кто такой товстоногов и что названо его именем
Биография Георгия Товстоногова
Георгий Александрович Товстоногов родился 28 (15 по старому стилю) сентября 1915 года в Тбилиси (Грузия).
В 1931 году начал сценическую деятельность в качестве артиста и ассистента режиссера в Русском ТЮЗе города Тбилиси. Поставил спектакли «Предложение» Антона Чехова (1933), «Женитьба» Николая Гоголя (1934), «Музыкантская команда» Леонида Любашевского (1935), «Голубое и розовое» Александры Бруштейн (1936), «Троянский конь» Фридриха Вольфа (1937) и другие.
В 1938 году Георгий Товстоногов окончил ГИТИС, где учился у Андрея Лобанова и Алексея Попова.
В 1938-1946 годах — режиссер Русского драматического театра имени А.С. Грибоедова в Тбилиси. Первой его постановкой стала «Дети Ванюшина» Сергея Найденова (1938). За годы работы в этом коллективе поставил ряд спектаклей, наибольший резонанс из которых получили «Кремлевские куранты» Николая Погодина (1940), «Парень из нашего города» Константина Симонова (1941), «Школа злословия» Ричарда Шеридана (1942), «Ленушка» Леонида Леонова (1943), «Лисички» Лилиан Хеллман (1945).
В 1946-1949 годах Товстоногов работал в Центральном детском театре в Москве, где поставил «Тайну вечной ночи» Игоря Луковского (1949, совместно с Анной Некрасовой) и «Где-то в Сибири» Ирины Ирошниковой (1949). Параллельно ставил спектакли в других театрах столицы — Гастрольном реалистическом, Студии Театра оперетты, а также в Русском драматическом театре в Алма-Ате.
С 1949 года творческая деятельность режиссера связана с Ленинградом (Санкт-Петербургом). В 1950-1956 годах он был главным режиссером Ленинградского театра имени Ленинского комсомола (ныне — Театр-фестиваль «Балтийский дом»).
Одна из сторон режиссёрского дарования Товстоногова — стремление к монументальным, обобщенным формам. Это проявилось в спектаклях «Дорогой бессмертия» (1951, по книге Юлиуса Фучика «Слово перед казнью»), «Гибель эскадры» Александра Корнейчука (1952). Событием для советской сцены стала «Оптимистическая трагедия» (1955) Всеволода Вишневского в Академическом театре имени А.С. Пушкина (ныне Александринский театр драмы).
С 1956 года Товстоногов был главным режиссером Ленинградского академического Большого драматического театра (БДТ) имени М. Горького (с 1992 года — имени Г. А. Товстоногова).
Товстоногов — один из режиссеров, определивший пути развития театра во второй половине XX века. Позже 30-летний период руководства БДТ Товстоноговым назвали «золотой эпохой», а сам театр «эстетическим оазисом для ленинградской интеллигенции».
Открыв новый сезон в 1956 году режиссер выпустил три премьеры: 21 сентября — «Шестой этаж» Альфред Жери, 6 ноября — «Безымянную звезду» Михаила Себастьяна, 31 декабря — «Когда цветет акация» Николая Винникова, ставший визитной карточкой нового БДТ. 31 декабря 1957 года на сцене театра был поставлен спектакль «Идиот» Федора Достоевского, где князя Мышкина сыграл начинающий актер Иннокентий Смоктуновский. Постановка стала одним из крупнейших событий отечественного театрального искусства.
К началу 1960-х годов Товстоногов выстроил самобытный репертуар своего театра. В этот период были поставлены «Пять вечеров» (1958) и «Моя старшая сестра» (1961) Александра Володина, «Не склонившие головы» Натана Дугласа и Харольда Смита (1961), «Иркутская история» Алексея Арбузова (1960).
Среди самых популярных его постановок 1960-х годов были «Варвары» (1959) и «Мещане» (1966) Максима Горького, «Океан» Александра Штейна (1961), «Перед ужином» (1962) и «Традиционный сбор» (1967) Виктора Розова, «Горе от ума» Александра Грибоедова (1962), «Еще раз про любовь» Эдуарда Радзинского (1964), «Поднятая целина» Михаила Шолохова (1964), «Три сестры» Антона Чехова (1965), «Король Генрих IV» Уильяма Шекспира (1969).
В 1970-е годы режиссер поставил спектакли «Ханума» Авксентия Цагарели (1972), «Прошлым летом в Чулимске» Александра Вампилова (1974), «Энергичные люди» Василия Шукшина (1974), «Протокол одного заседания» Александра Гельмана (1975), «Дачники» Максима Горького (1976), «Тихий Дон» Михаила Шолохова (1977), «Пиквикский клуб» Чарльза Диккенса (1978) и др.
К самым известным постановкам этого периода относится «История лошади» (1975), поставленная совместно с Марком Розовским, по «Холстомеру» Льва Толстого, где главную роль сыграл Евгений Лебедев. Также огромную популярность у зрителей получил поставленный Товстоноговым в московском «Современнике» спектакль «Балалайкин и К» (1973) по роману Михаила Салтыкова-Щедрина.
В 1980-е годы режиссер поставил спектакли «Волки и овцы» Александра Островского (1980), «Дядя Ваня» Антона Чехова (1982), «Амадеус» Петера Шеффера (1982), «Смерть Тарелкина» Александра Сухово-Кобылина (1983), «Киноповесть с одним антрактом» Володина (1984) и др. В 1985 году им была поставлена комедия Александра Островского «На всякого мудреца довольно простоты».
12 октября 1987 года Товстоногов представил спектакль «На дне» Максима Горького, которому было суждено стать его последней премьерой. Пьеса, о постановке которой он мечтал многие годы, представляла собой трагедию о расплате за человеческое безверие.
Георгий Товстоногов вел преподавательскую деятельность. В 1939-1946 годах он был педагогом Тбилисского театрального института имени Ш. Руставели. С 1957 года преподавал в Ленинградском институте театра, музыки и кинематографии (ЛГИТМиК, ныне Санкт-Петербургская государственная академия театрального искусства), где с 1960 года был профессором, с 1962 года — заведующим кафедрой режиссуры. Среди учеников Товстоногова — режиссеры Лев Додин, Игорь Владимиров, Генриетта Яновская, Кама Гинкас, Вячеслав Гвоздков.
Он автор книг по теории и практике режиссерского творчества — «Современность в современном театре. Беседы о режиссуре», «О профессии режиссера» (1965) и «Круг мыслей» (1972), а также «Зеркало сцены» (1980).
Доктор искусствоведения (1968).
Творчество режиссера было отмечено различными наградами. В 1957 году ему было присвоено звание Народный артист СССР. Он был лауреатом Ленинской премии (1958), Государственных премий СССР (1950, 1952, 1968, 1978). В 1983 году Товстоногову присвоено звание Героя Социалистического Труда.
23 мая 1989 года, возвращаясь из театра, Георгий Товстоногов скоропостижно скончался в своем автомобиле. Похоронен в Некрополе искусств Александро-Невской лавры Санкт-Петербурга.
Именем режиссера назван астероид, открытый в 1975 году астрономами Крымской астрофизической обсерватории.
В 1992 году его имя было присвоено Большому драматическому театру.
В августе 2010 года именем Товстоногова назван сквер в Петроградском районе Санкт-Петербурга, расположенный у дома, где жил режиссер.
В октябре 2010 года в этом сквере был открыт памятник Георгию Товстоногову.
Первой женой режиссера была Саломея Канчели — актриса Тбилисского театра драмы. В семье родились два сына — Александр и Николай.
Второй супругой Товстоногова была актриса Театра имени Ленсовета Инна Кондратьева, брак также закончился разводом.
Сын режиссера Александр Товстоногов (1944-2002) был главным режиссером Тбилисского русского драматического театра имени А.С. Грибоедова, Московского драматического театра имени К. С. Станиславского, а также режиссером театра «Русская антреприза имени Андрея Миронова».
Материал подготовлен на основе информации РИА Новости и открытых источников
Георгий Александрович Товстоногов
Георгий Товстоногов родился 15 (28 по новому стилю) сентября 1915 года в Тифлисе (ныне Тбилиси).
По некоторым данным, настоящим местом его рождения является Петербург (хотя в паспортных данных был указан Тифлис).
В Петербурге семья жила на Фурштатской улице. По словам Нателы Товстоноговой, с 1919 года семья жила в Тифлисе.
С ранних лет Георгий Товстоногов много времени проводил в театре, актёром которого был его дядя.
В ГИТИСе учителями Товстоногова были известные театральные режиссёры и педагоги Андрей Лобанов и Алексей Попов, при этом Товстоногов продолжал работу в Тбилисском ТЮЗе, где каждый год ставил как минимум один новый спектакль.
В 1938 году окончил ГИТИС.
В 1938-1946 годах работал в качестве режиссёра в Тбилисском русском драматическом театре имени А.С. Грибоедова. В 1939 году руководитель Тбилисского театрального института Акакий Хорава, высоко ценивший 24-летнего режиссёра, предоставил ему руководство актёрским курсом, где Георгий Товстоногов проявил себя незаурядным педагогом.
Георгий Товстоногов в молодости
В 1946 году по личным мотивам Товстоногов покинул Тбилиси и переехал в Москву и стал художественным руководителем Гастрольного реалистического театра, где проработал до 1948 года. Параллельно в 1946-1949 годах был режиссёром Центрального детского театра. Также в это время ставил спектакли в других театрах Москвы, а также в Русском драматическом театре в Алма-Ате.
В начале 1956 года Георгию Товстоногову было предложено стать главным режиссёром Большого драматического театра (БДТ). В тот момент театр, который носил имя Максима Горького, переживал тяжёлый период, был в числе аутсайдеров ленинградской театральной жизни. С 1949 по 1956 год в нём сменилось четыре главных режиссёра, в сезоне 1953-1954 года в БДТ вообще работал без главного режиссёра, управлялся режиссёрской коллегией. В условиях, когда едва ли не каждый год у руля БДТ вставал новый человек, ни о каком плане развития театра, продуманной репертуарной политике не могло быть и речи. Всё это привело к тому, что в середине 1950-х театр не имел «своего» зрителя. Из-за крайне низкой посещаемости образовалась значительная финансовая задолженность, грозившая театру закрытием. Режиссёрская чехарда негативно сказалась и на управляемости театра, актёрская труппа просто «съедала» неугодных режиссёров. При том, что в БДТ в тот момент было немало талантливых актёров, штат был непомерно раздут.
Товстоногов, который за шесть лет на посту главного режиссёра Ленинградского театра им. Ленинского Комсомола заставил говорить взыскательную ленинградскую театральную общественность о себе как о талантливом и успешном режиссёре, не сразу принял предложение возглавить БДТ. Однако по настоянию курирующих театры партийных органов Ленинграда для спасения «первого пролетарского театра», Товстоногов всё же 13 февраля 1956 года принял пост главного режиссёра БДТ имени Максима Горького.
Для возвращения БДТ былой славы требовались быстрые, решительные и жёсткие меры. Товстоногову были предоставлены широкие полномочия. Для проведения административной реорганизации БДТ, директором театра был назначен Г М. Коркин. Из Ленинградского Ленкома Товстоногов пригласил в БДТ на пост заведующей литературной частью театра Д. М. Шварц. На своей первой встрече с труппой, коснувшись темы «съедания» труппой художественных руководителей театра, Товстоногов заявил: «Я несъедобен! Запомните это: несъедобен!».
В течение тридцати трёх лет Товстоногов возглавлял БДТ, сделав его первой сценой страны. В истории театра эту эпоху называли «золотой».
В 1966 году подписал открытое письмо деятелей науки, литературы и искусства в адрес Л.И. Брежнева о недопустимости частичной или косвенной реабилитации И.В. Сталина и о необходимости предания гласности фактов «совершённых им преступлений».
Депутат Верховного Совета СССР 7-8-го созывов.
Член-корреспондент Академии искусств ГДР.
Смерть Георгия Товстоногова
Георгий Александрович Товстоногов похоронен в Некрополе мастеров искусств (Тихвинское кладбище Александро-Невской лавры). Его могила с памятником в виде распятия (1992 год, скульптор Л.К. Лазарев) на Черкасовской дорожке стала последним по времени захоронением в Некрополе.
В 1992 году Большому драматическому театру, которым Георгий Товстоногов руководил последние 33 года своей жизни, было присвоено его имя. В сентябре 2015 года, в честь столетия режиссёра, в фойе театра был установлен его памятный бюст.
Его именем назван сквер у дома, где жил режиссёр. В 2011 году в сквере открыт памятник Г. А. Товстоногову (скульптор И. Б. Корнеев). На доме, где он жил (Петровская наб., д. № 4) открыта мемориальная доска.
В Тбилиси есть улица его имени, на доме № 9, где он жил, установлена мемориальная доска.
Георгий Товстоногов
Личная жизнь Георгия Товстоногова:
С Саломе Канчели Георгий Товстоногов развелся в 1945 году из-за ее измены. Сыновья остались с ним.
Сын Николай Георгиевич Товстоногов (1945 г.р.) живёт в Израиле.
От связи с Милковой в 1950 году родился сын Вадим Милков-Товстоногов, советский и российский оперный режиссёр, работал в БДТ вместе с отцом над спектаклем «Смерть Тарелкина». У него родилась дочь Мария Вадимовна Милкова. Мария Милкова имеет сына Георгия Николаевича Генша, он проживает в Германии.
В 1962 году брак распался.
Фильмография Георгия Товстоногова:
Режиссерские работы Георгия Товстоногова:
Сценарии Георгия Товстоногова:
Театральные постановки Георгия Товстоногова:
Тбилисский русский театр юного зрителя:
Тбилисский театральный институт им. Ш. Руставели:
Тбилисский русский драматический театр имени А. С. Грибоедова:
Ленинградский театр им. Ленинского комсомола:
Ленинградский Академический Большой драматический театр им. М. Горького:
Постановки в других театрах СССР:
Постановки в зарубежных театрах:
Учебные спектакли в Институте театра, музыки и кинематографии:
Библиография Георгия Товстоногова:
Награды и звания Георгия Товстоногова:
Самый главный режиссер: судьба Георгия Товстоногова на сцене и в жизни
Его уже при жизни считали гением, театральным революционером, провидцем. И — безжалостным диктатором, самодержцем кулис. Впрочем, наверно, именно таким и должен быть истинно великий режиссер. Память о нем бережно сохраняется и на сцене, и вне ее. 28 сентября исполняется 105 лет со дня рождения Георгия Александровича Товстоногова, и «Известия» вспоминают одного из главных гениев отечественного театра ХХ века.
Чудесный грузин
Принято считать, что Товстоногову много раз в жизни везло — по мелочи и по-крупному, в творчестве и в жизни. Цепочка счастливых случайностей, которая сделала сына «врага народа» единоличным властителем собственной театральной империи, главным режиссером СССР. (Спорить о том, кто из крупнейших реформаторов послевоенного советского театра — Товстоногов, Ефремов или Любимов — внес в историю этого театра больший вклад, есть дело искусствоведов, но по внешнему, нетеатральному влиянию равных Товстоногову, конечно, не было.) Разумеется, ему, в сущности, везло не больше и не меньше, чем любому другому человеку, но судьба и впрямь несколько раз делала ему подарки, без которых не было бы такого явления, как режиссер Георгий Товстоногов.
«Я наполовину грузин», — писал он о себе, и это была чистая правда. Товстоногов не просто вырос в Тифлисе в смешанной русско-грузинской семье, он в прямом смысле слова был воспитан на грузинской культуре, переживавшей — особенно театр — в 20–30-х годах настоящий ренессанс. Он знал грузинский язык, любил грузинский театр, но толчок к выбору будущей профессии дал ему театр русский — только что созданный в городе Театр юного зрителя. Здесь вчерашний школьник начал работать ассистентом режиссера, отсюда уехал в Москву, в ГИТИС, сюда каждый год возвращался на каникулах — ставить спектакли уже самостоятельно. Мог и не вернуться однажды — в 1937-м отца-дворянина арестовали и пятикурсника Товстоногова тут же исключили из института. Повезло: буквально через несколько дней Сталин сказал свое сакраментальное «сын за отца не отвечает» и Георгия восстановили.
Учителем Товстоногова был Алексей Попов, мхатовец — и верность идеям Станиславского Товстоногов сохранил навсегда. Впрочем, в провинциальном театре (в Тбилиси он проработал почти 10 лет) на какие-то эксперименты решиться было трудновато. Он рвался в Москву, но удалось это только в 1946-м — опять обстоятельства, на сей раз драматические. Развод с первой женой и ссора с ректором местного театрального института (Товстоногов с юности преподавал) сделали пребывание режиссера в Тбилиси невозможным.
Несколько лет он ставит где придется — во второстепенных московских театрах, в Казахстане. В 1949-м его зовут в Ленинград, в Театр Ленинского комсомола. Директор театра, бывший чекист, был увлечен борьбой за снятие тогдашнего главного режиссера. Но предложить никого конкретного взамен не мог — пока не познакомился с Товстоноговым. В 1950 году 35-летний режиссер впервые стал главным.
Диктатор и девять заповедей
Товстоногов не просто любил театр и хотел ставить спектакли. Ему нужен был свой театр, дом, в котором он был бы единственным хозяином. Тезисы, с которыми он пришел в питерский «Ленком», Товстоногов, разумеется, никому не озвучивал. Но это были девять заповедей худрука, человека, который хочет контролировать в коллективе всё.
2. Не болтайся в театре без дела.
3. Веди репетицию в полтона, но всегда в градусе (повышай не сразу).
4. Пресекай нарушения в корне.
5. Не занимай в театре денег.
6. Не появляйся в театре со случайными женщинами.
7. Вдумчиво слушай и глубоко продумывай ответ.
8. Не меняй внешнего облика.
9. Начинай репетицию сразу с дела. Не позволяй актеру отдалить момент работы.
«Ленком» был пробой пера Товстоногова-главрежа. Еще не всё было понятно с его творческим почерком, но по крайней мере один элемент фирменного товстоноговского стиля проявился сразу: он ставил много. Четыре спектакля в год минимум — любого жанра. «Грозу», «Гибель эскадры», «Тихий Дон», «Поднятую целину» — и легкие комедии с прочно забытыми ныне названиями. Товстоногов трудолюбив, он не отказывается ни от какого материала — даже откровенно пропагандистского.
Это приносит успех — поставленная к 70-летию Сталина пьеса «Из искры» получает Сталинскую премию I степени. За каких-то 5–6 лет Товстоногов превратился из провинциального режиссера без постоянного места в одного из самых успешных театральных деятелей Ленинграда. И когда местное культурное начальство в очередной раз решило спасти безнадежно загибавшийся главный театр города — БДТ имени Горького, лучшей кандидатуры просто не нашлось.
БДТ считался «первым советским театром», статус его был вполне сопоставим с МХАТом в Москве. В 1956 году это была гигантская труппа, ставившая что попало и игравшая это что попало при пустом зале. Этому театру нужен был именно такой человек, как Товстоногов, — диктатор высокой культуры и высокой идеи. «Я несъедобен», — заявил он на первом собрании — и не обманул.
Труппу чистил безжалостно, новые спектакли ставил со скоростью и качеством, казавшимися несовместимыми. За несколько осенних месяцев 1956 года — три хитовые премьеры подряд (как и в «Ленкоме», названия их уже ничего не скажут никому, кроме историков театра). Зритель повалил в БДТ валом. Две первые задачи — административную и кассовую — Товстоногов решил очень быстро. Пора было делать БДТ театром-явлением.
Союз гениев
Товстоногов всегда ставил много — не только в своем театре, но и на других сценах страны и за ее пределами. В БДТ он предпочитал работать самостоятельно — так что список его театральных постановок действительно весьма велик. Среди них, разумеется, были и проходные, но удач было гораздо, кратно больше. А подлинно великих, определяющих место режиссера и театра в истории отечественной (да и мировой) культуры спектаклей Георгий Товстоногов поставил в БДТ, пожалуй, пять.
«Мещане» (1966) и «История лошади» (1975) стали триумфом Евгения Лебедева, самого близкого, наверно, Товстоногову человека, соратника и родственника (Лебедев был женат на любимой сестре режиссера Нателе). «Пять вечеров» (1959) Александра Володина с Зинаидой Шарко и Ефимом Копеляном впечатляли тончайшим психологизмом в показе отношений двух неюных людей, ищущих друг в друге свою единственную любовь. «Горе от ума» (1962) поражали нетрадиционным прочтением канонического текста, в котором Молчалин Кирилла Лаврова уже не выглядел заурядным приспособленцем, а Чацкий Сергея Юрского — несбывшейся надеждой всех честных людей России.
Но всё же даже из этого ряда чистых шедевров один спектакль выбивается, стоит особняком. «Идиот» 1957 года называют главным шедевром советского театра за всю его историю — и это тот случай, когда стереотипы не ошибаются.
Об «Идиоте», разумеется, нужно говорить особо, писать отдельный текст. Гений Смоктуновского тут не просто ключевая составляющая успеха и величия — возможно, Товстоногов нарочно отпустил артиста «на волю», понимая: никакая режиссура не справится с этой нечеловеческой мощью. Успех был фантастический, небывалый: 32 минуты аплодисментов после премьеры, «Красная стрела», битком набитая москвичами, едущими в Ленинград на один вечер, билеты как самая ходовая в стране валюта. По легенде, в театр долго искали уборщицу. Наконец нашли — и даже вполне интеллигентную. Женщина проработала один день и уволилась — она устроилась на эту работу, не имея иной возможности посмотреть «Идиота».
Союз двух гигантов не мог быть прочным. Смоктуновский ушел из «Идиота» через два сезона (потом вернулся — и снова ушел, уже окончательно), не выдержав неслыханного психологического и психического напряжения и окончательно выбрав кино как более размеренный и спокойный вид искусства. Товстоногов же, в очередной раз не уступив ни миллиметра собственной территории (по одной из версий, причиной второго разрыва со Смоктуновским стало желание последнего сыграть Протасова в «Живом трупе», причем в постановке не Товстоногова, а другого режиссера), продолжал работать. На износ — в этом нет ни грана преувеличения.
Он ставит спектакли в БДТ и не только, много преподает, много пишет — его теоретические работы до сих переиздаются. Работал в Верховном совете, во Всероссийском театральном обществе, в редколлегии журнала «Театр». Многим он казался глубоким старцем, который был всегда, — между тем, когда сердце Георгия Товстоногова остановилось за рулем его автомобиля, ему было всего 73 года. Присвоить его имя БДТ сразу же после смерти не решились, несмотря на перестроечный 1989 год, — имя Горького всё же было для той власти сакральным. Едва власть эта исчезла, всё стало на свои места — с 1992 года Большой драматический театр в Санкт-Петербурге носит имя человека, фактически его создавшего.
yarodom
yarodomЛетопись: Люди, места, события, свидетельства
Золотая эпоха БДТ
28 сентября – 100 лет со дня рождения режиссёра Георгия Товстоногова / Народные артисты СССР
Режиссёр занимал в нашей театральной жизни без преувеличения особое и чрезвычайно значительное место. Театровед А. Смелянский заметил однажды: «Простой володинской истории («Пять вечеров» – М.З.) Товстоногов поставил историческое дыхание. Может быть, в этом была вообще сильнейшая сторона его режиссуры. Его дарование было эпического склада, его спектакли не зря называли сценическими романами. За любой пьесой, будь то классика или современная драма, он умел увидеть огромный кусок жизни, который служил этой пьесе источником. И тогда знаки на бумаге наполнялись ошеломляющими „случайностями“ и открытиями, которые к тому же добывались как бы изнутри самой пьесы, без открытой ломки её структуры. Режиссёрский приём как демонстрацию своей изобретательности Товстоногов презирал. Он не любил слово „концепция“, предпочитал другое слово – „разгадка“».
Он именно из этого ряда колоссов отечественного театрального искусства, который на нём, кстати, и закончился. Отсюда понятно, почему товстоноговскую эпоху в БДТ называют и великой, и «золотой». Занятно и в высшей степени поучительно, как Георгий Александрович ту эпоху в театре обустраивал. Если в двух словах, то огнём и мечом. То есть приёмами и средствами, которые в те времена могли себе позволить лишь очень немногие советские руководители в высоких чинах и званиях.
Однажды, под настроение (тут надо заметить, что познакомился я с Товстоноговым в Москве задолго до своего приезда в Ленинград, где он уже встречал меня как старого знакомца) режиссёр признался мне, что придя в театр в 1956 году, уволил за один сезон 36 человек (всего труппа состояла из 79 артистов)! Тогда я, к тому времени знавший уже театральные порядки не понаслышке, совершенно инстинктивно воскликнул: «Георгий Александрович, позвольте, а где же были в это время партийная и профсоюзная организации?!» На что Товстоногов, глубоко затянувшись (а, надо сказать, что смолил он практически беспрерывно, часто прикуривая одну сигарету от ещё не потухшей другой), произнёс по обыкновению слегка гнусаво и растянуто: «Они-то меня и окоротили, иначе бы в труппе осталось только 22 человека. Ровно столько были способны хоть что-то играть, даже вне зависимости от амплуа. Остальные являли собой обыкновенный балласт, который без сожаления следовало выбросить, чтобы театральная гондола хотя бы не рухнула на землю и не разлетелась вдребезги».
Позволю себе заметить, что рассказчик Георгий Александрович был совершенно удивительный – немногих в жизни я встречал таких. Я порой так развешивал уши, что совершенно забывал о ручке и блокноте и потом кусал локти от досады за непозволительную оплошность. Но в следующий раз всё повторялось. Не подпасть под роскошное обаяние Товстоногова-рассказчика было просто невозможно. Речь его всегда отличалась образностью, лапидарностью, эфирной летучестью, редкостной самоиронией и, что интересно, – всегда сдабривалась, как подкармливается хорошим хозяином тучная пашня гербицидами, – анекдотами. Он был великолепный, неподражаемый «травильщик» всевозможных баек. От него я впервые, например, услышал:
– Гоги, ти памидор льюбишь?
– Если кушать, то да. А так ва-аще-то – нэт.
*
– Гоги, ти уже устроился?
Юмор коллизии состоял даже не в содержании этих анекдотов, а в том, что за глаза Георгия Александровича все звали Гогой и для него это тайной не являлось. Ленинградцы говорили не иначе как: «Пойдём к Гоге». Что в переводе значило: сегодня мы будем смотреть спектакль в БДТ.
В этом смысле выше его в архитектонику сложнейших эмпирей «кафедры жизни», как пышно именовался советский театр записными идеологами, похоже, вряд ли кто поднимался. Достаточно полистать двухтомник Товстоногова «Зеркало сцены», чтобы в этом убедиться. Лучшего учебника по теории для режиссёров и актёров их специфической деятельности сыскать трудно. И такой талант был у этого творца: великое и смешное сочетал запросто.
Вернусь, однако, к рассказу Георгия Александровича о его революционных преобразованиях в БДТ на самых первых порах. Режиссёр, кстати, тоже любил возвращаться памятью в те постсталинские годы. Во всяком случае, листая сейчас ленинградский театральный блокнот, я обнаруживаю, что товстоноговской ретроспективы там очень много. Вот примечательный отрывок, характеризующий Товстоногова одновременно и как художника, и как руководителя, и как человека: «Когда я пришёл в театр, там всем правил, как Ришелье при Людовике, Виталий Павлович Полицеймако. Он определял в коллективе всё: ставки, звания, роли. И вообще, по существу, был руководителем. Не поставив его на свое место, нельзя было и помышлять об укреплении коллектива, репертуара. Поэтому, посмотрев все спектакли, в которых играл Полицеймако, я подверг их резкой, но предметной критике. Профессионал он был, безусловно, крепкий, только играл, как говорится, ни шатко, ни валко. То есть, на сцене совершенно не напрягался. Вся его буйная энергия концентрировалась на том, как сживать со свету худруков.
Через год я решил ставить «Лису и виноград» Г. Фигейредо. Прочитал пьесу труппе. Всем понравилось, но все единодушно заявили: да, вещь, безусловно, хорошая, но кто же будет играть Эзопа? Они уверовали, что с Полицеймако я как бы уже распрощался, коли так «измутузил» его игру. А я говорю артистам: «Позвольте, наш Полицеймако просто рождён для этой роли». У всех челюсти поотваливались, а сам Виталий Павлович, по-моему, и дар речи потерял. Они даже вообразить себе не могли, что личное и профессиональное можно, оказывается, не смешивать».
Вынужден прерваться, иначе пришлось бы перечислять всю величайшую труппу времён Товстоногова.
И в то же время он безжалостно расставался с самыми гениальными актёрами, которые хоть в чём-то осмеливались его ослушаться, не подчиниться его жестким, порой художественно-прокрустовым установкам. Добряк, весельчак и где-то даже бонвиван, страстный, извините за выражение, бабник, предпочитавший блондинок любых оттенков, – в театре и на сцене он превращался в откровенного и форменного диктатора. Которого, как это ни покажется парадоксальным, подавляющее большинство артистов страстно любили! Он их тоже любил, но той странною любовью, которая была у старого князя Болконского к собственной дочери. Представить себе артиста, спорящего с Товстоноговым или в роли что-то просящего у него – да такое даже в голову не придёт.
. В середине семидесятых товстоноговский театр гастролировал в Лондоне. В половине шестого утра два агента КГБ при театре ловят выслеженного ими артиста Х-ва, выходящего из номера роскошной англичанки. Разумеется, в авральном порядке собирается заседание партбюро. Приводятся факты, вещественные доказательства – заботливо собранная контриками компра на артиста Х-ва, даже фотография скрытой камерой! Злостного нарушителя дисциплины намереваются в 24 часа отправить на родину (примечательно, в советские времена для работавших за рубежом, самым страшным наказанием была именно высылка на родину в 24 часа!).
Так вот, Товстоногов всё время разбора проступка актёра Х-ва просидел в полном молчании, все же ждали его решения. Георгий Александрович набирает номер телефона и негромко говорит с кем-то по-английски (ещё он владел в совершенстве немецким и довольно прилично французским). Положив трубку, закуривает и гнусаво заявляет:
– Артист Х-в остаётся на гастролях. Он только что получил великолепные рекомендации.
– От кого получил? – спрашивает изумлённый контрик.
– Разумеется, от роскошной англичанки, – отвечает Товстоногов.
Однако, отнюдь, не все этим довольствовались. Сергей Юрский ушёл из БДТ потому, что Товстоногов не позволил ему заняться режиссурой. Иннокентий Смоктуновский и Олег Борисов покинули труппу из-за неудовлетворенности своей занятостью. Татьяна Доронина не смогла работать в театре потому, что некоторое время серьёзно претендовала на первое место в сердце Товстоногова. И вот что характерно. За исключением названных, никто из других артистов, покинувших театр, так и не смогли подняться ни на одну ступень вверх от того уровня, что был достигнут ими в БДТ. Слишком велико, почти непреодолимо оказалось гравитационное притяжение мастера.
Он родился и вырос в интеллигентнейшей дворянской семье. Отец – Александр Андреевич Толстоногов, инженер-железнодорожник был высокопоставленным работником Министерства путей сообщения Российской империи. Мать – грузинка Тамара Папиташвили, певица, обучавшаяся в Санкт-Петербургской консерватории (это она переделала фамилию на Товстоногов). Учили они сына, что говорится, по-княжески – с гувернанткой, домашними учителями, французским и музыкой. В 10 лет мальчик пошёл сразу в 5-й класс школы, где все предметы преподавались исключительно на немецком языке. В 15 лет, подделав дату рождения в документах, поступил в ГИТИС.
В 1938 году органы арестовали отца Товстоногова. Больше юноша его никогда не видел. Самого Георгия Александровича исключили из института, как сына врага народа. Но когда «отец народов» сказал, что «сын за отца не отвечает», Товстоногова восстановили. Учился он блестяще. Работал точно так же. При этом никогда, даже в самых потаённых своих мыслях, Георгий Александрович не вынашивал недовольства к господствовавшему тогда строю, всегда был лоялен к власть предержащим.
За 40 лет своей творческой деятельности Товстоногов поставил около двухсот спектаклей. И в каждом искал социальную остроту, общественный смысл того, что делал. Пожалуй, только в единственном «Дяде Ване» его больше волновали чеховские проблемы, нежели наши советские. Тем не менее, самодурствующая, недалекая местная власть его не понимала, часто изгалялась над художником и даже его отвергала. Известно же, что партийный хозяин Ленинградской области Романов настоятельно хотел избавиться от Товстоногова, да Москва не позволила.
Режиссёр и в самом деле был вызывающе самостоятелен и при этом, как дитё – непосредственен. От Юрия Любимова в этом смысле его отличало только отсутствие злости к власти. А что касается чувства собственного достоинства, то нельзя было даже представить себе обстоятельств, при которых он бы потерял его – вплоть до самых эксремельных.
После спектакля «Римская комедия» один крупный партчиновник с издёвкой интересуется у Георгия Александровича:
– И вы мне хотите сказать, что про Древний Рим играете?
– Что вы, – искренне удивляется режиссёр, – зачем нам Древний Рим? Мы именно про советскую власть играем!
– Так вы что, мне вот это так прямо в глаза и говорите?
– Так прямо и говорю. Мы же сделали это вслед за партией.
Разумеется, спектакль запретили. А Товстоногов столь же искренне не понимал почему. Ведь он хотел помочь партии.
В быту этот человек вообще чувствовал себя как рыба, выброшенная на берег. Изготовление, скажем, яичницы представляло для него сложность невероятную, так ни разу в жизни, по-моему, и не преодоленную.
– Да-а, такая ло-охматая, чё-ёрная. Кормит её На-а-тэ-л-ла, гуляет с не-эй Женя, а я её изредка гла-ажу.
И этого скудного общения с животным оказалось достаточно для постановки великого «Холстомера». Зоркостью к жизни Товстоногов обладал исключительной, тоже почти животной.
Собственно семейная жизнь его не сложилась. Самая первая (институтская) любовь его бросила из-за того, что папа был у него врагом народа. Потом он женился на красавице актрисе, своей ученице Саломеи Канчели. У них родилось два мальчика, но в 46-м году супруги разошлись. Дети мешали Саломее, её круто восходящей карьере в театре Руставели и актриса оставила их мужу и его восемнадцатилетней сестре. С тех пор всеми проблемами его детей, его быта всегда занималась родная сестра Натела. Затем ей на помощь пришёл её муж, выдающийся артист Евгений Лебедев.
Во всяком случае, любой вопрос театрального коллектива, от увольнения уборщицы до приглашения молодого артиста и очередной постановки спектакля, решался этим треугольником, заменявшим собой партком, профком и комсомольскую организацию театра вместе взятые. Но идеологическим, нравственным и экономическим центром того треугольника всегда выступала Натела Александровна. Друг их семьи Г.Фурманов вспоминает: «Её советы и умение выслушать, изгнать уныние и прояснить сложную ситуацию, её женская проницательность и здравый смысл сделали из неё незаменимую для Георгия Александровича помощницу не только в жизни, но и в театральных делах. Её вкусу он доверял абсолютно. Когда что-то не клеилось на репетициях, он звал её посмотреть „свежим глазом“, когда предстоял серьёзный разговор „в верхах“, с нею просчитывались варианты „наступлений и отступлений“. Линия роли, концепция следующей постановки, запой молодого актёра, несколько лишних килограммов у ведущей актрисы – всё это обсуждалось дома».
Ещё Товстоногов почти мистически верил своему завлиту Дине Морисовне Шварц. Полагаю не случайно. Это дама имела поразительный театральный опыт, нюх и такие глубинные познания в искусстве, которые заставляли иной раз удивляться и самого шефа. Она навсегда связала свою творческую жизнь с Георгием Александровичем Товстоноговым, проработав вместе с ним 41 год. Она была, пожалуй, самым верным солдатом легендарной товстоноговской гвардии. Дина Морисовна никогда не выходила на поклоны, вообще чуралась публичной славы. Сколько раз она вычёркивала свою фамилию и из моих материалов о Товстоногове, о БДТ. А Георгий Александрович всегда её восстанавливал. Вообще, имея бесспорный дар подбирать помощников, Товстоногов даже секретаршу себе нашёл уникальную. Ирина Шимбаревич была и остается талисманом для БДТ. В бытность Товстоногова все прислушивались, как он произносит её имя. Когда: «Ир-р-э-нция!», то в приемной толпился народ. Все знали: Гога был благодушен.
– Георгий Александрович, вам звонил министр.
– Ах, Ир-рэнция, ну кто ещё нам может звонить.
Мне лично, не скрою, трудно объяснить, почему он мне, военному журналисту, симпатизировал. Может, потому что, не послужив в армии и дня из-за ярко выраженного плоскостопия, любил людей военных? Говорил мне: «Вы даже не представляете, насколько профессия режиссёра похожа на профессию военного. Помимо пресловутого таланта режиссёр ещё должен обладать железной командирской волей, чтобы находящихся в его подчинении вечно рефлексирующих хлюпиков обоих полов мобилизовывать. А средств воздействия-то никаких. Ни тебе присяги, ни тебе приказа. Даже расстрелять нельзя!»
– Георгий Александрович, а сколько вы поставили за свою жизнь спектаклей, если так можно выразиться военно-патриотической направленности?
– Военной – не знаю, такой бухгалтерии не веду. А патриотичны, смею надеяться, все мои спектакли.
Настоящее теснейшим образом связано с прошлым и в решающей степени им определяется. А цементируются времена исключительно патриотизмом. Крепче связи человечество просто не ведает.
Такой же вопрос я потом задал Кириллу Лаврову, с которым поддерживал дружеские отношения многие годы. Вдвоём с ним мы всё-таки вычленили работы Товстоногова, так или иначе раскрывающие вышеозначенную тематику (у меня было именно такое редакционное задание). Оказалось, что спектаклей героического, военного, оборонного содержания у режиссёра набралось около полусотни. Но особо выдающимися, безусловно, были: «Парень из нашего города» К. Симонова, «Полководец Суворов» С. Бехтерева и А. Разумовского, «Офицер флота» А. Крона, «Гибель эскадры» А. Корнейчука, (поставлен дважды), «Четвёртый» К. Симонова, «Океан» А. Штейна, «Кремлёвские куранты» Н. Погодина, «Донбасс» Б. Горбатова, «Поднятая целина» по М. Шолохову, «Защитник Ульянов» М. Ерёмина и Л. Виноградова, «Оптимистическая трагедия» Вс. Вишневского, (поставлен четырежды), «Как закалялась сталь» Н. Островского (поставлен дважды); «Рядовые» А. Дударева.
Он познакомил меня с Владиславом Стржельчиком, Олегом Басилашвили, Евгением Лебедевым. Приезжая в Москву, всегда приглашал на все спектакли. Причём сам звонил, сообщал, когда приедет от него курьер. В Ленинграде, в своём театре он меня всегда определял в директорскую ложу. Признаться, я сильно смущался от внимания такого мэтра, а он с ироничной ухмылкой обычно произносил: «Ну, как же я могу такого красавца-офицера сажать в простой партер. На гауптвахту – другое дело». Между тем, когда интересы газеты требовали того, я брал у Георгия Александровича интервью даже по телефону, и мы разговаривали с ним часами. Если к нему в это время заходили посетители, он прерывал беседу, а потом Ирина Шимбаревич соединяла нас вновь. Сохранилось у меня и несколько писем Георгия Александровича
Цитата из его двухтомника «Зеркало сцены»: «Тридцать шагов в длину. Двадцать в глубину. Вверх – на высоту занавеса. Зеркало сцены. Здесь можно размесить сад. Здесь можно разместить мир. Здесь можно сотворить мир. Мир высоких человеческих страстей, противостоящих низости, мир деяний и мир сомнений, мир открытий и высокий строй чувств, ведущих за собой зрительный зал».
Товстоногов мастерски умел строить такой мир.
Памятник Георгию Товстоногову в сквере его имени у дома 4 по Петровской набережной. Скульптор – Иван Корнеев, 2010 год
В 2009-2010 годах Натела Товстоногова совместно с Рудольфом Фурмановым, о котором я уже упоминал, сделали очень много для увековечения памяти Г.А. Товстоногова в Санкт-Петербурге. По согласованию с тогдашним губернатором Петербурга В.И. Матвиенко Натела Товстоногова выбрала место для сквера и памятника рядом с их домом на Петровской набережной. Когда памятник был почти готов, финансирование прекратилось. Потребовались немалые усилим общественности, чтобы найти средства для завершения работ. 5 октября 2010 года памятник работы скульптора Ивана Корнеева открыли. Скверу же присвоили имя Г.А. Товстоногова.