луна и грош почему такое название
«Луна и грош» С. Моэма: о творчестве и бедности
Именно так, полагаю, стоит интерпретировать название романа. Луна, которая упоминается только в заглавии, а в тексте отсутствует напрочь, символизирует искусство, а грош (в оригинале «шестипенсовик»), соответственно, нищету.
Главный герой Чарльз Стрикленд — прототипа которого я угадала только к концу — обуреваем жаждой творчества. Стрикленду слегка за 40, у него семья и дети, ему не хочется работать, а хочется рисовать. Действие происходит в начале ХХ века, поэтому безымянный рассказчик так удивлен рвению Стрикленда. Ведь начинать карьеру в таком возрасте уже поздно!
Проблема творчества не единственная в книге. Моэм размышляет и о месте прописки женщины в этом мире: брошенная жена ГГ вынуждена искать работу и содержать себя. А ведь она дама из высшего общества, с титулом и привилегией жить за чужой счет, как за свой собственный. Но как-то выкрутилась, нашла себе применение и даже организовала стартап.
Туземка Тиара рассуждает об извечной женской примете «Бьет, значит любит» и объясняет, что больше всего она любила именно того мужа (их было несколько), который бил ее смертным боем. А вот вежливому слюнтяю изменяла.
Вопрос о природе гениальности, врожденная она или социально обусловлена, занимает автора книги всю первую главу. Однозначного ответа, как это всегда бывает, естественно, нет, однако, Моэм склоняется в сторону социальнообусловленности, и в этом я с ним категорически согласна.
Выбранив нонконформиста и убедившись, что меняться он не собирается, общество начинает отторгать его от себя, так кошка шипит на выросших котят. Да и самому бунтарю тесно в привычном мире, искусство манит его в дальние дали, где трава зеленей, а люди чище. Побочный эффект изгойничества — бедность, граничащая с нищетой. Общество награждает только тех, кто вписан в систему. Жизнь Стрикленда — яркое тому подтверждение.
Книга читается легко. Перевод сделан мастером слова — Наталией Ман еще в 1960 году, и на вкус он словно хорошее вино, которое со временем становится еще лучше.
А вы читали «Луну и грош»?
Сомерсет Моэм «Луна и грош»
К сожалению, при жизни многие творческие люди влачат бедное существование, обладая при этом бесценным талантом. Именно о таком художнике и идет речь в произведении «Луна и грош», читать онлайн которое вы можете в нашей библиотеке.
Ради искусства Стрикленд отказывается от сытой аристократической жизни, бросает весь мир, в котором богато жил, забывает жену и детей и отправляется за осуществлением внутренней потребности писать картины.
Об авторе
Уильям Сомерсет Моэм – один из самых знаменитых писателей Англии, бывший агент английской разведки. Родился в семье юриста в Париже. С десяти лет осиротел и был отправлен к родственникам в Англию.
Окончил Гейдельбергский университет по специальности литература и философия, в это же время написал свое первое произведение о композиторе Мейербере, но напечатать его не удалось. В восемнадцать лет поступил в школу медицины при больнице, а через пять лет вышел в свет его первый роман. Во время Первой мировой был английским разведчиком в России. После войны полностью посвятил себя творчеству.
Моэм написал такие известны произведения, как:
Сюжет книги «Луна и грош»
Автор рассказывает о жизни художника Чарлза Стрикленда, полотна которого признали гениальными только после его смерти. Как часто это бывает, появляются люди, которые думают, что имеют право рассуждать о творчестве и о личности художника. Моэм лично знал Стрикленда, поэтому решил написать правду о том, как он начал свой творческий путь.
Приехав в Париж, автор нашел Стрикленда, но совершенно не в том месте, где ожидал. Он живет в бедном квартале, в недорогом отеле — совершенно один и его не заботит ни жена, ни дети, потому что он решил посвятить себя творчеству, стать художником. К написанию картин его влечет с неумолимой силой, которой он не хочет и не может противостоять.
Когда автор всё это рассказал жене Стрикленда, она оскорбилась ещё больше, хоть и благоволила к искусству. Прошло пять лет, и когда автор снова оказывается в Париже, то встречает своего знакомого.
Дирк Стрев рисует небольшие картинки, как живописец он слаб, но талант видит издалека. Зашла речь о Стрикленде, и он выразился о нем, как о гениальном художнике, картины которого видел непосредственно.
Живёт Стрикленд бедно, поэтому Стрев частенько даёт ему денег на пропитание, ведь работает Чарлз не зная устали. Написав одну картину, он берется за другую, не заботясь о том, чтобы попытаться выставить её или продать, мало того, даже показать свои шедевры кому-то художник не хочет.
Когда Стрикленд заболевает, Стрев забирает его к себе домой и вместе с женой Бланш выхаживает его, буквально спасая от смерти. За это Чарлз его отблагодарил — переспал с его женой, и она ушла к Стрикленду. Стрев был просто уничтожен такой неблагодарностью.
Узнав о смерти бывшей жены, Стрев уехал навсегда в Голландию. Автор приходит к Стрикленду, и тот показывает ему свои картины. Они потрясают своей глубиной и страстностью. Последние годы Стрикленд живет на Таити, и когда автор попадает туда, то пытается узнать о последних годах жизни художника у местного населения.
Луна и грош Моэма
Есть произведения, которые имеет смысл перечитать в зрелом возрасте. Они начинают выглядеть иначе по двум причинам. Первая общеизвестна – жизненный опыт. Вторая не рекламируется – способность не трепетать перед автором. Ничего общего эта способность с молодой развязанностью не имеет. Юное несогласие заставляет уйти в сторону, в возрасте ощущение несогласие заставляет вчитываться. Тем не менее, буду краток в описание романа. Некий зрелый писатель вспоминает, как в молодости общался с будущим гениальным художником Чарльзом Стриклендом. Художник уже к этому моменту умер, писатель суммирует свои впечатления. Прототипом художника был Гоген. Стрикленд – не копия, а вариация на тему. Надо же! Человек в зрелом возрасте начал писать, не имел успеха, уехал в Океанию, продолжил писать, умер, после был признан гением. Роман увидел свет в 1919 году, когда Моэму было 45 лет. Совпадение интересное, поскольку в этом возрасте любой известный писатель или художник начинает задумываться, способен ли он в будущем рисовать и писать не хуже, чем раньше, и, тем более, сделать шаг вперед в своём творчестве. Ответ для большинства прост – нет, не сможешь, будешь напрягаться, изощряться, ловчить, но выше головы не прыгнешь. Зато возможность попасть в число исключений крайне заманчива.
Итак, пресловутый Стрикленд, в отличие от прототипа, англичанин и живет в Лондоне. Меня этот момент покоробил ещё в молодости, из-за чего я не стал тогда серьезно вчитываться. Англичане – плохие художники, но хорошие писатели и писаки. В конце 19-го и начале 20-го века французы, немцы, испанцы, русские рисовали куда лучше, да и сейчас рисуют лучше. Конечно, англичане всячески пытаются раскручивать своих художников, но от этого суть не меняется. Чарльз Стрикленд помещается автором в общество заведомо бесплодное для гениального творчества. Естественно, лучше всего у Моэма получается литературная тусовка. Она описывается красочно и со злобой. Естественно, злость скрывается за юмором и репликами персонажей. Молодые авторы успешно сочетают приятное с полезном – шастают по завтракам, обедам и ужинам, которые устраивают для литераторов дамочки среднего возраста, живущие за счет мужей и пытающиеся разнообразить свою жизнь за счет общения с молодой, литературной богемой. И вот тут оказывается, что для восприятия Моэма нужен некоторый опыт. На фоне жизни молодого, российского литератора жизнь их английских коллег в прошлом выглядит не слишком плохо. У нас завтраками кормят юных литераторов в переносном смысле. А тут еда и общение, выяснение возможностей подработать и всё за милые разговоры о литературе с любезной хозяйкой дома. Но, с другой стороны, английский литератор отнюдь не так затюкан, как российский. За публикации платят, образованный человек тогда ещё легко мог бросить литературу и устроится на работу. Зато завтраки несут в себе массу неудобств. Активное общение за столом перебивает мысли ничуть не меньше сидения в интернете. Молодые литераторши, как и в наше время, в массе своей претендуют на особое место в литературе – требуют признать своё творчество более умным и литературным, чем мужское, просто за то, что они хороши, когда снимают трусики. Причем, снимают трусики они для тех, перед кем роль особых умниц не выпячивают, зато лезут в умницы и таланты для тех, для кого снять трусики считают ниже своего достоинства. Естественно, действительно талантливый мужчина, ради которого эти литераторши трусики не снимали, а просто пытались оттолкнуть от литературного пирога, сохраняет неприязнь к ним на всю жизнь. Поэтому Моэм описывает литературные тусовки со злостью, но пытается всячески затушевать причины своего ехидства.
Дальше события разворачиваются крайне просто. У хозяйки таких литературных завтраков сбегает муж. Этого мужа герой мельком видит на обеде, но воспринимает его как крайне серую личность, чья жизнь была посвящена примитивной семейной рутине – прокормить семью, состоящую из хозяйки, подкармливающей дарования, и пары очаровательных детишек, пока достаточно умных, чтобы подальше держаться от литературы и литераторов. Естественно, у хозяйки возникают подозрения, что муж сбежал с любовницей. Ради спасения доходов для себя и детей мужа надо вернуть. Муж скрывается в самом злачном месте Европы – в Париже. Именно туда хозяйка посылает юного литератора с требованием вернуть мужа. Вот тут у меня возникает очередное недоумение. Первое возникло при описании литературных тусовок, когда Моэм не дает мне понять причину своего раздражения против них. С поездкой ещё проще. Непонятно, почему юного литератора посылают в Париж, а он не отказывается. То ли ему дают деньги на поездку, и он хватается за возможность в очередной раз приехать в Париж в обмен за тяготы разговора со Стриклендом, то ли любезность хозяйки позволяла ему иногда остаться после завтрака и заняться с ней любовью, благо муж на работе, а дети живут в закрытой школе. Всё-таки цена поездки в Париж не искупается ценой завтраков. Ладно, не будем гадать, хотя любая литературная картина обязана быть законченной не сточки зрения всех деталей, а прежде всего внутренней логики поступков героев.
Только в Париже Моэм раскрывает тайну. Оказывается, ещё в детстве Стрикленд мечтал писать картины и немного рисовал, но необходимость содержать себя и семью заставила его сдерживаться. Только за год до бегства он начал тайно брать уроки рисования. Через год творческий порыв окончательно заставил его принять решение и бросить семью навсегда ради искусства. Поселяется он в самой бедной гостинице в самом дешевом номере. Он нищ. Все деньги оставил компаньону и жене. Он счастлив. Лондонские волнения супруги и будущее детей его не волнуют. Все аргументы литератора в пользу возвращения его в лоно семьи вызывают удивление и отторжение. Даже женщины его не интересуют. Здесь Моэм явно исходит из идеи, что без подобного момента обыватель, берущий в руки его книгу, не поймет аргументации автора. И вот тут я начинаю ощущать, что Моэм работает на обывателя. Он, вроде, дает детали, понятные для умного читателя, то тут же это опровергает в борьбе за обывателя. В итоге портрет Стрикленда оказывается самым примитивным. Бывшая его женушка описана просто великолепно, при всех поправках на злость, литераторы выглядят убедительно и точно. Родственники жены Стрикленда крайне занимательны. А сам Стрикленд выглядит как закрытая книга.
На самом деле Стрикленд унижен и раздавлен правилами жизни в Лондоне. Он – творец по натуре, но вынужден работать исключительно ради денег, жены в постели и детишек в школе. Он приносит в жертву жизни самое ценное, что у него есть – способность творить и быть ценным, вместо этого он становится винтиком, машиной для заработка. И, наконец, жена начинает его унижать до предела. Он – творец, не имеет право на творчество, зато она, бездарность, имеет право на творчество и самореализацию. Она может писать романы, рисовать картины, писать музыку. Другое дело, что она предпочитает светскую, окололитературную жизнь. Ну, если бы она была чуть талантливее и писала бы милые, женские глупости, что-либо изменилось бы? Увы, исключительно для наблюдающего подобные парочки обывателя. Ведь он всё равно бы смог творить лучше. Сейчас мир полон творческими дамами, творящими за счет мужей, и абсолютно не замечающими, что правила этого мира унижают мужчин, если они являются носителями таланта. Могла бы семья Стриклендов превратится в творческую семью – муж пишет картины, а жена воспринимает его творческую самореализацию как нечто необходимое? Разумеется, нет. Стрикленд нужен жене именно как машина для добывания денег, право на творческую самоотдачу отсутствует. Максимум, чего он мог добиться, это права пару раз в неделю писать картины. Для истинного творца подобные условия «разумного» компромисса являются истинным издевательством на право таланта расти и делать всё с полной самоотдачей. Стрикленд абсолютно прав, когда предпочитает до разрыва с супругой вести жизнь скромного работника биржи. Да, это позиция гения, а не жизнестойкого таланта, всегда берегущего силы, чтобы пробиться в жизни, потратить нервную энергию на саморекламу, полезные связи и заработать денежки на вино и женщин. При всей своей самоотдаче и недюжинном уме, Моэм явно принадлежит к подобным талантам. Именно поэтому он столь точен в описаниях обывателей, зато художественный гений описывается довольно блёкло. И потом, надо же учитывать мнение читательниц! Прямо сказать, что нормальная, современная женщина является лучшим орудием для уничтожения проявлений мужской гениальности в обществе, для него недопустимо. Да, его поймут и примут люди умные, но остальные просто заклюют. Прощайте высокие гонорары от продаж книги. В итоге там, где живой Стрикленд бежал бы от чувства унижения личности за годы семейной жизни, у Моэма мы имеем просто пробуждение таланта, который требует собственной реализации. И эту проблему Моэм дальше всячески затушевывает рассуждениями об эгоизме Стрикленда.
Здесь, пожалуй, поставлю точку и сделаю пару уточнений вместо примечаний. Конечно, прототипом Стрикленда является Гоген, просто не надо между ними ставить знак равенства. Блёклость образа Стрикленда отнюдь не вызвана попыткой Моэма уйти от противоречивого образа реального Гогена. Это сознательный уход от освещения ряда вопросов во имя успеха в читательской среде. И ещё, когда я вижу, что по глубине таланта, ряду замечаний и уму писателей явно способен разрешить поставленные вопросы, но уходит в сторону, у меня складывается вполне определенное представление о личности писателя. Больше всего меня раздражает, когда писатель как бы делит читателей на умниц и простеньких и переходит некую грань. Вполне нормально, когда писатель бросает пару фраз или наблюдений для умного читателя, а дальше ведет повествование в духе времени и спроса. Но он не должен эти фразы отрицать, вводить противоречащие факты и т.д. Вот тут у меня начинается личный протест, потому что писатель этими фразами пытается заставить читателя думать, будто он умнее и порядочнее, чем он есть на самом деле. Гм, гм, претендуешь на ум и порядочность – не бойся доказывать это каждой своей фразой.
В очевидной дилемме, которую предполагает само название «Луна и грош», Моэм выбрал абсолютно хитрый третий путь. Кто-то взирает на вожделенную луну, далекую мечту свою, кто-то о ней совсем не помнит, кто-то живет одной луной и над ним все смеются, а ему в его палате все равно. Но пришел Моэм и начал продавать свою Луну за Гроши. И, что характерно, для нас это совсем не гроши, а сам писатель при этом абсолютно ничего не потерял. Ну, знаете, часто бывает, когда автор вынужден совмещать деятельность с работой менеджера и в итоге что-то свое теряет, приобретает нервозность, растрачивает себя попусту. Все это никогда не касалось Моэма. Да, у него там были агенты, ха-ха, но им далеко до босса.
Среди переливчатого многообразия миллиардов людей на планете и десятков тысяч писателей, редко можно встретить автора, с которым ты согласен абсолютно. Дело совсем не в сюжетах, не в принадлежности писателя к какой-то стране или определенному временному промежутку. Ощущение родства приводит к тому, что в какой-то момент ты начинаешь думать, что все, что ты читаешь, написано самим тобой. Оценка произведения в итоге зависит от степени твоего самолюбия, ибо некоторые обожают заниматься самобичеванием и могут в праведном гневе низко оценить свой смысловой аналог. Так, например, Лев Толстой не любил Шекспира.
Тема проведения проста и гениальна. Моэм вообще, в своем желании популяризировать свои произведения, дошел до какой-то божественной простоты. Ни один его смысловой аналог в этом отношении подобных высот не достиг. «Луна и грош», со своим ненавязчивым ответом на вопрос о смысле жизни, в моем представлении лучшее произведение автора, пусть он и использовал здесь реальный прототип. В «Острие бритвы» он понял свою ошибку, которую никто кроме него не понял, и ее исправил. Подозреваю, что этот роман понадобился только из-за этого.
Не вижу смысла рекламировать Моэма. Его все равно будут читать. И что самое главное, будут читать в основном то, что он благополучно раскидал в виде грошей с доброй барственной руки. Луна же, но не та Луна, что где-то далеко, а та, что ближе и понятнее здесь, на земле, эта Луна осталась с Моэмом. Ее присутствие чувствуют, но не могут понять, подбирая с асфальта гроши, что же такого в Моэме и почему его Луна светит только для него одного.
Сомерсет Моэм. Луна и грош
«Луна и грош» я считаю лучшим произведением Моэма. Здесь нет еще излишней зрелости «Острия бритвы», нет нарочитой популяризации «Театра» и, как это ни прискорбно признать, нет биографичности «Бремени страстей человеческих». Тема человека, который в определенный момент отказался от всего ради мечты, занимала меня всегда и уже в той или иной мере встречалась у Мопассана, Флобера, Оскара Уайльда. Прямым текстом данный случай описан в пьесе Джона Бойнтона Пристли, когда банковский служащий однажды не пошел в банк, а бросил работу и купил себе детские игры, о которых мечтал в детстве. Если кто-то смотрел фильм «Красота по-американски», то там поднимается примерно такая же тема.
В очевидной дилемме, которую предполагает само название «Луна и грош», Моэм выбрал абсолютно хитрый третий путь. Кто-то взирает на вожделенную луну, далекую мечту свою, кто-то о ней совсем не помнит, кто-то живет одной луной и над ним все смеются, а ему в его палате все равно. Но пришел Моэм и начал продавать свою Луну за Гроши. И, что характерно, для нас это совсем не гроши, а сам писатель при этом абсолютно ничего не потерял. Ну, знаете, часто бывает, когда автор вынужден совмещать деятельность с работой менеджера и в итоге что-то свое теряет, приобретает нервозность, растрачивает себя попусту. Все это никогда не касалось Моэма. Да, у него там были агенты, ха-ха, но им далеко до босса.
Среди переливчатого многообразия миллиардов людей на планете и десятков тысяч писателей, редко можно встретить автора, с которым ты согласен абсолютно. Дело совсем не в сюжетах, не в принадлежности писателя к какой-то стране или определенному временному промежутку. Ощущение родства приводит к тому, что в какой-то момент ты начинаешь думать, что все, что ты читаешь, написано самим тобой. Оценка произведения в итоге зависит от степени твоего самолюбия, ибо некоторые обожают заниматься самобичеванием и могут в праведном гневе низко оценить свой смысловой аналог. Так, например, Лев Толстой не любил Шекспира.
Тема произведения проста и гениальна. Моэм вообще, в своем желании популяризировать свои произведения, дошел до какой-то божественной простоты. Ни один его смысловой аналог в этом отношении подобных высот не достиг. «Луна и грош», со своим ненавязчивым ответом на вопрос о смысле жизни, в моем представлении лучшее произведение автора, пусть он и использовал здесь реальный прототип. В «Острие бритвы» он понял свою ошибку, которую никто кроме него не понял, и ее исправил. Подозреваю, что этот роман понадобился только из-за этого.
Не вижу смысла рекламировать Моэма. Его все равно будут читать. И что самое главное, будут читать в основном то, что он благополучно раскидал в виде грошей с доброй барственной руки. Луна же, но не та Луна, что где-то далеко, а та, что ближе и понятнее здесь, на земле, эта Луна осталась с Моэмом. Ее присутствие чувствуют, но не могут понять, подбирая с асфальта гроши, что же такого в Моэме и почему его Луна светит только для него одного.