все производится для продажи на рынке и что источником любых доходов являются подобные акты продажи. Следовательно, существуют рынки для всех факторов промышленного производства, т.е. не только для товаров (сюда мы неизменно включаем и услуги), но также для труда, земли и денег, их цены именуются соответственно товарными ценами, заработной платой, рентой и процентом. Сами термины указывают на то, что доходы формируются ценами»[1; 83].
Фиктивность труда, земли и денег как товаров заключается в том, что они не являются в отличие от обычных товаров продуктами производственной деятельности, предназначенными для продажи. Превращение их в товар предполагает формирование институтов, закрепляющих рыночные критерии оценки трудовой деятельности человека, тесно связанной с самим процессом жизни, использования природных ресурсов и т.д. Институты в данном случае не просто определяют рамки обмена, они создают саму возможность рыночного обмена правами собственности на экономические ресурсы. В развернутом виде права собственности включают три группы правомочий: права на использование актива; право получать доход от использования актива и заключать с другими индивидами контракты об условиях получения дохода; не ограниченное временем право передавать права собственности на актив другой стороне, т.е. право продавать или отчуждать актив. Однако, когда речь идет о фиктивных товарах, условием возникновения и функционирования соответствующих рынков становится исключение части правомочий из рыночного обмена. Типичным примером является закрепление за человеком неотчуждаемого права на владение фактором труда. Таким образом, гарантией сохранения свободных работников как субъектов предложения на рынке труда является лишение их третьей группы прав. Соответственно, функционирование «факторных» рынков определяется не только (а во многом не столько) собственно рыночными факторами, сколько социальными и институциональными.
В целом, с одной стороны, становление и развитие саморегулирующейся рыночной экономики базируется на вовлечение в рыночный оборот таких фиктивных товаров как труд, земля и деньги, с другой само функционирование рынков экономических ресурсов возможно только на основе институционально установленной комбинации рыночных и внерыночных принципов взаимодействия и вознаграждения владельцев факторов производства. Представляется, что это и лежит в основе выделенного К. Поланьи «двойного движения».
В этой связи само становление рыночной экономики выступает как процесс формирования (частично спонтанного, частично целенаправленного) «конституционных правил», задающих экономически эффективные и легитимные для данной страны критерии использования экономических ресурсов. Необходимо отметить, что речь в данном контексте идет не о «конституции» как важнейшей части политических правил, а о комплексе основополагающих экономических правил, образующих «хозяйственную конституцию» общества. Эти правила определяют распределение прав собственности на факторы производства, механизмы взаимодействия и вознаграждения их владельцев.
В абстрактной модели рыночной экономике в качестве единственного рассматривается рыночный критерий распределения прав собственности. Развернутую характеристику этот критерий получил в рамках т.н. называемой «теоремы Коуза». Основной вывод из этой теоретической модели заключается в том, что при наличии «совершенных» рынков прав собственности первоначальное распределение прав собственности не влияет на структуру производства, так как, в конечном счете, каждое из правомочий окажется в руках у собственника, способного предложить за него наивысшую цену на основе наиболее эффективного использования данного правомочия. Однако в реальной экономике трансакционные издержки всегда носят положительный характер. В этих условиях решения государства о первоначальном распределении прав собственности прямо влияют на эффективность производства. Они могут создать барьеры, которые будут препятствовать оптимальному распределению ресурсов. Поэтому экономисты, опирающиеся на «теорему Коуза» предлагают государству имитировать рынок, используя рыночный критерий при установлении и защите прав собственности. Сам Р. Коуз по этому поводу писал: «Даже когда можно изменить законное разграничение прав с помощью рыночных трансакций, весьма желательно уменьшение потребности в таких трансакциях, чтобы таким образом уменьшить вовлеченность ресурсов в осуществление таких трансакций» [2; 108]. Однако даже сторонники этого подхода признают, что использование чисто рыночного критерия распределения прав собственности на активы во многих случаях невозможно. Так П. Милгром и Дж. Робертс отмечают, что «иногда политическая и юридическая системы преднамеренно создают барьеры для проникновения отношений обмена в сферу прав собственности, если осуществление торговых операций с ними является морально неприемлемым. Установленный Конституцией США запрет на использование принудительного труда не только не позволяет гражданину продать себя в рабство, но, при определенной интерпретации, делает невозможным заключение некоторых менее жестких долгосрочных трудовых контрактов» [3; 431].
Сочетание «рыночного» и «морального» критериев распределения прав собственности на экономические ресурсы часто рассматривается в контексте противоречия между требованиями «эффективности» и «справедливости». При таком подходе «моральные» ограничения рассматриваются преимущественно как внешний по отношению к рыночной экономике ограничитель, а дискуссия приобретает характер спора о допустимых границах перераспределения доходов и богатств. Соответственно, проблемы «справедливости» выводятся за пределы позитивного экономического анализа, а все «внерыночные» мотивы и формы хозяйственного поведения либо рассматриваются в их рыночном аспекте (типичным примером является «экономический империализм» Г. Беккера) [4; 24-40], либо берутся как относительно механически сосуществующие с «рынком» социально-экономические формы (как в разных моделях «смешанной» экономики). Более плодотворным представляется рассмотрение современной капиталистической рыночной экономики как целостного, многоуровневого образования. В этой связи можно, в частности, использовать подход Дж. Ходжсона. Он рассматривает экономические системы как образцы многоструктурного плюрализма, построенные на сочетании принципов «преобладания» и «примесей». Принцип «преобладания» означает наличие в социально-экономической системе доминирующей экономической структуры. Под «примесями» понимаются разнообразные экономические структуры, вторгающиеся в экономическую систему того или иного типа: рынок или церковь при феодализме, рынок в централизованной плановой экономике и т.п. Принцип «примесей» заключается в признании необходимости, по крайней мере, части этих дополнительных форм для функционирования системы в целом [5; 247-252; 362-372]. При этом, как уже отмечалось, капитализация и вовлечение в рыночный оборот основных экономических ресурсов просто невозможна без использования некапиталистических и нерыночных по своей форме механизмов. Они выступают в качестве «превращенных» форм капиталистической и рыночной экономики, сохраняя при этом свою самостоятельную природу.
Из вышесказанного можно сделать ряд выводов как относительно характера «конституционных правил», так и механизма их функционирования:
Сложившиеся представления о «справедливости» во многом определяют целевые функции экономических субъектов, их представления о возможном соотношении режимов собственности на экономические ресурсы (речь идет о распределении прав собственности на экономические ресурсы между частными лицами, государством и коммунальными структурами).
В результате многоуровневого взаимодействия, реализующих свои целевые функции экономических субъектов формируется относительно устойчивые параметры распределения произведенного общественного продукта между владельцами факторов производства. Капиталистический и рыночный характер экономической системы проявляется в том, что эти параметры выступают в виде относительных цен, определяющих структуру издержек и доходов предпринимателей, и, следовательно, направления их инвестиционной и инновационной деятельности.
Таким образом, относительные цены, задающие критерии эффективности, сами формируются как результат взаимодействия собственно рыночных и «моральных» факторов, определяющих представления о «справедливости». При этом последняя группа факторов выступает не как преимущественно внешний по отношению к рыночной экономике ограничитель, а как её неотъемлемый элемент. По существу ценность всех факторов производства включает в себя «моральный» и «исторический» аспекты.
Литература