Гадопятикна что это такое
О творчестве Петра Мамонова времен «Звуков Му»
Очевидно, что нет. Что же хотел сказать Мамонов? Примерно то же, что давно уже сказано дедушкой Крыловым:
Орлам случается и ниже кур спускаться,
Но курам никогда до облак не подняться.
Мы уже видели, что у этого самого плохого, самого гадкого голубя самоощущение орла и сокола. Но все же имя ему «МУ».
В рифму с именем спросим «Почему-у-у?». Любой школьник помнит, что Маяковский писал нечто «простое, как мычанье». Случайно ли нам в звуках МУ послышался голос Маяковского? Проверим.
В песне «Блюз» сила любовных страданий «простака» передана через отсчет времени: «Проснулся я утром//Часов в пять.//И сразу понял://Ты ушла от меня.//Проснулся я днем//Часа в два. //Проснулся я ночью//Часа в три. » Тот же мотив у Маяковского: «Приду в четыре», сказала Мария.//Восемь.//Девять.//Десять».
Поскольку простак теперь уже на подозрении, посмотрим, что скажут нам другие его переводы с русского на русский. Подходит и «Гадопятикна»:
От бизоньих глаз темнота зажглась,
От бизоньих глаз темнота зажглась.
Единый рупь. Единый рупь.
Не разнимут двое. Не разнимут двое.
А в моем дому завелось ТАКОЕ!
Такое.
Теперь послушаем «Ноль минус один»:
В цветаевском стихотворении не приемлется само чувство, более того, мир чувств, в нем выразившихся.
Как теперь уже ясно, источник его дурачеств следует искать не в медицински понимаемой, а интеллектуальной наследственности.
Дело в том, что недовольство наличной действительностью было всегда. Но выражалось оно не в трагических фантазиях «сюра» и «абсурда», а в смехе с его формами дурачества и шутовства, с его грубым языком, демонстрирующим богатство значений тех частей тела, что ниже пупка. Было и сомнение, и недовольство миром, устроенным человеком, но не самим миром, ибо он устроен Богом и быть ошибочным не мог. Абсурдным он стал, когда «Бог умер». И если мы примем «серого голубя» за вестью о том, что Ницше со своим утверждением несколько поторопился, то поймем, почему Мамонова так потянуло к хохоту.
Все, что я тебе скажу, все будет из бумаги.
Ох, как я тебя люблю в универмаге.
У Бернарда Шоу Галатею заменила продавщица цветов.
Я так любил бумажные цветы,
Я так хотел, чтоб голая ходила ты,
Пьяная ходила ты.
Бумажные цветы, бумажные цветы.
Бутылка водки, ты была так нежна,
Прозрачна, изящна и нежно светла.
К тебе поневоле тянул свои руки,
Корчась от боли и любовной муки.
Бутылка водки! Бутылка водки!
Надобно напомнить, что дурацкий мир, обратный по отношению к нормальному, смеется над этим нормальным первообразом только потому, что соотносит его с миром идеальным.
То ли от жары мозги поплыли, то ли вообще такие, то ли с горя от ума. По речи, совмещающей бормотанье ребенка и умного безумца, мы бы назвали его юродивым. Юродство как зрелище и было тем, что теперь называют театром одного актера.
Эта цитата возвращает нас к теме голубя, т.е. к той цели, на которую, с нашей точки зрения, направлено все «антиповедение» Мамонова. Она состоит в том, чтобы, подобно юродивому, «ругаться горделивому и суетному миру», обливать пороки человека. В одном из интервью Мамонов обронил фразу о том, что в рок-музыку его привело беспокойство за душу человека, свою в частности. То, что именно эта муха (а не пчела) его укусила, видно из песни «источник заразы». Основную смысловую нагрузку несут три строки:
По какой канве вышит этот упрек-загадка? Вместо комментария приведем такую «забавную историю»:
Стал я чистым, чистым,
чистым с той поры,
Как взял расчет.
Как взял расчет.
Не суть важно, является ли истовым христианином Мамонов лил нет, важнее, что вполне узнаваемая нами система нравственных координат определяет смысл и образность его рок-театра. Если бы не она, то как мог бы мамоновский герой высказать одно из самых странных своих мечтаний:
Гадопятикна что это такое
23 декабря 1916 года Марина Цветаева пишет стихотворение, вошедшее в цикл «Бессонница». Приведём его полностью:
Вот опять окно,
Где опять не спят.
Может — пьют вино,
Может — так сидят.
Или просто — рук
Не разнимут двое.
В каждом доме, друг,
Есть окно такое.
Не от свеч, от ламп темнота зажглась:
От бессонных глаз!
Крик разлук и встреч —
Ты, окно в ночи!
Может — сотни свеч,
Может — три свечи…
Нет и нет уму
Моему — покоя.
И в моем дому
Завелось такое.
Помолись, дружок, за бессонный дом,
За окно с огнем!
Семьдесят лет спустя Пётр Николаевич Мамонов во главе группы «Звуки Му» создаёт вариацию на тему, которая разворачивает возвышенную Цветаеву совсем к другим окнам.
Мамонов переделал хорошее и светлое стихотворение в высказывание просто-таки в жанре supernatural horror. Темнота у Петра Николаевича зажглась «от бизоньих глаз», двое не разнимут рук не в порыве любви, а в битве за «единый рупь». Наконец, первая строчка стихотворения превратилась в произносимое с придыханием имя чудовища — Гадопятикна. В моём дому завелось ТАКОЕ!
Вариация эта, скажем так, труднодоступная, надёжно спрятанная за мамоновскую театральщину. Стихотворение хоть и довольно известное, но всё же не такое хитовое, чтобы узнаваться по малейшему намёку. Цветаевское происхождение «Гадопятикны» нигде особенно не подчёркивалось — сами соображайте, слушатели, нечего Петру Николаевичу перед кем-то отчитываться за выполнение собственных творческих задач.
Между тем, именно «Гадопятикна» и её происхождение (а не общеизвестные алкоголические исповеди, сюрреалистические зарисовки или даже «Досуги-буги») лучше всего характеризует методы Мамонова и его место в русской культуре. Именно в русской культуре, а не, скажем, в рок-музыке. Актёр кино и театра, музыкант, поэт (вроде бы даже переводчик поэзии), большой выдумщик и просто хороший человек, Пётр Мамонов давно стал таким тяжеловесом, что можно любить и уважать его, даже не услышав ни разу ничего из «Звуков Му».
Так вот, выворачивание наизнанку классики Серебряного века, превращение её в линчевский саундтрек к «Гремлинам» — в этом весь Мамонов. Где бы он ни засветился, он играет похожую роль – такого трикстера большой русской культуры, достаточно мощного, чтобы эту самую культуру подделать, обмануть, показать с глупой или странной стороны. Как бы изощрённо это ни делалось, цель у этого, скорее, самая добрая — проверить человеческое чутьё на вшивость, на прочность, на терпимость. Любишь поэзию? Накось-выкуси!
Такую проверку Мамонов может устроить чему угодно: в (увы) самом известном его фильме, «Острове» Лунгина, из его персонажа, праведника да чудотворца, то и дело лезет бесовщина, продиктованная чем-то невыразимым в самом облике Петра Николаевича. В каждом произведении Достоевского найдётся для Мамонова свой персонаж — заумник, всегда находящий сильнейшие аргументы против религиозного сознания и, шире, вообще всех возвышенных и искренних чувств. В воскресение Лазаря веруете? Накось-выкуси!
Или вот — обращение лирического героя к женщине в песнях «Звуков Му». Ещё один мамоновский персонаж (а голос «Звуков» это тоже персонаж, а не лично Мамонов) изрыгает ругательства, отмахивается, оскорбляет: «Только не лезь ко мне со своей бесконечной едой!», «Источник заразы — это ты!», «Вчера ты дала мне, и думаешь, я в долгу», «Знаешь, что всё это значит — вся твоя самоотдача? Ноль минус один». Одна из лучших песен на эту тему называется лаконично — «Отвяжись». Но в случае чего в нём пробуждается яростная жажда любви — как в «Ремонте».
Может быть, Мамонов потому и не состоялся как великий артист в какой-либо отдельно взятой сфере искусств — нужно повсюду гениально сыграть эту небольшую, но очень важную роль. Роль недотыкомки, призывающей поджечь этот дом; роль не чёртика, но Люцифера в табакерке; роль интернет-тролля, на пустом месте провоцирующего на яростное исступление эмоций.
Это святое достоевское сомнение — залог того, чтобы вообще хоть что-то в этой реальности осмыслить. Чтобы заведшиеся в шкафах скелеты не вышли маршировать на улицу, нужно тщательно проверять все углы — не завелось ли там ТАКОЕ.
Группа: «Звуки Му». Программа: «Музыкальный ринг». 1 канал 1989 год
Весьмя приятное музыкальное произведение.
Годная психоделика эпохи Аукцыона и The Doors
ОТ бизоньих глаз темнота зажглась
От бизоньих глаз темнота зажглась
А в моем дому завелось ТАКОЕ!
Такое.
От бизоньих глаз темнота зажглась
От бизоньих глаз темнота зажглась
Единый рупь. Единый рупь.
Не разнимут двое. Не разнимут двое.
А в моем дому завелось ТАКОЕ!
Такое.
Женщин, ласковых женщин
Женщин, ласковых женщин
Печальный опыт участия в акции от Tele2: «Меняйте минуты на Xiaomi»
В целом то, ничего другого и не ожидал.
1. Обменял 4000 минут на промокод.
2. Сделал заказ на сайте с применением промокода. Заказ был создан и тут же отменен со стороны Tele2.
P.S. Большинство смартфонов, участвующих в акции, вообще нельзя забрать в городе самовывозом из салона (их просто нет в наличии). Ни о какой доставке и речи не идет.
Наслаждаюсь покупкой! Спасибо @tele2russia
• в 12:00 ТП Теле2 уверила в том, что 4000 минут вернут (якобы, не переживайте)
• в 17:00 ТП Теле2 позвонили и сказали, что у них нет никакой технической возможности вернуть ранее списанные 4000 минут, могут выдать новый промокод, который никак не гарантирует, что данная ситуация не повторится.
Кого ненавидят чернокожие
Довелось мне несколько лет назад побывать в американском городе Сиэттле. Был в командировке, несколько дней, ну и поехал смотреть местные «достопримечательности».
И вот, по пути домой с завода Boeing, под всеми впечатлениями, видимо, что-то нарушил, и тормозит меня местный полисмен, колоритный такой чернокожий дядька. Как оказалось я ехал слишком быстро, но не сильно, и, узнав что я не местный, штрафовать не стал, разъяснил особенности местного автомобилевождения, да и просто поболтал со мной о России, США и прочем.
В этот момент, мимо нас проносится пикап с кучей черненьких ребят, музыкой на всю катушку и какими то криками. И тут я от него слышу фразу «долбанные ниггеры» (fucking niggers). Я попытался удивиться, мол Н-слово, как так. На что получил ответ: Я, работаю, плачу налоги, я афроамериканец, а это… (пауза)…долбанные ниггеры.
Вообще полицией в сша я был приятно удивлен, но это история на потом, наверное.
Вася прав.
Вася всегда прав.
История одного препарата. От жадности до трагедии, от трагедии до спасения
Все началось в 1954 году, когда немецкая фармацевтическая фирма Хеми Грюненталь взялась за разработку нового недорогого антибиотика. Цель была замечательной, но синтезировать антибактериальное средство, несмотря на все попытки, никак не получалось. Зато в процессе исследований получили новое вещество, которое предполагалось использовать как противосудорожное средство. Планы немного поменялись, но что же, дешевый спазмолитик тоже хорошо.
Я их понимаю, иногда так тоже посты пишу, решил осветить проблематику насморка, через 3 часа: «В одном племени в Новой Гвинее туземцы в 50-х все еще ели человеческие мозги и болели не пойми чем. «
Препарат был воспринят с восторгом, люди, принимавшие его, отмечали, что таблетки обладали отличным успокаивающим эффектом и дарили долгий естественный сон. Вкупе с безвредностью, талидомид стал идеальным кандидатом и препаратом первого выбора для назначения беременным. Так началась недолгая эра талидомида в акушерстве, его назначали всем без исключения беременным женщинам, и, надо сказать, от тревоги и бессонницы он помогал отлично. Но как часто бывает, необдуманные и наспех принятые решения приводят к неожиданным последствиям. Так произошло и в этой истории.
Но история талидомида на этом не закончилась и приняла неожиданный поворот.
В 1964 году доктор Яков Шескин(на фото в центре, в костюме) в Иерусалимкой клинике вел пациента с проказой (лепрой). Больной был прикован к кровати, мучался болью, которая не снималась опиоидами, и хронической бессонницей. Яков принялся искать хоть что-то, что могло бы облегчить страдания больного. В лекарственных запасах больницы он нашел талидомид. Конечно же, Яков Шескин знал, что препарат на тот момент уже был запрещен, но все равно дал его больному, и, к его удивлению, у больного не только уменьшилась боль, но и он смог проспать, впервые за долгое время, 20 часов кряду. Самое же удивительное ждало впереди: безнадежно больной на следующий день встал с кровати и. пошел. Спустя несколько приемов болезнь пошла на убыль.
Если вы дочитали до конца и вам понравилось, предлагаю заглянуть на мой канал, где я публикую свои стать и разные интересные медицинские факты и случаи. https://t.me/noxetmedicinum
Как узнать правила въезда той или иной страны со 100% гарантией?
Всё просто, заходим на IATA.org и ищем Travel Regulations Map
или просто переходим сюда
https://www.iatatravelcentre.com/world.php
Кликаем на страну и видим свод правил, конкретно под определенную страну.
Это официальный ресурс, им руководствуются все АК мира
P.S. Пост простой, но сколько людей по незнанию лишились своих авиабилетов.
Жизнь помотала
UPD. К посту есть вопросы #comment_220021978
Икра коньяка
Поцелуй
Лет 12 мне было. На занятии в бассейне самая красивая девочка нашего класса утопила свои очки. И объявила, что поцелует того, кто их достанет.
Никто из альфа-самцов не смог достать до дна. А я- пухляк, очки достал.
Уже всплывая, я приготовил свои губы.
Подаю ей очки, а она говорит, что они не ее. И уходит в раздевалку.
Я снова нырять, но других очков на дне не было.
Заботливый водитель
Навстречу приключениям
Нервы
Новогодняя лихорадка
История о том, как коллектив СМП отучил бабку вызывать скорую помощь по пустякам
Атаковала диспетчерскую 03 денно и нощно. Вызовы на ее адрес сыпались как из рога изобилия. По любому поводу. Не только по медицинскому.
Уже никто и не помнит с чего все началось. Кажется, поначалу вызывала только по поводу высокого давления. Уколов ей никто не жалел, на свою голову. Хотя ее не слишком высокие скачки давления спокойно можно было бы решить ее же собственными таблетками.
Потом стала вызывать и на другие мелочи, такие как: головокружения после резкого вставания, головные боли после трех чашек кофе, которыми она хотела «купировать слабость», бессонницу, и т. д, и т. п.
А потом и совсем, распоясавшись окончательно, и видя, что безотказные медики ездят к ней исправно, поставила этот траффик на поток.
Ездили мы к ней, чтобы достать что-нибудь с высокой полки, закрыть дверь балкона на щеколду, открыть форточку, и еще на многую разнообразную дурь.
Понимали, конечно, что это приведет лишь к дальнейшей разбалованности нашего постоянного пациента, и увеличением количества времени на вызовы к другим пациентам, но поделать ничего не могли.
В общем, решили, что лучше делать все, что она говорит, и не делать хуже себе и коллегам. А то уже даже конфликты стали начинаться среди коллег по смене:
— Ты едил пару часов назад к бабке Н?
— Ну, что ж ты, не мог ей помочь подняться на ее третий этаж с сумками?
— Ну. вот. вызывает вот повторно.
Это был тот случай, когда бабка действительно не смогла подняться в квартиру с тяжелыми сумками, и вызвала 03 в качестве персональных носильщиков. Приехали, в итоге, подняли. Куда деваться.
Не все, конечно, согласились становиться «вымогателями», но большинство проголосовало «За».
Выглядело это, в дальнейшем, примерно так:
Приезжает доктор на вызов к бабуле, и начинается спектакль.
— Нина Ивановна! Тяжело нам, медикам скорой помощи, живется.
— Да знаю я, сынки. Сама так же живу.
— А что поделать-то сынок. Нету у меня никого больше на этом свете. Кроме вас, родных. (в это время она, как правило, начинала пускать крокодиловы слезы).
— Так пустите себе постояльца какого-нибудь. Девочку-студентку там. или еще кого. Будут жить у вас, да присматривать за вами.
— Не не не. Зачем. Да ну их. Будут ходить тут.
Нина Ивановна была жадной и хозяйственной до ужаса.
— Да нету у меня! Да и где я найду вас через год? Да и сама, поди, не доживу еще. Не, не.
Разговор длился долго. Но не дольше, конечно же, чем можно было находиться на вызове. Бабка, разумеется, стояла но своем. Но прощаясь, вся была раскрасневшаяся, и в паническом настроении.
Месяц проходит, второй. А вызовов к Нине Ивановне всё не фиксируется. Вылечилась волшебным образом. Вот уже полгода ни слуху ни духу о ней. Живем, всей подстанцией не нарадуемся.
Городок у нас маленький. И иногда видят наши сотрудники, когда сами на выходном, на улице ее где нибудь, в магазине, или на рынке.
Для закрепления полученного результата, подходят к ней, и «здороваются»:
— Здравствуйте, Нина Ивановна!
— Вы, может быть, все-таки сможете.
Ответом служит сверкающая спина убегающей вдаль Нины Ивановны.
Проверка на стойкость
Бедный(ая)
Мать-героиня
Когда в Ставрополь привезли эшелон эвакуированных из Ленинграда детей сирот, малыши стоять уже не могли, дистрофики. Горожане разобрали детей по домам, осталось семнадцать самых слабых, их брать не хотели – чего там брать, все равно не выходишь, только хоронить…
Всех их взяла себе Александра Авраамовна Деревская. И потом продолжила. Забрала братьев и сестер тех, что были у нее. Ее дети вспоминали потом: «Однажды утром мы увидели, что за калиткой стоят четыре мальчика, меньшему – не больше двух. Вы Деревские. Мы, тетенька, слышали, что вы детей собираете. У нас никого нет: папка погиб, мамка умерла. Ну и принимали новых в семью. А семья наша все росла, таким уж человеком была наша мама, если узнавала, что где то есть одинокий больной ребенок, то не успокаивалась, пока не принесет домой. В конце 1944 узнала она, что в больнице лежит истощенный мальчик шестимесячный, вряд ли выживет. Отец погиб на фронте, мать умерла от разрыва сердца, получив похоронку. Мама принесла малыша: синего, худого, сморщенного… Дома его сразу положили на теплую печку, чтоб отогреть. Со временем Витя превратился в толстого карапуза, который не отпускал мамину юбку ни на минуту. Мы прозвали его Хвостиком.»
К концу войны у Александры Авраамовны было 26 сыновей, и 16 дочерей. После войны семью переселили в украинский город Ромны, где для них был выделен большой дом и несколько гектаров сада и огорода.
Всего, начиная с 1920-х годов Александра и Емельян Деревские усыновили 65 детей, 48 из которых воспитали до совершеннолетия.
Заслуги А. А. Деревской в СССР были отмечены орденом Трудового Красного Знамени, медалью «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны».
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 20 марта 1974 года ей присвоено почетное звание «Мать-героиня» (посмертно)..
Ответ на пост «Запустили немного»
Текст книги «Иллюстрированная история группы «Звуки Му»»
Автор книги: Сергей Гурьев
Жанр: Музыка и балет, Искусство
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
VII. По городам и весям
Так или иначе, с приходом Павлова и отпадением Фагота состав ансамбля стабилизировался, и это совпало на историческом уровне с началом реальной демократизации культурной жизни в СССР. Группа, до тех пор находившаяся под «лабораторским» колпаком, активно включилась в «гастрольный бум», охвативший отечественное рок-движение в 1987–88 годах. Невысокие цены на транспорт еще сохранялись, народ повсюду изголодался по рок-музыке и еще не обнищал…
Первой крупной акцией после прощания с Фаготом стала поездка в Питер, где 16 февраля 1987 года «Звуки Му» играли «на разогреве» у «Зоопарка» в ЛДМ. Город на Неве, где московский рок традиционно недолюбливали, реагировал поначалу осторожно, но ситуацию сломали беспроигрышно-беспросветный «Бойлер» и «текстовой» мамоновский хит «Цветы на огороде»:
Летит над нами самолет
Но он не сядет никуда
Напрасно думает пилот
Что не подействует трава
Цветы на огороде…
Среди полей стоит состав
Людьми покинута машина
В селе притихшем режут мак
Седые строгие мужчины
Созрел на скалах виноград
Угрюмо смотрят капитаны
Летят суда их в черный мрак
Вином наполнены стаканы.
Повсюду славен человек
Ему неведома усталость
И не страшит его успех
И не обманывает жалость
Пока растут
Цветы на огороде…
Канонический состав «Звуков Му». Слева направо: Паша Хотин, Лёлик, Мамонов, Липницкий, Лёша Павлов
Фото из архива А. Л.
Зал был обескуражен, но вышедший следом Майк выступил достаточно формально и вяло. В результате постепенного осмысления произошедшего «Звуки Му» стали второй после «Машины времени» столичной группой, покорившей Северную Пальмиру.
Первые ощущения питерской рок-тусовки от «Звуков Му» запечатлел знаменитый самиздатовский журнал «Рокси», где появился материал «Петя Мамонов на сцене и в жизни: набросок с натуры», включивший интервью с лидером группы. Материал подготовил старейший автор этого культового издания – социолог Борис Малышев, публиковавшийся там еще с конца 70-х годов, когда он вместе с тогдашним редактором «Рокси» Борисом Гребенщиковым работал в НИИКСИ (научно-исследовательском центре при Ленинградском университете).
«…Петя был суров и очень похож на покойного режиссера Герасимова. Вообще, Петя выглядит совсем не так, как рокер или там волновик, раста, металлист или панк. Он высокого роста, крепкий, сухой, почти лысый уже человек послекомсомольского возраста. Группа статична и выполняет корректный аккомпанемент Пете. Практически „Звуки“ – это группа для Пети Мамонова. Петя вышел походкой пеликана в шикарном светлом костюме и начал. Петя не поет, у него, наверное, нет голоса, он вырывает из себя, выплевывает, а иногда и создает звуки. Первая песня получилась, зато потом, несмотря на то, что Петя произносил простые слова, ясные и емкие, несмотря на то, что он уникально двигался, запросто вступал в живые отношения с неживыми предметами – стойкой, ящиками, микрофонами, – потихоньку становилось не по себе. Как-то тяжело. Я видел артиста необыкновенного, но от него отдавало не роком или попсом, а масляной краской облупившейся и изрезанной нашими „граффити“ стены КПЗ или какого-нибудь заброшенного периферийного автовокзала. Короче, отдавало жутью казенного, стены и боли одновременно. Концерт не удался в полной мере, может быть, и потому, что программа была однотонной по инструменталу, и только в самом конце Петя „поймал площадку“ песней „Бойлер“. Это, как и многие другие песни Пети, – страшная песня. Страшная по простоте и ясности абсолютной реальности. Иллюзий нет и страха нет. Нет ни надежд, питающих бледных юношей, ни тем более пафоса, которым насыщена последняя программа „Алисы“. Похоже, ленинградская публика была ошеломлена и разочарована одновременно. Мне самому не понравилось, не понравился текст – простой, даже где-то примитивный, не понравилась скучная музыка, наконец, я чувствовал, что Петя не смог сделать главное на „лайве“ – добиться резонанса. После я в силу своих основных достоинств – словесного поноса и глупости (а она прорывается у меня в последнее время часто) – облажал Петю под свист и улюлюканье публики, тут же нацепив на него ярлык пижона и понтовика. Каюсь; впрочем, глупость и желание сразу разобраться есть не только в моем умишке. И уже когда подходил к концу Майк, растерявший так много из того, что у него было, я почуял, как проступил из меня вопрос: „Так все же, что такое Петя?“
После концерта народ захотел выпить. И вот мы едем. Рядом – Саша Липницкий, один из основателей группы. Сзади сидят два очень приличных молодых человека – клавишник и ударник, чуть впереди спит брат Пети – Леша, лидер-гитарист. Саша играет на басу, причем начал он совсем недавно.
Вопрос: „Как ты оцениваешь Петю?“ Саша: „Петя – это самородок, он ни на кого не похож. Мы сознательно стараемся, в отличие от большинства ленинградских групп, быть нестандартными. Петя – центр, гуру, шаман. При этом – трудная и тяжелая жизнь, метания, при этом не умен, у него все идет от чего-то таинственного, прет и всё. Человек он выпивающий“.
Гости приехали, их было много. Петю окружили, и он охотно объяснял, шутил, вспоминал давнее. Когда он улыбался, его суровое лицо внезапно становилось по-детски беззащитным. Говорил он чуть заикаясь и немного на публику. На следующий день Петя с братом уже обжились и расслабились, я попросил Петю рассказать про свою жизнь. И Петя рассказал.
Работал в типографии. Семь лет. Бросил. Работал в редакции журнала „Пионер“. Сначала корректором, потом в отделе писем. Писал стихи. Пил. Разошёлся. В первый раз. Ушли с работы. Пошел работать в баню. За выход доходило до стольника. Тратил, гулял, любил. – Я веселый человек, – улыбнулся он, – но крутиться не могу, тут или-или. Я не осуждаю, я не могу. Потом мы с Лешей начали поигрывать. Мне тридцать пять. Сейчас работаю на лифтах, нормально, есть каптерка. Работал в бойлерной, оттуда и тема.
Потом он пел, рвал струны и горло. Кто-то слушал, некоторые смеялись. Я видел бескорыстного человека, благодарного. Потом пришли его друзья, в городе у него много друзей. И Петя снова пел, опоздал на поезд. И я увидел, что такое Петя. Он настоящий. На сцене. В жизни. Он не играет, не канает, он такой. Пьяница, неудачник, без счастья в жизни, без волос, почти без зубов, но он умеет летать. И не важно, что он не музыкант, он тянет только на МУ, но и этого достаточно ему, чтобы взлететь.
Петя – это недолгожданное сопряжение „блатной песни“ и панка, как оговаривают его некоторые эстеты от рока, это признак того ужаса, в котором существуют до поры до времени наши иллюзии о прекрасном будущем и нормальном настоящем. Если до Пети настоящий рок был интеллигентным инакомыслием с хорошим знанием английского, достаточным комфортом, наполненным кайфом, то Петя его опустил на нашу землю. И нравится вам это или нет, но правда у него. Страшная правда. Давай же посмотрим ей в глаза. Не могу. Страшно».
Разумеется, откликнулся на невские гастроли «Звуков Му» и тогдашний конкурент «Рокси» – быстро набиравший обороты второй питерский рок-самиздатовский журнал «РИО». Материал был сделан в характерном для этого издания ключе: менее рефлексивно, чем в «Рокси», но более аналитично.
«Мамонов – личность о-го-го. И рокер милостью божьей. Хотя рожа у Петра Николаевича отнюдь не рокерская, прическа тоже.
А вообще выглядел он довольно зловеще. „Отталкивающее“ сценодвижение Мамонова притягивало настолько, что казалась невозможной иная обстановка, кроме напряженной тишины, да и как-то бестактно было торчать, рубиться под это патологическое шоу. Глупы разговоры о каком-то имидже, театре – господи, да все это гораздо проще – нет никакого театра, есть человек Мамонов.
„Звуки Му“ являются, может быть, единственной в стране группой, которая в своем творчестве идет не от текстов, не от музыкального стиля или мелодического разнообразия, а от Образа, сценического артистизма Пети – все остальное подстраивается или пристраивается к этому образу. Мелодии достаточно просты и не блещут оригинальностью, ритмическая основа будто намечена легким пунктиром („будем считать, что это реггей“ или „договоримся, что это будет блюз“), а тексты лишь поддерживают то, что показывает на сцене их автор (правда, хорошо подчеркивают, я бы даже сказал, смачно).
Петр Николаевич на сцене ЛДМ предстал не как „отец родной“, а как искуситель, заставляющий видеть то, что не хочешь, что „неудобно“ видеть и неэтично выставлять напоказ. Но ведь смотрим, черт возьми, смотрим и видим. В богатой событиями истории рок-н-ролла можно найти его „духовных предшественников“ и выстроить этакую цепочку от ковылявшего по сцене Джина Винсента, через юродствовавшего на сцене Великого Игги Попа до Йэна Дьюри. „Лишь в уродстве красота“…
„Серый голубь“, „Союзпечать“, „52-й понедельник“, „Бойлер“ – песенки невеселые. Даже хит „Источник заразы“ звучал мрачновато. Мамонов будто гипнотизировал, тянул во что-то неведомое, но при этом держал на расстоянии могучий голос. Скрытое безумие. Падение на сцене без малейшего ущерба для здоровья. Финал. Аплодисменты, не переходящие в овацию – с каким-то даже недоумением. Это, конечно, не крутизна, но наша, привычная, домашняя. Насчет высот с Ленинградом тягаться тяжело, но зато Мамонов оказался ниже наших глубин».
«Звуки Му» и якутский ансамбль «Чолбон» в Мирном, 1987 г.
Фото Андрея Кокорина из архива А. Л.
После Ленинграда группа отправилась почему-то не куда-нибудь, а в якутский город Мирный, на берега Северного Ледовитого океана. Местная администрация к этому моменту вообще не видела ни одной рок-группы, и сразу – пожалуйста, «Звуки Му»… Но северяне отходчивы: первоначальное бешенство вскоре перешло в радушие, и под конец группу уже звали оставаться жить в Мирном навеки, сулили отдельные квартиры, обещали произвести в почетных граждан населенного пункта… К слову, именно на этом фестивале в Мирном и именно нашими героями был впервые обнаружен знаменитый впоследствии ансамбль «Чолбон», тот самый «якутский Pink Floyd». А «Звуки Му» стали вообще первой настоящей рок-группой, увиденной этими заполярными самородками живьем.
Далее гастрольный угар стал нарастать. Пять концертов во Владивостоке, четыре в Свердловске, четыре в Ташкенте. И не просто в Ташкенте – во Дворце спорта! Четыре концерта! Без пластинок, практически без рекламы! Даже без магнитоальбомов. Всего лишь слух шел по стране, но тогда этого оказалось достаточно. Киев, Винница, Харьков, Горький, Таллинн, Калининград… Разъезжали вшестером: в качестве звукооператора группу сопровождал на глазах растущий Антон Марчук.
Звукооператор «Звуков Му» Антон Марчук (внизу посередине) в окружении музыкантов группы
Фото из архива А. Л.
«Звуки Му» во Владивостоке, 1987 г.
Фото из архива А. Л.
Культовый владивостокский рок-самиздат «ДВР», рецензируя один из концертов «Звуков Му» в столице Приморья, писал:
«…Клевая чернуха, хотя это совсем не „ДК“. Музыканты они очень и очень классные. Играют они музыку мрачную, ближе к панку, но не в такой агрессивной манере; где-то отдаленно напоминают „Стрэнглерз“ 1984 года. Завода и истерии публики не допускают, т. е. заставляют думать и слушать. Причем совершенно спокойно меняют ритм песни, если хлопки публики в такт заслоняют слова: могут уйти в сторону – хоть быстрее, хоть медленнее – без видимых усилий. Петя очень ловко на концерте ломанул гопников, оравших: „Рок давай!“. Он стоял спиной, потом повернулся и эдак почти нежно, с усмешкой произнес: „Тут просят рок… У нас не рок, у нас все в порядке, у нас – эстрадные песни“».
Повод простебать местных Мамонову давали не только гопники. Тогдашний редактор «ДВР», а ныне известный переводчик Максим Немцов вспоминает:
«Сразу после концерта Мамонов сидел в каморке за кулисами и ел вилкой из банки какую-то сайру (ну голодный был, чего?). Мы сидели где-то рядом и ненапряжно что-то обсуждали с ним, поедающим сайру. А над нами всеми возвышалась некая комсомольская богиня Приморского края и, вклиниваясь в разговор, допытывалась, что за музыку играет ансамбль. Петр Николаевич мученически смотрел на нее и уходил от ответа (голодный был, говорю же), но потом не выдержал: „Ну, какую? – говорит. – Камерную. Камерную музыку мы играем“. „Как это – камерную?“ – поразилась комсомольская богиня из глубин когнитивного диссонанса. „Ну, такую – КАМЕРНУЮ! – взмахнул Петр Николаевич вилкой и сайрой. – Камерную – чтобы со стен капало, понимаете?“»
Вооруженным столкновением с повсеместно ненавидевшими их провинциальными гопниками едва не обернулся концерт «Звуков Му» в Харькове. Местный перформанс группы был крайне агрессивный: в частности, экспериментировавший со сценическим имиджем Липницкий бегал по сцене с автоматом. В какой-то момент Мамонов и Лёлик, хорошо принявшие алкоголь перед выступлением, балансировали с гитарами на узкой дорожке, огораживающей оркестровую яму со стороны зала. И тогда гопники бросили на сцену знак своих угроз – промасленный пакет с гвоздями. В итоге после концерта омоновцы уводили группу через служебный вход, а гопники тем временем бились в фойе с авангардом харьковской рок-тусовки.
Регулярно украшавшие творческую жизнь группы алкогольные синдромыдостигли своего апофеоза на промежуточном выступлении в Москве, где 27 августа 1987 года День кино отмечался в Зеленом театре парка Горького культовым концертом с участием «Звуков Му», «Аквариума» и «Бригады С». Петр Николаевич в этот день вошел в особенно крутой запойный вираж и к месту дислокации вообще не прибыл. Но где наша не пропадала! Склонного к актерству Лешу Павлова облачили в хранившийся у Липницкого мамоновский сценический костюм с лакированными ботинками, напялили на парня маску Кука, сагитировали «подстучать» первого же близлежащего барабанщика, надев на него черные очки, – и пошли на сцену. Павлов изобразил отсутствующего солиста – вплоть до вокальной манеры – настолько безупречно, что даже сидевший в первом ряду Цой ничего не заподозрил.
VIII. Миазмы звукозаписи и Марина Цветаева
Бесконечные концерты в самых непредсказуемых условиях, несомненно, способствовали росту сыгранности ансамбля: общий иррационализм стал сочетаться с определенной отточенностью. Весной 1988 года «Звуки Му» являлись уже вполне полноценной группой почти что во всем – за исключением одного: альбома у нее до сих пор не было. И тут, после успешного выступления группы на очередном отчетном концерте рок-лаборатории, к директору-Липницкому подошел Вася Шумов и сказал, что, дескать, ансамбль достиг уровня, на котором нужно иметь запись. И предложил свою помощь в качестве продюсера. У Васи был немалый опыт: к этому времени он уже записал и спродюсировал несметное множество магнитоальбомов своего «Центра».
Фото Юрия Чашкина из архива А. Л.
История с записью на Николиной Горе первого увидевшего свет альбома «Звуков Му» «Простые вещи» известна достаточно хорошо. Здесь нужно заострить внимание на главном ее аспекте, имевшем, пожалуй, для дальнейшей творческой эволюции Мамонова едва ли не роковое значение. «Мы всегда считали, что Шумов – образцовый русский парень, – вспоминает Липницкий. – А это – совсем не то, что образцово с общечеловеческой точки зрения. Это одновременно примитивное, талантливое и коварное существо». И коварный русский парень Вася, записывая Мамонова на свой 8-канальный «Fostex», как бы невзначай сказал ему: «Петя, ну чего ты корячишься, чего ты орешь? Пой как мужик! Как мужчина».
Эти внешне невинные слова, однако, упали на весьма специфическую почву. Между Мамоновым-художником как таковым и Мамоновым, каким он сам хотел себя видеть, существовал разрыв: художник имелся дикий и необузданный, а видеть себя ему хотелось респектабельным, солидным. В результате все 20 песен, вошедших в «Простые вещи», Мамонов спел спокойным «мужским» голосом, показавшимся фанатам группы отмороженным. «Скучнейший альбом! – возмущенно комментировал позднее итоги записи сам Петр Николаевич. – Как его люди только слушать могут?!»
Касательно влияния на него Шумова Мамонов позднее вспоминал: «Короче, пою я чего-то там, выхожу из студии, спел, гордый такой, ну, думаю, ну, спел. Говорю: „Вася, ну как?“ А он говорит, ну полное говно, „большой театр“, говорит, такой ты дал. И постоянно у меня „большой театр“ этот лезет. Вот лезет. Вот пафос этот лезет-лезет. Что я все знаю… Вот попроще, попроще, попроще, попроще, попроще. Попроще бы обратиться к зрителю, к слушателю. Сказать адекватнейшим совершенно языком, как, чего, какие дела, никакого уныния, отчаяния. Есть падение – да. Когда упал, лежу плотно, неразличим, как тротуарная плитка. Все. Упал – лежи! Потом время пришло, встал, поднялся, три месяца, как дал книгу стихотворений, потом опять куда-то: раз, споткнулся. Думаешь, все, уже полетел, уже крылья сзади – бабах, в самом опять… и так далее. А что такое? И так всю жизнь».
Главный организатор мамоновских акустических квартирников Олег Коврига под псевдонимом «Д. Морозов» опубликовал в журнале «Урлайт» № 6/24 эссе-рецензию на «Простые вещи» под названием «Утро вечера Му».
«Мне кажется, что пока Мамонов выступал по квартирам и видел народ непосредственно перед собой, ему это в основном нравилось. Но со сцены это должно выглядеть совсем по-другому, и игра уже приобретает односторонний характер. А „обмен энергией“ с залом, каковым является электрический концерт „по Кинчеву“, Мамонову ни к чему. Хотя с его уникальным для „нечерного“ человека чувством ритма и артистическими способностями это было бы несложно.
„Звуки Му“ пришли к тому, к чему и должны были прийти: Мамонов снял почти все декорации и вместо того, чтобы прикрывать то, что было основой его песен, стал приближать все остальное к этой основе.
Естественно, фанам, которые любили в основном декоративную сторону „Звуков“, это не нравится. И слава богу, что у Пети хватает сил делать то, что он считает нужным, а не то, что от него хотят.
Я не буду обсуждать игру „Звуков Му“ с чисто музыкальных позиций, поскольку сам ни на чем играть не умею, но мне очень нравится, как на „Простых вещах“ играют на соло-гитаре. Когда этот гитарист (имеется в виду, разумеется, Лёлик. – Примеч. автора) впервые появился в группе, его либо вообще не было слышно, либо он играл настолько „не в струю“, что хотелось, чтобы он опять исчез. Наверное, с точки зрения профессионала он и сейчас играет не очень хорошо, но он играет именно так, как и нужно здесь играть.
Долгое время мамоновские песни звучали у меня в голове в строго акустическом варианте, и первое, что у меня там отложилось от группы „Звуки Му“ – это вступление к „52-му понедельнику“, которое играл Фагот. Поэтому я думал, что с уходом Фагота они многого лишатся, и в частности этого вступления, которое мне очень нравится. Но то, что играл Фагот, это не совсем то, что вкладывал в „52-й понедельник“ Мамонов, а когда я услышал те зеленого цвета звуки, которыми начинается „52-й понедельник“ на этом альбоме („52-й понедельник“ я взял для примера, таких мест там много), то понял, что с гитаристом Мамонов оказался на 100 % прав, и я извиняюсь за те слова, которые в свое время произносил по его (гитариста) адресу.
C моей точки зрения, у этого альбома есть только два существенных недостатка. Первый – это общий недостаток всех альбомов, сделанных в СССР: он сделан наспех, и это выражается даже не в качестве игры, на которое я обращаю внимание только в крайних случаях, а в том, что Мамонов не всегда попадал себе в настроение.
Второй недостаток в данном случае относится только к песне „0–1“ и является общим недостатком самого Мамонова (по крайней мере, я воспринимаю это как недостаток) – это нечто промежуточное между жесткостью и жестокостью (т. е. уже не просто жесткость, но еще не совсем жестокость).
Мамонов всегда чувствует свои персонажи, и они у него получаются живыми, что вообще бывает исключительно редко. Часто они мне напоминают гоголевских героев („Темный Му“, „Ежедневный герой“, „Рабочая песня“ и т. д.), и мне кажется, что сам Мамонов жалеет их – может быть, потому, что в них есть что-то от самого автора (и на меня они тоже похожи, ведь и я, на самом деле, гоголевский персонаж).
А вот „0–1“ ужасно злая песня. Со смыслом того, что в ней говорится, я согласен, но мне почему-то очень неприятно, что эту даму унижают и тычут мордой в грязь. Если обижать и унижать ребенка, то из него наверняка вырастет гад. Взрослых не обижать уже намного сложнее, но унижать их все равно не стоит. Но это уже имеет косвенное отношение к делу».
Алексей «Лёлик» Бортничук
Фото Льва Гончарова
Коврига не отметил, что дама, которую в этой песне «унижают и тычут мордой в грязь», – это, не в последнюю очередь, Марина Цветаева. С Мариной Ивановной у Мамонова вообще время от времени вспыхивала некая, мягко говоря, заочная полемика: художники фатально расходились в понимании сущности любви. В «0–1» Петр Николаевич пел:
Вчера ты дала мне
И думаешь, я в долгу
Вчера ты дала мне
И думаешь, я смогу
Простить тебе эту ночь
Знаешь, что все это значит?
Вся твоя самоотдача?
Ноль минус один
Ноль минус один
Ну что, теперь тебе лучше?
Лучше тебе теперь?
Других своей ночью мучай
Другим открывай дверь
Дверь в свою ночь…
Мамонововеды считают, что здесь лидер «Звуков Му» отвечал строчкам из стихотворения Цветаевой «Руки люблю целовать»:
Руки люблю
Целовать, и люблю
Имена раздавать,
И еще – раскрывать
Двери!
– Настежь – в темную ночь!
Еще более очевиден мамоновский ответ Цветаевой в более поздней композиции «Гадопятикна» – с записанного сразу после «Простых вещей» второго альбома «Звуков Му» «Крым». Вообще говоря, включенные в «Простые вещи» композиции («Серый голубь», «Источник заразы», «Бумажные цветы» и т. д.) входили в раннюю программу группы, игравшуюся в 1984–86 годах, и фиксировались как бы с целью архивизации. К моменту записи «Простых вещей» в 1988 году «Звуки Му» уже играли на концертах программу альбома «Крым» – содержавшую, помимо заглавной песни, такие извилистые произведения, как «Сумасшедшая королева» и пресловутая «антицветаевская» «Гадопятикна». Одно из стихотворений известного предреволюционного цикла Марины Ивановны «Бессонница» содержит, напомним, следующие строчки:
Вот опять окно,
Где опять не спят.
Может – пьют вино,
Может – так сидят.
Или просто – рук
Не разнимут двое.
В каждом доме, друг,
Есть окно такое.
Нет и нет уму
Моему – покоя.
И в моем дому
Завелось такое.
Но, конечно же, мало кто из фанатов «Звуков Му» вспоминал об этом, слушая, как Мамонов в «Гадопятикне» пел с какой-то потусторонней угрозой:
От бизоньих глаз
Темнота зажглась
От бизоньих глаз
Темнота зажглась
Единый рупь
Не разнимут двое
А в моем дому
Завелось ТАКОЕ!
Такое!
Гадопятикна!
Женщин, ласковых женщин…
Что касается музыкальной стилистики группы, то она к моменту появления программы «Крыма» весьма заметно усложнилась – и композиционно, и по аранжировкам, и по саунду. Но усложнение это производило двоякое впечатление.
Благородные клавиши Паши Хотина, превратившись в главный аранжировочный инструмент, зазвучали чересчур цивильно
Фото Вадима Шестерикова
К примеру, Паша Хотин давно уже играл не на «Мини-Му» с его завораживающе-гнусным звуком, а на вполне благопристойной «Yamaha DX-7». Клавиши эти Липницкий выменял у Африки на половинку редкой северной иконы XVII века «Единородный Сыне», которую ранее выиграл в футбол у своего друга Толика Шевякова по кличке Вобла. С появлением в группе Павлова, также неравнодушного к околоджазовому формализму, Хотин стал вместе с ним выделяться в отдельную «музыкоцентристскую» фракцию (оба самозабвенно любили Херби Хэнкока), а благородные клавиши Паши, с исчезновением Фагота превратившиеся в главный аранжировочный инструмент, зазвучали чересчур цивильно. «Я не совсем подходил как клавишник для „Звуков Му“, – признавал позднее Хотин. – Я слишком любил мировой мейнстрим: джаз, джаз-рок, прогрессив-рок. Излишне увлекался музицированием: образование просилось наружу. Что бы я ни играл на репетициях, Петя говорил: „Не то!“ Лишь когда я от этого начинал сходить с ума и принимался валять дурака, получалось „то“».
Вышеописанный и, в общем, чуждый духу группы эстетский крен несколько уравновешивал Лёлик, постепенно превращавшийся в глубокого, тонкого, абсолютно чумового гитариста, полностью адекватного задачам «Звуков Му»: здесь расчет Мамонова, как справедливо отмечал Коврига, оказался безупречен. А парадоксальным базисом и знаковой «фенькой» музыки группы, вопреки логике, оставались «пумкающие» звуки бас-гитары Липницкого, по-прежнему игравшего хуже всех в ансамбле.
Таковы были эволюционные тенденции в «крымский» период. Сам «Крым» был записан легко и быстро, сразу же после «Простых вещей»: уезжая по завершении работы во Францию, Шумов оставил свой «Fostex» на Николиной Горе еще на 10 дней (собственно «Вещи» записывались вдвое дольше). Вымотанный работой над предыдущим альбомом, Мамонов позволил себе слегка перевести дух и передоверил львиную долю продьюса «Крыма» Лёлику и Антону Марчуку. После трех недель нервной и напряженной работы с Шумовым в группе возобладали настроения расслабленности и пофигизма, вследствие чего даже Липницкий сложные для себя басовые партии играл легкомысленно и отвязно. В результате «Крым» получился самым аутентичным по музыке и самым любимым альбомом музыкантов группы, хотя и впитавшим все вышеперечисленные противоречия. Отсутствие строгого продьюса также сказалось: открывала альбом совершенно неуместная в его контексте и алогичная как первый трек чего бы то ни было композиция «Оконное стекло». Ложный настрой, который она задавала, перебить было весьма непросто.
Так или иначе, освободившись от старого и текущего материала, «Звуки Му» рьяно взялись за создание нового. Осенью 1988-го появилась очередная, последняя программа канонического состава группы, впоследствии составившая его посмертный альбом «Транснадежность» и включившая такие «нетленки», как «Пробковый пояс», «Спиритизм», «Забытый секс» идр., в том числе заглавный номер.
…Я так хочу изменить свой неясный привычный облик
Или хотя бы все перестать
О мистер Феллини я хочу иметь объектив чтобы всюду
Ездить всюду бывать все знать
Чтоб потом при совместной работе
Мы могли совместить ветер и считать его не только своим
Я выхожу в город все шатается и плывет
Я хочу прекратить целоваться
И думать о самом главном
Иди вперед смотри бодрее
Будь веселей ты терпелив
Ты абсолютно надежен
Сверхтерпение транснадежность
На «Транснадежности» возникшая уже в эпоху «Крыма» изощренность стала сочетаться с холодной жесткостью, превращавшей артистизм концепции, образно выражаясь, в эдакий застывший оскал. Полнокровный выброс брутального иррационализма прорастал хмурой интеллектуальной рефлексией. Это обернулось ощущением некоторой вымученности, но здесь сыграли свою роль и субъективные факторы записи, осуществленной значительно позже, летом 1990 года, когда пресловутый классический состав по сути уже распался – и данным релизом, в общем-то, прощался с жизнью. Но об этой драматической странице его истории – несколько позже.